Накануне школьного последнего звонка на экраны выходит «Розыгрыш» — новое киновоплощение хита Владимира Меньшова 1976 года выпуска. Во втором «Розыгрыше» сохранены сюжетные линии, но варятся они в бульоне нового времени. Снова выпускной класс московской школы. Снова честолюбивый щеголь Олег Комаров (в прежнем фильме — Комаровский) противостоит честному скромняге Игорю Грушко, приехавшему из провинции («старого» Грушко играл юный Харатьян, в новом фильме — Ваня Алексеев, известный под именем Noize MC, сочиняющий рэп-кор, панк-рок и проч). Снова скромница, презираемая классом зубрилка Тая Петрова (Клава Коршунова сменила любимицу Меньшова Наталью Вавилову). И снова класс разыгрывает учительницу (Яна Есипович играет романтичную стажерку-англичанку).
Главное в фильме молодого режиссера Андрея Кудиненко как раз бульон — густое варево из неблагообразных примет «сегодняшнего». Богатенький папа красавчика мажора Комарова — благодетель школы. Учителя, вынужденные рваться между чувством долга и нищим школьным существованием. Родители, пытающиеся соответствовать заоблачному уровню столичной жизни. Дети, устраивающие свои жестокие игры-розыгрыши с англичанкой, посмевшей обидеть их лидера. Первая влюбленность, намеченная в давнем «Розыгрыше» легким пунктиром, во втором обернувшаяся постельной сценой. А гитарная романтика 70-х (ни один выпускной бал до сих пор не обходится без «Когда уйдем со школьного двора») и ее «лучистое лицо» — Дмитрий Харатьян — перетекли в рэп с сумрачным Noize.
В полнейшем вакууме школьного, проблемного, подросткового кино — продюсеры Павел Лунгин и Ольга Васильева (кстати, сценаристом первого «Розыгрыша» был Семен Лунгин, отец Павла Лунгина) придумали сильный ход: псевдоримейк. Магнит, который равно притягивал бы отцов и детей. Родители отправятся на «Розыгрыш» №2, ведомые ностальгией по утраченной юности. Тинейджер ринется в кинотеатры, влекомый cаундтреком и любовным треугольником. Но этого добра в новом молодежном: от «Питера ФМ» до «Жары» и так довольно. В «Розыгрыше» при всех его изъянах (прежде всего сценарных: некоторые линии и характеры недописаны, словно авторы спешили, иные герои — брошены на полпути) есть попытка говорить с молодым человеком на его языке о том, что его волнует. О пограничье, за которым останется детство. О лидерстве и его цене. О собственном достоинстве и зависимости от сверстников. О первой любви. О роли денег. О моральных уступках, которые оборачиваются предательством. Чего в картине нет — назидания (редкое качество для нового российского кино — хорошие, ироничные диалоги), напротив, некоторые из зрителей первых закрытых показов уже возмутились: где-де они нашли подобных беспомощных родителей и учителей, таких наглых учеников? В общем, времена меняются, а люди и их желание выглядеть лучше, чем они есть на самом деле, остаются прежними.
Как не хочется начинать с замусоленной фразы: «Наутро после премьеры он проснулся знаменитым», но ведь это чистейшая правда. Подросток из Красногорска Дима Харатьян, с шести лет солировавший в хоре, участник ВИА «Аргонавты», после премьеры «Розыгрыша» хватил непомерную дозу славы. По тем временам фильм, собравший 33 миллиона зрителей, ощущался глотком… нет, будем точными — маленьким вздохом свободы. Сейчас все это кажется смешным, а по тем временам дебютант Владимир Меньшов вместе со сценаристом Лунгиным непозволительно храбро заговорили о Запретном. О создании в советской школе ВИА (о боже!), об игре детского ансамбля за деньги (не может быть!), о первой влюбленности (еще вполне целомудренно). В общем, фильм вызвал споры взрослых, нарекания учителей и… шквальную любовь подростков, которая аккумулировалась на серьезном мальчике со странной фамилией Харатьян.
И вот 30 лет спустя Дмитрий снова вошел в воду «Розыгрыша». Ершистый музыкальный мальчишка Грушко превратился в процветающего Self Made Man, денежного папика, донора школы Комарова…
— Из прошлого фильма в новый перешли только вы с Дусей Германовой. Там она — твоя одноклассница, здесь — мама Таи Петровой, грызущая почем зря дочь.
— Ты забыла еще вальс «Когда уйдем со школьного двора». Мы втроем перешли…
— В новом «Розыгрыше» вальс на выпускном вечере исполняет прожженный циник физрук в шаржевом исполнении Дмитрия Дюжева, сам же праздник смотрится пародией на радужный финал из главного школьного фильма советской эпохи «Большая перемена».
— Ты же видишь, в этой картине все жестче. Первая любовь превратилась в первый секс. И сцена предательства… Там Комаровский говорил влюбленной в него девочке: «Ты вообще сядь, юродивая». И весь зал, помнишь: «Ах!». Здесь он говорит: «Я трахнул тебя без всякого удовольствия»…
— Мне кажется, характер Игоря Грушко сильно подействовал на тебя. Ты такой же вспыльчивый, такой же максималист. Или это совпадение?
— Думаю, да. Меньшов угадал, увидел это во мне. К тому же гитара и песни для меня тогда тоже было главным и единственным увлечением. «Розыгрыш» — судьбоносная картина в моей жизни. Все изменившая, направившая.
— Кастинг в те времена был огромен…
— Да я не слишком надеялся, мне не важно было пробиться в кино. Представляешь, я и так уже побывал на «Мосфильме», подышал киношным воздухом.
