18 июля — день обретения мощей преподобного Сергия Радонежского, день памяти самого почитаемого святого русского православия. Основателя самого известного русского монастыря, Троице-Сергиевой лавры.
Есть в истории лавры один факт, непостижимый даже для ревностных христиан. Мерцание некой мистической тайны. Ибо при жизни своего основателя преподобного Сергия Радонежского (1322—1392) Троицкий монастырь не мог называться этим именем. Он никак не мог быть посвящен Троице на том основании, что такого праздника в те времена просто не существовало. А следовательно, у Сергия не было ни догматических, ни канонических, ни литургических оснований для подобного посвящения.
Первым на подобное несоответствие времени и места обратил внимание самый глубинный религиозный философ России, самый парадоксальный ее интеллектуал Павел Флоренский. В лихом 1919 году, живя в Сергиевом Посаде, бывая ежедневно в лавре, он написал специальную статью о значении этого духовного очага в культурной жизни страны — «Троице-Сергиева лавра и Россия». Работа имела целью убедить общественность, а еще больше новые власти, сохранить лавру, над которой нависла угроза закрытия. Хотя бы в качестве музея. Свойственные отцу Павлу особый состав мысли, пронзительность и глубина суждений далеко увели текст от необходимого в таких случаях просветительно-просительного тона. Статья, конечно, не была опубликована. И долгие годы пролежала в архиве Московской духовной академии.
В конце 80-х годов прошлого столетия, разбуженные от духовной спячки земляки Флоренского вылезли из берлог и многократно опубликовали ее в сборниках различного назначения — от философских до образовательных.
«Византия не знала этого праздника, как не знала она, в сущности, ни Троичных храмов, ни Троичных икон… Праздник Пятидесятницы, бывший на месте нынешнего Троичного дня, был праздником исторического, а не открытого онтологического значения… Праздник Троицы, нужно полагать, впервые появляется в качестве местного храмового праздника Троицкого собора как чествование «Троицы» Андрея Рублева…».
Икона «Троицы» создана Андреем Рублевым в XV веке, а Сергий Радонежский окончил свои земные дни в конце XIV. Следовательно, по ходу мысли Флоренского получается, что свой монастырь преподобный Сергий должен был именовать как-то иначе.
Цитированные строки о. Павла, видимо, оказались настолько непонятными публикаторам, что в нескольких изданиях их просто выбросили из текста работы. Так сказать, от греха подальше. Да и сам Флоренский не привел других аргументов. Но они есть.
Сергий
Житие Сергия Радонежского было создано в 1418-19 гг. монахом Епифанием. Этот Епифаний, будучи местным пострижеником, лично знал преподобного, по крайней мере, в течение последних двадцати лет его жизни.
Сергия в монастыре, безусловно, помнили. Но как это часто бывало в монашеской жизни, толчком к прославлению старца явились неблагоприятные для данной обители стечения обстоятельств. В 1408 г., во время нашествия на Русь татарского хана Едигея, Сергиев монастырь был разграблен и сожжен. Братия же спаслась бегством в Вологодские пределы.
Для восстановления монастыря нужны были средства, а чтобы добыть их, требовались веские к тому аргументы. Да их и придумывать-то особо не надо было! И действительно, монастырь был восстановлен в 1412 г. Для того использовались сведения о праведной жизни Сергия, собранные и систематизированные Епифанием. В итоге возникла своеобразная биография Сергия (еще не житие, но уже жизнеописание). После 1412 г. Епифаний продолжил работу по переоформлению жизнеописания в житие. Уже в согласии со всеми законами жанра введя повествование в общепринятые формы духовно-назидательного характера.
В тексте Епифания многое остается загадочным и непонятным. Отсюда и многочисленные несостыковки, перерастающие в штампы, которыми пестрят современные церковные и светские издания.
Например, фраза: «Сергий построил монастырь на горе Маковец». Отсюда и многозначительное название одной пафосной книги и сразу нескольких статей — «Путь на Маковец», в качестве вроде как не просто физического пути, но и духовного восхождения. Помню свое юношеское недоумение при первом посещении лавры. Ведь монастырь стоит вовсе не на горе, а скорее даже в низине! Однако убеленные сединами дяди-ученые и музейные экскурсоводши, находясь рядом, глядя прямо на стены монастыря, твердят как заколдованные: «на горе», «на Маковце»… Хотя еще в 1891 г. известный церковный историк Е.Е. Голубинский обращал внимание читающей публики на то, что Маковец это вовсе не гора, это название местности. И приводил даже свидетельство Никоновской летописи, где князь «ста в Маковце, в Сергееве монастыре».
Обратите внимание, не в Троицком, а в Сергееве монастыре. Вообще же в допетровский, досинодальный период русские монастыри, основанные известными миру старцами, именовались, как правило, двумя прилагательными словами: по имени основателя и по месту расположения. Например: Кириллов Белозерский монастырь, Иосифов Волоколамский, Александров Свирский, Нилова Сорская пустынь и т.п. Конечно, подразумевалось и традиционное в православии название монастыря по соборному храму. Но оно как бы не отягощало собой привычный и трепетный для слуха богомольцев прононс с ударением на имени основателя. Лишь в устоявшемся делопроизводстве казенных бумаг, особенно XIX века, можно было прочесть Успенский Кириллов Белозерский ставропигиальный монастырь или Рождественский Пафнутиев Боровский…
И в нашем случае легко установить первоначальное дуальное название лавры. Достаточно открыть обычный церковный календарь любого издания. Титулование святого там обозначается следующим образом: «преп. Сергий, игумен Радонежский, всея России чудотворец». То есть Сергий есть игумен Радонежский, игумен Радонежского монастыря. Более того, назначенный самим Сергием перед смертью, его преемник по управлению монастырем обозначается в святцах как Никон, игумен Радонежский.
