Деревню Черноусово, что в 280 километрах от столицы, жители Чернского района Тульской области между собой называют «свалкой». Путь туда лежит сначала через виляющую проселочную и ухабистую, затем выложенную бетонными плитами дорогу, а после — несколько километров глубокой непроходимой грязи, большой подъем и еще километр зарослей и деревьев.
Раньше на этой широкой возвышенности, с одной стороны окаймленной обрывом над речкой Угодь, было почти 300 дворов, вспаханные и засеянные поля, два колхоза и фермы. Колхозы распустили, поля заросли и стали похожи на африканскую саванну, люди уехали, а дома разобрали на кирпичи. Осталось лишь шесть деревянных домиков, больше похожих на срубы, да висящий на бетонном столбе синий телефонный автомат.
Круглый год, под дождем, снегом и ветрами, стройными рядами, в строгой иерархии, по годам, маркам и выпускам, утопая в крапиве и клевере, разъедаемые, будто гангреной, ржавчиной, здесь стоит 265 советских ретроавтомобилей.
Динозавры «Затерянного мира» Артура Конан Дойла, ископаемое, пришельцы с другой планеты, здесь, в этой отрезанной от мира глуши, собраны все воображаемые модели «Москвичей», какие-то грузовики, гоночный транспорт АЗЛК с трафаретными номерами на боках, сине-красные милицейские автомобили, фургоны «скорой помощи», разрушенные пожарные гиганты, «РАФы», «Волги», «Победы», «ГАЗ» — вся история советского автопрома на поле размером в 2 гектара.
Памятник человеческому упрямству и непобедимой, запредельной, граничащей с сумасбродством и маниакальностью, преданности своему занятию.
В кустах, тут и там, подальше от людских глаз, валяются остовы и раскуроченные кузова, колеса, запчасти. Соседские козлы залезают на капоты и бьются мордами о лобовые стекла, а у чернских пацанов, которые сюда изредка добираются, от увиденного подкашиваются ноги и выходит сдавленное, но радостное: «Бляя, сколько ж металлолома!».
Самые лучшие и редкие, а также импортные машины стоят во дворе одноэтажного дома, у оврага над рекой. Три Ford Taunus, ярко-коричневый «Мерседес W108 280SE» 1966 года, Opel Komodor Hard-Top, SIMCA 1501. Рядом с домом на три человеческих роста возвышаются колоссальные, устрашающие американский и канадский трактора — для помощи в освоении неухоженной земли приезжал эксперт по агросервису из штата Небраска и оставил добро на хранение до востребования.
У стены дома — собачья будка с автомобильным номером и надписью черной краской: «Укушу», на стене дома — табличка: «Музей».
Михаилу Красинецу, невысокому крепко сбитому москвичу, в этом году исполнилось пятьдесят лет, и, несмотря на седину, он похож на хитроватого мальчишку с энергичными, веселыми голубыми глазами. Вот уже 20 лет он и его жена Марина собирают машины, которые, служа в юности в Чехове шофером, Михаил чертил во время отдыха.
Красинецы познакомились в родных Сокольниках и вместе уже четверть века. Любовь к автоспорту и машинам у Михаила появилась там же, в детском возрасте — постоянно ходил любоваться пожарной техникой. В 1961 году трехлетнего Мишу папа привез на проходившую в Сокольниках выставку спортивной техники: машины, которые сейчас можно увидеть только на фотографиях, катались по площадке, зимой заливаемой в каток. В 14 лет отец отвез Михаила на Центральный московский ипподром — там шли зимние гонки: сквозь снег, пыль и ветер гонщики со скоростью 120 километров в час вписывались боками в повороты.
В 1977 году окончил Московский дорожный техникум по специальности «ремонт и обслуживание автомобилей». Пошел в армию.
Потом устроился на работу в спорт-бюро АЗЛК тест-пилотом. На его счету порядка 30 гоночных «боевых» стартов. После работал в скорой помощи «Сирена-Москва».
