Тема Венского фестиваля в 2008 году: XX век как пролог XXI. В программе — документальный театр всего мира. Интенданты Wiener Festwochen, знаменитый режиссер Люк Бонди и продюсер Стефани Карп словно открыли на пять недель фестиваля интернет-кафе Global Village. По оптоволоконным кабелям документального театра идет передача данных о Бразилии, Иране, Ливане, ЮАР, Японии, Испании, Латвии, Эстонии, Греции, Польше, Германии, России.
Дешевые пустотелые кирпичи раскрашены угарно-ярко. Инсталляция изображает городок: улицы ползут вверх, на стенах граффити по-матерному, торчит пластмассовая пыльная зелень. Здесь живут кубики-человечки: их почти тысяча, по числу жителей фавелы Перейро в пригороде Рио-де-Жанейро. Есть женщины, есть мужчины. «Гулящие кубики» щедро осыпаны блестками. К «кубикам-ментам» приклеены черные игрушечные автоматы. По улочкам несутся лимузин наркодилера и патрульный джип. Перестрелка! Труппа TV Morrinho катает машинки, страстно орет по-португальски:«Трах-тах-тах!».
Morrinho означает «горка». Вполне по-детски. В афишах Вены их действо назвали «Дети Рио». Сценариста-режиссера из команды не выделишь: у игры автора нет.
В 2001 году подростки начали строить трущобный Леголенд на откосе родной фавелы Перейро. Вместо башни из слоновой кости. (Из пояснений к спектаклю: «Сами видите — в нашей фавеле все дорожки кривые. А мы не очень хотели по ним идти».) Потом к ним занесло съемочную группу ТВ Бразилии. О самодельной игрушке площадью в 300 кв. м сделали сюжет. Парни стали снимать «игры» на видеокамеру, транслируя картинку на экран. Выходила забористая смесь видео, кукольного театра, триллера и «Симпсонов», приперченная красным чили социальной правды. Их заметили европейские фестивали. Обреченные на безработицу, они сами придумали себе работу. Обреченные на «сценарии» фавелы, выстроили иную судьбу.
С 2005 года все автобусные экскурсии по Рио-де-Жанейро заезжают в их квартал.
Театр ли это? Нет ответа. Но в Global Village все слободы так взаимопроницаемы, зависимы друг от друга… «Дети Рио» с их опытом — дети открытого мира и XXI века.
Спектакль из ЮАР, Interracial Мпумелело Пола Грутбума — иной. Тридцатилетний драматург и режиссер ставил Шекспира и Софокла, прославился на родине пьесой «Городские истории». На сцене ¬¬— задворки Претории, лохмотья спившегося преподавателя колледжа, краденая из супермаркета тележка с диким хламом — имуществом его пьяной темнокожей жены. Зычная песня африканских бродяг с молодецким посвистом в припеве что-то напоминает русскому зрителю… но об этом лучше не думать.
«Предметный мир» похож на реквизит «Коляда-театра». Только у наших одежки ярче. Так же клокочут страсти, но сами страсти — иные. И «белых», и «черных» граждан ЮАР изображают темнокожие актеры: потомки буров отказались играть у Грутбума. Интеллигент-самоучка (он все пытается дочитать «Войну и мир») орет: «Когда белые пришли в Африку, у них была только Библия, а у нас — страна. Библию они дали нам, а страну забрали себе!».Любой акт насилия объясняется здесь «расовой местью». Полиция, по сути, бессильна. Хотя по сцене бегает человек с игрушечным вертолетом и жужжит, изображая патруль над городом.
Жестокая мелодрама «на дне», в чащобах заброшенного городского парка Претории прерывается в пьесе Грумбума спорами актеров на репетициях — все о том же жгучем «расовом вопросе». Действо кончается воплем режиссера:«Провинция! Дыра! Отстой! С вами невозможно работать! Уеду туда, где меня поймут! В Англию, в Англию!».
