Евгению Евтушенко 75. Как всегда, свой день рождения он отметит авторским вечером в Политехническом музее (Новая площадь, 3/4,18 июля в 19.00, проезд — ст. м. «Лубянка» или «Китай-город»). И, как всегда, будет читать и старые стихи, которые настойчиво требует зал (записками и криками с мест), и новые, только что написанные.

Поскольку не все желающие смогут попасть на этот юбилейный вечер поэта, мы попытаемся его хотя бы условно представить на газетной полосе. Поэтому публикуем как известные стихи Евтушенко (вдруг кто-то из молодых еще не знает, а кто-то из поживших подзабыл, много лет занимаясь изматывающей борьбой за существование), так и никогда не печатавшиеся, написанные в 2008-м.

Несколько последних лет Евгений Александрович занимается антологией русской поэзии. Всей, ее десяти веков! Скоро эта антология выйдет в свет. Поразительно, что о каждом значительном поэте Евтушенко, помимо неформальной биографической справки — по сути эссе, — пишет еще и свое стихотворение. Сегодня из антологии мы публикуем его стихи о Горьком (тоже поэт — вспомните «Песню о соколе», «Буревестник»). И поздравляем Евгения Александровича с замечательной датой. А желаем прежде всего исполнения задуманного: написать новый роман, снять еще один художественный фильм и, конечно, не забывать про стихи.

Отдел культуры

Пролог

Я разный —я натруженный и праздный.Я целе-и нецелесообразный.Я весь несовместимый,неудобный,застенчивый и наглый,злой и добрый.Я так люблю,чтоб все перемежалось!И столько всякого во мнеперемешалось —от западаи до востока,от завистии до восторга!Я знаю — вы мне скажете:«Где цельность?»О, в этом всем огромная есть ценность!Я вам необходим.Я доверху завален,как сеном молодыммашина грузовая.Лечу сквозь голоса,сквозь ветки, свет и щебет,и —бабочкив глаза,и —сенопретсквозь щели!Да здравствуют движение и жаркость,и жадность,торжествующая жадность!Границы мне мешают…Мне неловконе знать Буэнос-Айреса,Нью-Йорка.Хочу шататься, сколько надо, Лондоном,со всеми говорить —пускай на ломаном.Мальчишкой,на автобусе повисшим,хочу проехать утренним Парижем!Хочу искусства разного,как я!Пусть мне искусство не дает житьяи обступает пусть со всех сторон…Да я и так искусством осажден.Я в самом разном сам собой увиден.Мне близкии Есенин,и Уитмен,и Мусоргским охваченная сцена,и девственные линии Гогена.Мне нравитсяи на коньках кататься,и, черкая пером,не спать ночей.Мне нравитсяв лицо врагу смеятьсяи женщину нести через ручей.Вгрызаюсь в книгии дрова таскаю,грущу,чего-то смутного ищу,и алыми морозными кускамиарбуза августовского хрущу.Пою и пью,не думая о смерти,раскинув руки,падаю в траву,и если я умруна белом свете,то я умру от счастья,что живу.14 ноября 1956

Приходите ко мне на могилу,приходите с трезва и в запой.Я и туфельку, и бахилунад собою услышу собой.

Приносите еловых, рябинныхи каких захотите — ветвей,приводите с собою любимых,приводите с собою детей.

На траву и скамейку садитесь,открывайте вино, если есть,совершенно меня не стыдитесь,окажите покойнику честь.

Говорите о спрятанной боли,той, что исподволь мучает вас,говорите — хотя б о футболе, —я боюсь оторваться от масс.

Ни гранита и ни лабрадора,ни возвышенных слез, ни речей,а побольше бы милого вздоранад веселой могилой моей.

Нецитированья удостойте!Позабудьте как автора книг.Как враля помяните! Устройтеканнибальски детсадовский крик.Обо мне привирайте и врите,но чтоб все-таки это враньепро Малаховку или Гаитипоходило чуть-чуть на мое.

