В августе прошлого года в интернете появилось видео: на фоне свастики прямо на камеру убили двух человек. Один таджик, другой дагестанец. Одному перепилили горло ножом с зазубринами, другого застрелили. Ролик назывался «Казнь таджика и дага». Перед смертью убийцы заставили жертв сказать: «Нас арестовали русские национал-социалисты».

То есть нам показали теракт: ибо убийство не из корысти, не по случайности, а по идеологическим причинам является терактом. Казалось тогда, что этот вопиющий случай хоть как-то переменит отношение власти к усиливающемуся нацистскому террору. Но МВД, узнавшее о ролике от «Газеты.ру», заявило, что пленка — подделка.

Уголовное дело возбудили только 17 марта 2008 года, после того как президент Владимир Путин приехал в Дагестан и там к нему обратился президент Дагестана Муху Алиев. А в начале июня пресс-служба прокуратуры заявила, что убитый дагестанец опознан — это Шамиль Одаманов, кумык из Султанянгиюрта. Успех поразительный, учитывая, что родственники узнали Шамиля еще осенью. Впрочем, если правда, что убийцы уже арестованы и что среди них — сын высокопоставленного мента, это многое объясняет. Многое. Но не все.

Семья

Кумыкское село Султанянгиюрт, где родился Шамиль, на самой окраине Кизилюрта, а Кизилюрт — это между Махачкалой и Хасавюртом. Здесь все свои: на блокпосту у въезда в село перед нами проезжает машина без номеров, и менты машут ей рукой. Номера машин ментов в Дагестане вообще не интересуют в отличие от денег.

Во дворе Умахана, отца Шамиля, стоит новехонький школьный автобус. Умахан работает водителем почти полвека, теперь вот — на школьном автобусе. Правда, денег ему не платят. Власти даже никак не могут решить, кто должен платить, город или район. Умахан работает на автобусе шесть месяцев, и поэтому ему не платят шесть месяцев. Есть те, кто работает уже больше года, и им не платят больше года. Зато автобус стоит во дворе. Наверное, Умахан возит на нем кого может.

У Умахана одиннадцать детей, один мальчик сгорел в шесть лет, да вот Шамиль. Шамиль был совсем молодой. Отслужил в армии, уехал в Санкт-Петербург. Хотел устроиться водителем, да не получилось. Работал в Москве грузчиком, вместе с таджиками. Семья уже присматривала ему невесту, но в Москве у него завелась девушка, он сказал, что женится на ней.

Скинхедам он попался не первый раз. Один раз его подрезали, забрали куртку, паспорт, военный билет — все-все. 26 марта у отца был день рождения, Шамиль позвонил, поздравил, сказал, что приедет за новым паспортом.

А в середине апреля позвонила, сильно встревоженная, его девушка. «Шамиль не у вас?»

Шамиль пропал.

«Ужас что творится в этой Москве, — вздыхает Рустам, двоюродный брат Шамиля, — там все с ножами ходят и убивают».

Моя милиция меня бережет

Дети Умахана простые и работящие. Один каменщик в Махачкале, другие двое строят бани, дочка ходит по свадьбам, кушать готовит.

Когда стало ясно, что на пленке Шамиль, менты пришли к соседям. Интересовались, «не боевик ли?». Когда местная газета «Черновик» опубликовала статью о том, что убитый опознан, органы и вовсе обиделись. По словам Умахана, в РОВД обещали подать в суд на журналистов. Особенно их возмутило заявление, что органы ничем им не помогают. Кстати, заявление родственников заставили переписать несколько раз.

И только в марте Артура, брата Шамиля, вызвали в Москву. Следователь спросил, нет ли у него злобы на тех, кто снял пленку, и попросил подписать бумажку.

— Какую бумажку?

— А я знаю? Какую попросили, такую и подписал.

«Что за люди, — говорит Умахан, — почему им такая свобода дана? Ну свои же убивают, россияне россиян, как на войне».

Работа

Работы в городе Кизилюрте нет. Заводы стоят. Из «Полиграфмаша» сделали банкетный зал, фосфорный завод остановился. Русские тоже поуехали, особенно в начале 90-х. Дядя Шамиля, который работал механиком в «Чиркейгэсстрое», вздыхает.

— Был у нас русский, сварщик. Соседа у него сожгли и к нему пришли, сказали, уезжай, а то убьем. Я ему говорю: «Ребята соберутся, отобьем». Но он продал и уехал. Как так можно?

Грустно качает головой и добавляет:

— Такими вещами кумыки не занимаются.