Таким образом, первоначальное краткое именование лавры определяется как Сергиев Радонежский монастырь.
Троица
Выше уже указывалось, что после татарского разгрома монастырь был восстановлен в 1412 г. Тому есть доказательства. Монастырский переписчик некий монах Варлаам на одной из переписанных им книг оставил следующую пометку: «В лето 6920-е написася божестьвнаа Лествица… в обители преподобнаго игумена Сергиа. В то же лето и свещена бысть церкви в тои же обители месяца семптямрия в 25 день».
Очень важная приписка! Как видно, освящение вновь отстроенной деревянной церкви на месте сгоревшей, созданной еще руками самого Сергия, было приурочено к двадцатилетию смерти преподобного. И в то же время нет никаких указаний, что монастырь именовался Троицким или же храм назывался прежде или освещен ныне во имя этого праздника. Но вместе с тем очевидно, что монастырские власти в лице игумена Никона начали «раскручивать имидж» Сергия Радонежского…
В течение следующего десятилетия (1412—1422) своеобразная PR-кампания принесла свои ощутимые плоды в виде упоминавшихся трудов Епифания. В 1422 г., опять же в тяжелые времена, когда монастырь вместе со всей Центральной Россией переживал очередной голод (вследствие небывало морозной зимы), решено было провести канонизацию Сергия Радонежского. 5 июля (18 по новому стилю) 1422 г. при стечении народа произошло торжественное обретение мощей. А 25 сентября того же года, на тридцатую годовщину смерти, состоялось вполне каноничное празднование памяти нового местно чтимого святого. По сему случаю Епифаний написал своего рода конспект его деяниям «Слово похвально преподобному отцу нашему Сергию».
Важно, что в «Слове» Епифания нет никаких указаний на то, что монастырь назывался Троицким. В то же время говорится, что «положено же бысть тело преподобного в церкви… еже сам устроил и нарек во имя Святой и Живоначальной и Неразделимой и Единосущной Троицы». Налицо некий сдвиг в сознании, умело произведенный монастырскими «политтехнологами». Серьезная заявка на будущее.
В том же 1422 г. на месте обретения мощей преподобного Сергия началось строительство белокаменного собора, который уже твердо нарекался Троицким. Деревянная церковь постройки 1412 г. была сохранена и перенесена в другое место, восточнее собора. А тот был окончательно построен в 1426 г. и расписан Андреем Рублевым и Даниилом Черным.
Таким образом, символика Троицы была легализована в названии соборного храма Сергиевой обители. Но ведь сохранялся и прежний деревянный храм, по словам Епифания, также называвшийся Троицким. Или все-таки как-то по-другому? Не могло же быть в монастыре два храма с одним и тем же названием. Или могло?
Ответ на сию каверзу можно почерпнуть из дальнейших общемосковских событий. Великий князь Иван III Васильевич задумал грандиозное строительство в Московском Кремле. С ярко выраженными идеологическими целями. Строящийся Успенский собор, должен был, по мысли великого князя, затмить собою самый крупный на Руси Успенский собор во Владимире. Быть выше, шире, монументальнее, торжественнее, показав тем самым первенствующее положение нового стольного города Москвы над былой столицей Владимиром. В течение двух сезонов некие местные мастера Кривцов и Мышкин возводили стены кремлевского Успенского собора (1472—1474). А на третий уже выведенные под купол стены собора возьми да и обвались… Бывает и такое…
Под 1474 годом в летописях значится: «Посла же князь во Пьсковъ и повеле прислати мастеров церковных, и приведоша их, они же дела их (т.е. Кривцова и Мышкина. — А.М.) похвалиша, что гладко делали, да похулиша дело извести, занеже жидко растворяху, ино не клеевито. Тогда князь велики отпусти: иже последи делаша Святую Троицу в Сергееве монастыре…».
Следует сказать, что псковичи всегда отличались на Руси умением строить церкви. Но из данного летописного поминания следует, что они явно не решались заново возвести столь грандиозное здание, покаявшись, что такое им не по плечу. Великому князю ничего не оставалось делать, как «посылать в Римскую землю мастеров для…». Тогда-то и приехал из Италии Аристотель Фиораванти и построил москвичам Успенский собор, и нынешние кирпичные стены Московского Кремля, и много еще чего.
А власти Сергеева монастыря, воспользовавшись заминкой, пригласили псковских мастеров для возведения у себя нового храма. В 1476 г. на месте «второй Троицкой» деревянной церкви построена новая каменная и, согласно летописному известию, освящена во имя Сошествия Св. Духа на апостолов. В обиходе стала именоваться Духовской. Эта пертурбация наводит на мысль, что и та, первая, небольшая деревянная церковка, построенная руками преподобного Сергия Радонежского, по всей видимости, также была посвящена Св. Духу. Да и следующая деревянная, перенесенная на новое место в связи с построением над могилой преподобного Сергия белокаменного собора, также именовалась Свято-Духовской! Путаницу же в умы будущих историков архитектуры внесли Епифаний и другие монахи-переписчики, задачей которых было всячески «пиарить» новорожденный христианский праздник Св. Троицы.
Отсюда полное первоначальное название нынешней лавры: Свято-Духовский Сергиев Радонежский монастырь.