Ведь в бахвальской судьбе своенравной,между стольких зубов и зубилкое-что было истинной правдой:это то, что я все-таки был.

Небылицы окажутся быльюи легендами быль обовьют,но и сплетни меня не убили,и легенды меня не убьют.

Я останусь не только стихами.Золотая загадка мояв том, что землю любил потрохамии земля полюбила меня.

И земля меня так захотела,чтобы люди понять не могли,где мое отгулявшее тело,где гулящее тело земли.

И мне сладко до знобкости остройпонимать, что в конце-то концовпроступлю я в ненастную оскользьмежду пальцев босых огольцов.

Мне совсем умереть не под силу.Некрологи и траур — брехня.Приходите ко мне на могилу,на могилу, где нету меня.1970

Максим Горький(А.М. Пешков)Терем-тюремокКогда он был Пешков, то пил без ломанийсивушную водку железным ковшом,гоняясь по гальке за голою Мальвой,прекрасной, как будто бы жизнь нагишом.Как руки сжимали тогда на привалеее два девчоночие дичка,когда в его жизни не существовалиЦК и ЧК —только водочка!Он вдруг оказался безвольной тетерей,потерянный в тереме-тюремке,среди перепутанных тел и постелей,где выход наружу всегда на замке.И не было здесь босяков и матросов,ни деда, ни бабушки, ни Цыганка,лишь иезуиты бессонных допросовс ним резались в шахматы и в «дурака».А что оставалось? Завыть от провала,увидев, как социализма дары,на ржавых усах у Ромена Роллана —блестинки чекистской зернистой икры?«Не вам — умирать! Это будет потерейвсего государства и лично моей», — так льстил ему Сталин,походкой пантерьейс цветами возникнувший из дверей.Кто знал, что шепнул он Ягоде с ухмылкой,на левую руку уродливо хил,когда выковыривать пепел стал вилкойда прямо на скатерь из трубки «Данхилл»?Романтику близость к вождю доканала,и горьковской кашельной кровью промоквесь в призраках тех, с Беломорканала,трещащий по швам наш родной тюремок.И Горький до рвоты всем этим объелся,а вот Мату Хари свою не забыл,нырнувшую под одеяло к Уэллсу.Фантастика то, что ее он любил.Отравлены губы, газеты, колодцы.Гербовым серпом урожая не сжатьв стране, где все меньше крестьян остается,где, если твой друг, а не враг, не сдается —его тоже принято уничтожать.Восстал бы, сказал бы ты слово, Максимыч,с воскресшим достоинством босяка,но ты окремлевлен, но ты омосквичен,и волжская вольница так далека.И, на огонек забредя с того света,с вопросом одним: «Как живешь ты, покажь…» —уходит и тает в неведомом где-то,презрительно сплевывая, Челкаш…

Сергею Маковецкому

Стиль Маковецкого Сережи –лицетворец, не лицедей.Всех нас он старше и моложеи для него (порой похоже) –почти до судорожной дрожинет ненавистней и дорожеим создаваемых людей.

Он так разнообразит грани,что сам себе необьясним.Он Человечество играет,ну а оно играет с ним.15 июня 2008

• * *Мы перестали быть одним народом,расссыпались по маленьким свободамот мыслей о свободе только той,которая не давит нас пятой.

Что нас обьединяет? Только телик.Ей-богу же, немного толку в теле,когда забыто из него ушлаосиротевшей родины душа.

На чем-то мы словились. Расслоилисьи, верить снова в будущее силясь,Россией перестали быть давно.Кому же быть Россией суждено?

Чекистам бывшим, бывшим комсомольцам?Всем новым штольцам, тем, чей взлет бескрыл?Подросткам в космах? Постным богомольцам,в которых Бог ни разу не искрил?

Желаю я моей Руси родимойвсегда быть милосердьем победимой,а жесткосердье призрачных победк тому приводит, что народа нет.

2008