Говорят, истинный мастер каждое свое детище творит как последнее. Вспоминаешь об этом, читая роман Глеба Шульпякова «Цунами» (М.: Вагриус, 2008). Роман вобрал в себя с десяток вставных новелл, аллюзии на ранние стихи и прозу автора, элементы триллера и любовного романа. В нем есть интригующая завязка, лабиринт для героя и открытый финал. Язык «Цунами» предельно сух и емок.

Герой «Цунами» неприятен: в нем узнаешь собственные слабости. Он патологически привязан к прошлому с его пластинками из «Кругозора», шелковыми авоськами и автоматами газводы. Собирает раритеты ушедшей эпохи, сметенной волной истории, и устраивает им аутодафе. Женится на актрисе, сыгравшей главную роль в его любимом детском фильме, — чтобы расстаться с ней, поняв, что любил созданный им же фантом. Замуровывает в подземелье случайную подругу, раскрывшую его тайну, как мы замуровываем в подсознание свои фантазии и страхи.

При этом Шульпяков не лепит из своего героя монстра — он просто материализует комплексы и травмы своего поколения, ушибленного разломом эпох. Продолжает линии мысли миллионов мальчиков и девочек, которым история не позволила повзрослеть в их обжитом мире. «К тридцати пяти годам мы ясно ощутили чудовищную пустоту, которая образовалась на месте прошлой жизни. Провал, пропасть. И что заполнить ее нечем. Как будто гигантская волна унесла целый мир. Оставив на берегу яркие бессмысленные обломки. И нас вместе с ними». Герои «Цунами» чем-то сродни эфемерным персонажам Вагинова, потерявшим себя вместе со своим временем.

Профессия драматурга как нельзя лучше отвечает натуре главного героя, который, к слову сказать, ни разу не назван по имени. «Насколько сам я умел приспособиться к любым обстоятельствам, принять любую форму, облик — настолько герои мои были цельными и волевыми личностями. Идущими напролом, на риск. Наверное, так я мстил реальности за то, что не смог найти своего лица…»

Автор показывает — и это, наверное, сверхзадача романа, — что происходит с нормальным, живым человеком, вынутым из уютной капсулы своего времени и помещенным в чужое. Именно здесь — корни ставрогинского холода, бездушия героя. Для которого окружающие — призраки, тени во враждебном лабиринте прежде родного города.

Один из ключевых моментов «Цунами» — разговор со случайным собеседником в баре: «Странно, что неизлечимый человек, узнав, что жить осталось месяц, не идет на улицу и не убивает…»

Потеря самого себя освобождает не только от полноты переживания жизни, но и от ответственности.

Двойничество — лейтмотив романа. Усталость от собственной недовоплощенности, невписанности в окружающий мир толкает героя на перемену участи. Воспользовавшись обрушившимся на Таиланд цунами, он присваивает документы погибшего соотечественника и примеряет чужую жизнь, как новую кожу. Опыт театра, перенесенного в реал, дает лишь временное облегчение: «жизнь — гостиница, за которую не надо платить». Но в финале герой, столкнувшийся со своим детским лицом на чужом школьном фото, вновь вынужден спасаться бегством.

«Цунами» — проза состоявшегося поэта, написанная о себе, интересна нам — настолько, насколько мы разделяем его потери. Его страх и трепет перед чужими декорациями нового времени.