Красинецы переехали на дачу в Черноусово 13 лет назад, когда держать автомобили во дворе дома на Преображенке стало невозможно. Тогда машин уже было тридцать штук, они заполнили все свободные места и газон под окнами и их регулярно поджигали, били, уродовали, уничтожали и резали колеса штык-ножами. В 1996 году, по радикальному предложению Марины, супруги продали столичную квартиру за 36 тысяч долларов и уехали в небольшой домик в глуши. Вырученные деньги быстро разошлись — Красинец раздал долги, купил 13-ю «Чайку», пару грузовиков. Сейчас очень жалеет, что не купил тогда четыре «Чайки»: две стояли бы в музее, две — зарабатывали деньги в столице.
Все 265 автомобилей были привезены сюда Михаилом по бездорожью на своем ходу или буксирной «вилке». Сейчас музей официально государственный, а экспонаты в нем частные. Поэтому за свое хобби — «дело жизни» — Красинец получает зарплату и трудовой стаж. На эту зарплату он с женой живет и не испытывает надобности «ехать бомбить в Москву», хотя раньше приходилось.
Сначала машины стояли во дворе, где сейчас располагаются лучшие экспонаты. Потом, с расширением автопарка, музею был присвоен официальный статус, и государство выделило коллекционеру 2 гектара пустыря за забором.
Из-за того что экспонаты частные, Министерство культуры Тульской области отказало музею в финансировании на дальнейшее развитие. С другой стороны, в этом году оно перевело в фонд музея два «РАФа» Тульской филармонии и 29-ю «Волгу».
Сейчас музей под открытым небом живет в основном за счет туристических взносов — денег, которые жертвуют люди, приезжающие из Англии, Швейцарии, Германии, Финляндии, Прибалтики. Едут из Питера и Москвы, Брянска, Орла, Воронежа, Липецка, Калуги, Тюмени.
Кто 100 рублей даст, кто 1000. Самый крупный вклад был пять лет назад — 900 долларов.
— У дядьки, видимо, были шальные деньги в кармане, и он решил их не в казино спустить, — радостно вспоминает Красинец.
Из года в год Михаил со свойственной ему во всем маниакальной педантичностью ведет бумажный каталог, в котором аккуратным почерком записаны данные всех выпускавшихся в СССР машин, модельные номера. Там же — фотографии этих автомобилей, вырезки из журналов и газет и отметки, какие еще экспонаты необходимо приобрести.
Согласно каталогу, сегодня в Черноусове собрано примерно 70% того, что было запланировано. Красинец говорит, что времени собрать коллекцию почти не осталось, сезона 2-3 — советские автомобили идут большими эшелонами на металлолом. К тому же техника сильно дорожает. Если раньше машина покупалась за 100-200 долларов, то сейчас даже металлолом стоит дороже. Тонна черного металла, как известно, стоит 7800 рублей, Михаил не успевает приобретать необходимые экземпляры.
Когда искать старый транспорт будет бесполезно, придется смотреть на иномарки. Такая перспектива Михаила мало радует:
— Пусть эту технику собирают в тех странах, в которых ее выпускали.
Ко всему прочему, сейчас Михаил забирать машины не может: ирония в том, что при таком владении у него нет транспортного средства, на котором он мог бы доехать до Москвы. Ему приходится либо кого-то просить подбросить, либо ехать на автобусе. Говорит, что это и не важно, главное — музей сделать, а «транспортный автомобиль» всегда можно купить.
Задача музея — собрать машины 15 заводов СССР. На выделенном участке можно разместить до тысячи автомашин, поэтому места еще много.
Из-за того что денег нет, машины не на что привести в порядок и купить недостающие детали: выставка и правда похожа на любовно оберегаемую свалку или автомобильное кладбище.
Михаил говорит, что это у людей в головах кладбище:
— Я большую часть машин спас от пресса, сохранил их. Они стоят здесь, омываются чистым снегом и дождями, сушатся на ветру, их не бьют, не разбирают на куски, не сдают на лом. Сюда никто не сунется, ведь заведение государственное — мало не покажется.