Документальную программу в Вене продолжат спектакль греческого режиссера Михаэля Мармариноса «Я, страна, умираю» (античный хор в 999 голосов будет кричать об усталости древней культуры, ныне утратившей все, кроме имени) и перформанс из Ливана о боях в Бейруте. От лица мертвых актеры Бейрута расскажут, как гибли на Ближнем Востоке солдаты и политики.
У 30-летнего иранского режиссера Амира Реза Кухестани четыре актера тоже будут играть погибших (при этом двое из них — убийцы). Криминальная фотохроника Тегерана-2007 создаст фон действа. И спектакль берлинского режиссера Армина Петраса по повести Дороты Масловской «Два бедных румына, говорящих по-польски» тоже будет близок к документальному театру. Первая повесть 20-летней Масловской «Польско-русская война под бело-красным флагом» была замечена и в России. Сейчас писательнице 24 года. Сумеречные привокзальные бары, шепоты «челноков» — материя ее прозы. История «двоих румын», «roadmovie из Восточной Европы», происходит в том же и мире.
Венские зрители принимают эти спектакли с живейшим интересом. И здесь — ключевое отличие фестивалей Европы от российских. По блеску имен в афишах NETа, Чеховского феста, «Балтийского Дома» «столичная Россия» уже приблизилась к Авиньону, Вене, Берлину. Но документальный и социальный театр «внешнего мира» интересует нас мало.
У человека полная зацикленность на себе говорила бы или об очень суровой жизни, или о душевной болезни. «Диагноз России-2008», наверно, посредине.
Или мы все еще не чувствуем себя частью единого мира?
С другой стороны — не выстроенный, не ограненный самодисциплиной художника поток сознания документального театра иногда кажется данью Европы глобальной моде. Точно шесть миллиардов персонажей — все человечество — мечутся в поисках автора. Без него шум времени симфонией не становится, хоть плачь.
И в залах Венского фестиваля немедленно был дан едкий комментарий к тому.
Все большие фестивали Европы — трибуна писателей и философов. В Авиньоне прочел одну из последних лекций Жак Деррида. В оперном Зальцбурге говорила о времени Эльфрида Елинек. В Вене-2008 программу лекций открыл известный словенский философ Славой Жижек:
— Мы потребляем не вещи, а знаки статуса? Да, так было еще недавно. Для меня уличным символом 1990-х был один процветающий врач в Любляне. Он все пытался ездить по нашему небольшому городу на «Линкольне», с превеликим трудом лавируя на узких улицах. Но «потреблять знак» это не мешало.
Однако то время ушло. Мы даже стали скромней — внешне скромней. Сегодня мы покупаем качество проведенного времени. Покупаем осмысленное удовольствие — в цену путешествий, музейных билетов, концертов заложено наше тихое довольство собой. Мы вошли в эпоху умеренного гедонизма, где можно купить даже немножко милосердия… немножко социальной ответственности. Отдавая пять евро не за чашку эксклюзивного капучино, а на некий социальный проект — мы платим за положительную самооценку.
И, возможно, за те же деньги покупаем право больше не думать о бедах мира.
Никогда, никакое общество не жило так невинно, благополучно и безмятежно, как живет весь Запад в последние 60 лет. Но прочно ли это? Даже самые наивные из нас уже не верят в «конец истории». Что будет завтра?
Впрочем, похожие упреки бросал своим современникам еще Диккенс. Но сегодняшняя Европа построена и еще на «малых дозах социальной ответственности», накопленных здесь в XIX—XX веках. Потом, естественно, пришло самоотрицание — верная тень благополучных времен. И вот на «краю эпохи» Европа стала вспоминать о своих старых ценностях. Факт есть факт: самым сильным в «док-программе» Вены-2008 оказался документальный театр Европы.
Тема его — наша семейная повседневность и ее тайный внутренний свет.
Программа открылась восьмичасовым спектаклем Арианы Мнушкиной «Тени». (Об этом мощном эпосе «Новая» писала в июле 2007 г. из Авиньона.) Но в Вене тема получила достойное продолжение в спектакле Алвиса Херманиса «Отцы».
О нем — в следующем номере.