Таких историй я слышала очень много. Русской семье угрожают, сто человек готовы помочь, а семья уезжает все равно, потому что, когда придут убийцы, сто человек далеко, а убийца — близко.

Но ведь и в Москве то же самое. Сто человек готовы помочь, а потом приходит один. С ножом и видеокамерой.

Дяде Шамиля жалко, что стало мало русских. Еще ему не нравится, что стало много корейцев.

— Работы нет, — говорит он, — и еще эти понаехали, корейцы, гастарбайтеры. Правительство Дагестана должно что-то сделать, чтобы они у нас работу не отбивали.

Карьеры

Правда, работы не совсем нет. Химзавод умер, зато появились карьеры. Когда-то Сулак тек в Каспий через эти места и нанес гравий. Вокруг Кизилюрта десятки карьеров. Налоги за них не платят, потому что по документам их нет.

А на самом деле они есть. Есть карьеры мэра и главы администрации, есть карьеры чиновников, бизнесменов, известных убийц: словом, карьер в Кизилюрте — это почти то же, что бронированный «мерс». Редкий представитель дагестанской элиты не имеет того и другого.

Один из карьеров принадлежит бывшему главе района Абдурахману Гаджиеву. Абдурахман перестал быть главой района через год после того, как сел за попытку убийства Махача Магомедова, главы другого района, Гергебильского, по прозвищу Большой Махач.

На Большого Махача покушались два раза. Первое покушение было совсем незначительное, а второй раз расстреляли племянника. Махач был очень недоволен. Он вел свое следствие и ловил людей, а после того как он с ними «поработал», сдавал их милиции.

На Абдурахмана, кстати, тоже покушались два раза. Одно покушение было тоже незначительное, а второй раз пуля вошла в голову. После этой пули Абдурахман сильно поумнел — так он сам говорил. Ходят слухи, что второе покушение делали грушники, они в Дагестане конкурируют с боевиками в потребительском секторе продажи киллерских услуг.

В общем, после этой пули Абдурахман стал благочестивым человеком и поехал в хадж. И когда он прилетел, его брали прямо на взлетке с БТРами.

В Шамхале, в тюрьме строгого режима, Абдурахман по-прежнему молится и, говорят, живет там очень хорошо. У него там свой бизнес, и еще он строит заключенных ваххабистов. Ведь он не какой-нибудь ваххабист, а уважаемый человек, глава района.

Вы можете удивиться, почему такой человек, как Абдурахман, не забрал все карьеры себе. Но дело в том, что часть земель, на которых расположены карьеры, принадлежала селу Султанянгиюрт. И когда Абдурахман забрал 250 га, село вышло бунтовать. И вот, чтобы село не бунтовало, карьеры раздали всяким влиятельным людям.

— Так разве на карьерах работы нет? — спрашиваю.

— А на карьерах все свои.

— А водители?

— Так разве в роду мало своих? Берут сначала близких, потом тех, кто с одной улицы, потом тех, кто с одного села.

Султанянгиюрту не повезло, ведь это у них отобрали земли, и поэтому на карьеры их не берут. «Вы кляузники, — сказал один из хозяев директору султанянгиюртовской школы, когда тот пришел просить денег, — ничего не получите».

Бизнесмен

Самый преуспевающий в роду человек — это двоюродный брат Шамиля, Рустам. Ему лет сорок, у него чистый аккуратный дом, жена в платке, дочка в платке и маленький сын. У него своя аптека, столярный цех, фермерское хозяйство и автобусные маршруты. Правда, у него недостаточно работы, чтобы устроить всех родичей.

К тому же, кроме родичей, ему приходится кормить чиновников. Когда он открыл аптеку, к нему за месяц пришли двадцать человек. Но Рустам — человек умный. Он изучил по законам свои права, и когда к нему приходили с проверкой, говорил: «Зарегистрируйтесь, пожалуйста. У вас плановая проверка?»

Проверяющие не хотели регистрироваться и уходили.

— У нас люди простые, ленятся почитать права. У меня всех соседей на 5—6 тыс. в месяц грузят, у кого магазин, — говорит Рустам.

Кроме законов, Рустам читает Коран в разных переводах и Библию, которую у него как-то изъяли при обыске как образчик ваххабистской литературы. «Я арабского не знаю, поэтому я читаю и сравниваю», — объясняет Рустам.

Ну, сами понимаете: читает Конституцию да еще Коран. Как есть ваххабист.