Михаилу неоднократно советовали продать или отдать на металлолом пару машин, чтобы получить деньги на дальнейшее развитие. Но философия Красинеца как коллекционера такова: никаких обменов и продажи имеющегося ради получения лучшего. Всеми силами, зажимая себя в деньгах, плохо питаясь, любыми способами достать необходимый материал, экспонаты, запчасти и агрегаты.
Для музея ведь необязательно брать и делать полноценный автомобиль. Хотя бы полуфабрикатный, чтобы с ним можно было работать, — к воздуху ничего приварить нельзя, зато по кусочкам собрать можно. В идеале машина должна просто хорошо выглядеть, а ездить — нет: некуда, не на что и незачем.
— Такую практику не все разделяют, но у меня свои мозги есть, и я знаю, как это — коллекции собирать, — говорит Красинец, обводя взглядом свое владение.
Среди всего собранного добра в наличии имеются грузовики, в том числе полноприводные — как 4х4, так и 6х6, выпускавшиеся в 50—70-е гг. Легковые комфортабельные полноприводные «Москвич 410», 411-универсал; ГАЗ М-72 «Победа» полноприводная — гибрид К-69 и «Победы», который выпускали с 1955 по 1957 год и сделали всего 3500 экземпляров. Красинец не скрывает гордости, что у него таких два.
Есть редкий экспериментальный АЗЛК «355», который мог стать заменой 412-му «Москвичу». Этот бесценный единичный экземпляр с внешностью иномарки, с гнутыми стеклами, широким салоном, элементами от «БМВ» и «Пежо» любитель «Москвичей» выменял у завода, спас от «нарезки», чем сейчас очень гордится.
Все машины с номерами и техпаспортами бывших владельцев, но налоги Красинец за них не платит, в связи с тем что, во-первых, почти у всех — меньше 170 лошадиных сил, а во-вторых, владельцы большинства машин уже мертвы и взимать с них налоги проблематично.
День собирателя начинается в 9 утра с чашечки кофе. Берет еженедельник и смотрит, что делать, кому он что должен, надо ли куда-нибудь ехать. Часто с утра записывает на кассеты транслируемые по телевизору советские фильмы, чтобы посмотреть, как выглядели и как были окрашены, чем были оснащены автомобили. Михаил «сова», поэтому работать начинает с середины дня и до позднего вечера. Молодежь приходящую учит полезным навыкам. Постоянно рассматривает архивы, журналы, подпитывает свой интерес к делу. Обедает, смотрит телевизор.
Когда я ехал в Черноусово, мне было очень интересно, что станет со всем этим после смерти Михаила: не разворуют, не порежут?
— Музей-то никуда не денется, его никто не аннулирует, не закроет, не запретит. Отсюда ничего не будет отпущено ни налево, ни направо. Никуда это не пропадет, а будет развиваться не мною, а кому это все в наследство достанется.
За 20 лет ему необходимо найти человек 10-15, которые будут готовы получить музей в наследство для дальнейшего развития.
— Двадцать лет жизни прожиты не для того, чтобы потом это все пропало. Второй раз такое не повторить — все, что здесь есть, все, что собрано, все, что будет собрано, — такое бывает раз в жизни. Это некий рекорд.
Если мастерские так и не будут никогда построены, по крайней мере, можно быть уверенным, что машины, хоть и в коматозном состоянии, но проживут здесь, оберегаемые природой от всего мира, долго. Другое дело, сложно понять, нужно ли это.
Что это? Создание временной капсулы, слепка с лица ушедшей эпохи, чтобы потомки могли изучать, на чем раньше ездили? Захламление? Плюшкинство? Ненужное занятие, ложная сущность?
Нет ответа.
Когда Красинецы только переехали, немногочисленные соседи были возмущены, что им придется жить рядом с парой сотен «развалюх». Со временем, как водится, привыкли. Но никогда не упускают случая высказаться гостям деревни насчет близлежащего музея:
— Да кому оно, на хрен, надо вообще? Сидят там у себя среди г…на на этой свалке, детей нет, пить не перестают. Бросьте, какой, к лешему, музей? Вы это видели вообще?