О количестве ракатов

Неприятности Рустама начались с драки. Драка была по важному поводу: сколько ракатов делать во время пятничной молитвы, два или шесть. Напомню, что два раката делают сторонники «чистого ислама», а шесть — традиционного, суфийского.

Видимо, теологические аргументы обе стороны исчерпали и сунну принялись разъяснять кулаками. С Рустамом были два русских парня, которые приняли ислам, потом уже Рустаму дали камнем по голове. Друзья приехали к нему в больницу. Там снова подрались.

Тут надо сказать, что когда молодой человек в Дагестане задумывается о мире, Боге и человеке, а не только о том, как забрать карьер или подписать бумажку, «какую попросили», то у него есть два варианта.

Либо он идет к традиционному устазу-суфию, который чтит все обычаи этой земли, и ленточки на могилах шейхов, и зияраты, и многодневное соболезнование с раздачей подарков, — и тогда он держит пост, молится пять раз в день, никогда не убивает людей, кроме как по шариату, и делает в пятницу намаз в шесть ракатов, и у властей нет к нему претензий.

Либо он идет к молодому имаму, который приехал из Сирии или Египта, и тот говорит ему, что ленточки — это ширк (язычество. — Ю. Л.), и подарки — это куфр (неверие. — Ю. Л.), и что между Аллахом и мусульманином не может быть посредника в виде устаза, — и тогда он держит пост, молится пять раз в день, и никогда не убивает людей, кроме как по шариату, и делает в пятницу намаз в два раката, и власти начинают доставать его как ваххабиста.

То есть вопрос о количестве ракатов — это вопрос такой же серьезный, как вопрос о мессе во времена Генриха IV, и отношения между суфиями и ваххабистами такие же, как между католиками и гугенотами перед «ночью длинных ножей». И официальные власти тут ни при чем. Я знаю человека, который двадцать лет сидел в тюрьме, а потом своего племянника запирал в погребе за то, что тот соблазнился двумя ракатами. Племянник, кстати, одумался.

И, конечно, мусульманин-суфий, как и любой мусульманин, должен жить по законам шариата и хотеть, чтобы везде был шариат. Ведь в конце концов это суфий Магомед Ярагский провозгласил газават, и великий имам Шамиль принадлежал к суфийскому ордену накшбандия — тому самому, который сейчас наиболее лоялен России.

Но когда война против Шамиля закончилась, Россия не стала доставать его мюридов. А сейчас Россия достает всех, кто делает два раката. А горцев доставать чревато. И мусульман доставать чревато. Мусульманин — он вообще-то не буддист.

Если горца доставать, то дело кончается отрезанными головами, а то и «Норд-Остом».

— Так все-таки те, кто бегает в горах, говорят: на земле Кавказа идет оборонительный джихад. Оборонительный джихад есть фарз айн — обязанность каждого мусульманина.

— Везде есть люди, которые хотят убивать. Среди русских есть люди, которые говорят, что надо отрезать голову Шамилю. Я не думаю, что это правильно, если я тоже начну так рассуждать. Аллах запретил навязывать, — рассудительно отвечает Рустам.

— Ну и какая разница, два раката или шесть?

— Послушай, — говорит Рустам, — вот Конституция. Если мы выше Конституции ставим Сталина или Путина, начинается бардак. Есть закон. А если мент говорит, плевать на закон, ты подбрось ему гранату — начинается хаос. И если Аллах сказал делать в пятницу два раката, а какой-то человек делает еще четыре, то это противоречит тому, что сказал Аллах. А выше Аллаха ничего на этой земле нет. Аллах сказал пять намазов делать в день, а они в пятницу их делают шесть.

Уже поздний вечер. Мы стоим на окраине Султанянгиюрта и на самом краю империи, которая некогда соединяла самые разные народы, разные веры и разные обычаи. Империя остается империей до тех пор, пока она может предложить своим народам больше, чем им может предложить родная степь или родные горы. Когда эта империя бессильна защитить русских, которых режут в горах, или горцев, которых режут в Москве, да и вообще бессильна сделать что-либо, кроме как вымогать деньги и доставать за количество ракатов, — она перестает быть империей.

Потому что если Россия — для русских, то Кавказ для кого? Тоже для русских? Я хотела бы посмотреть на скинхедов против охраны Абдурахмана Гаджиева.

Мы прощаемся, и я еще раз выражаю Рустаму соболезнование в связи со смертью брата.

— Самое непонятное, — говорит Рустам, — отчего весь этот беспредел. Ведь самое главное — это человеческая жизнь.

Совершенно ваххабистское суждение. Не находите?