— Вспоминаешь те съемки…
— Самое яркое впечатление 21 января 1976 года. Мое шестнадцатилетие. Снимаем, пока Меньшов не говорит: «Съемка окончена. Попрошу не расходиться. У нас есть важное сообщение. Зиновий Ефимович, вам слово». Выходит наш учитель химии Карл Сигизмундович (помнишь, с каким трудом его имя произносил завхоз?), он же Зиновий Ефимович Гердт. Достает вот такой большой картон, читает: «Дима, поздравить тебя просто необходимо. И обрати внимание на рифму. Зиновий Гердт». Разворачивает картон, а на нем моя фотография с фотопроб — увеличенная, на ней стихи и весь наш кинокласс расписался. Было здорово. Во взрослую жизнь обычно входят как-то постепенно, незаметно. У меня была четкая граница: до «Розыгрыша» и после.
— Да и само кино про эту границу между детством и взрослостью.
— Я тогда просто жил всей этой историей, не слишком понимая — где мы играем. Всерьез переживал наши внутриклассные отношения…
— Но ты же видел, какие великолепные мастера рядом: Ханаева, Гердт, Табаков…
— Однажды Ханаева подвезла меня на машине. Я боялся дышать… А мой настоящий класс в Красногорске меня поддерживал, не было никакой зависти. Только пламенный интерес: «Рассказывай, что вчера было?».
Поддержите
нашу работу!
Нажимая кнопку «Стать соучастником»,
я принимаю условия и подтверждаю свое гражданство РФ
Если у вас есть вопросы, пишите donate@novayagazeta.ru или звоните:
+7 (929) 612-03-68
— Потом твои одноклассники запели песни из «Розыгрыша» про бабочек, про дождь, про стрижей, про прощание со школой.
— Знаешь, каким острым было это ощущение. Вчера ты был одним, сегодня все относятся к тебе иначе. Ты — в центре внимания. Все чего-то ждут от тебя. Этот раскаленный интерес к моей скромной персоне меня, если честно, почти раздавил. Тяжелейшее испытание. Особенно когда еще ничего за душой. Никаких особых талантов в себе не подозреваешь. Помогли внутренняя неуверенность и ирония. Иначе бы башню снесло. А я замкнулся.
—Всегда была тяга к школьному кино. И сейчас, наконец-то, пусть еще робко, оно возвращается.
— Считаю, каждому поколению нужен свой «Розыгрыш». Проблемное кино про нравственный выбор… Сейчас боятся таких слов, а необходимость в подобных фильмах существует. Мне понравилась жесткость и хлесткость этой картины. И цинизм, который, ну правда же, есть у молодежи, точно показан.
— Первый, кажется, слишком был наивен, даже сиропен для сегодняшнего дня…
— Но для своего времени картина была революционна. Встал ученик и сказал в глаза учительнице: «Вы тут десятки лет юбки протираете, какая в этом радость?». Плюс проблема денег. Плюс гитары. Потом же все начали играть в школах. Начали разрешать зарабатывать деньги. Мне Макаревич рассказывал, что «Розыгрыш» в какой-то степени и взрослым группам выдал индульгенцию: можно играть за деньги.
— В новом «Розыгрыше» совершенно иная стилистика, клиповый монтаж, иной юмор, все старые темы заточены под нынешнее время. В финале Комаров бросает отвернувшимся от него одноклассникам: «У меня будут прекрасные девушки, классные машины… а у вас все остальное».
— Это надо понять-почувствовать: ради этого «остального» мы живем. Картина ставит проблему выбора. Зачем ты есть? Бабло для тебя стало важней духовного? Это вопрос не только к молодежи.
— Ты перешел на роли отцов. В «Харламове» играешь папу легендарного хоккеиста, здесь — папу главного героя. И все это роли-функции. Конечно, для «Розыгрыша» Харатьян — неплохой рекламный допинг.
— Но и «Харламов», и «Розыгрыш» — не про отношения с отцами. Это про детей, какими они стали. Я просил авторов «Розыгрыша»: «Ребята, покажите, что же произошло с отцом Комарова? Он что, не понимает, что его ребенок, ради которого он живет, на которого все поставил, — совершил подлость? Как он к этому относится? Дайте хотя бы один крупный план. Когда сын приходит бритым и говорит, что уходит в армию. Тут не нужны слова. Просто отец бы обернулся — лицо совершенно беспомощное, он впервые не знает, что делать. Это растерянность уверенного в себе человека. Он же все правильно делал. Призывал за проступки к ответу, был строг, бегали вместе по утрам. Как, где я упустил? А может, он не убит вовсе, не расстроен… Увидел бритого сына, надежда появилась на то, что есть у Олега шанс стать человеком. Не все потеряно…». Скажу тебе, жаль, конечно, что мой герой какой-то недоделанный. Ну и ладно. Мне гораздо важней, что фильм состоялся в целом.
— Ты нужен был как колоритный фон, острая примета времени. Потом про тебя забыли.
— Я уж подумал, признаюсь тебе, если он тот самый Олег Комаровский из первого фильма, который вырос, стал таким, ведь он и должен был стать процветающим героем нашего времени. Тогда давайте дальше докручивать…
—Тогда и Евдокия Германова должна была сыграть не просто чокнутую мамашу, персонаж-функцию, а тетеньку, в которую превратилась ее интриганка Даша из первого «Розыгрыша». Тогда преемственность картин была бы менее формальной. Мне показался актуальным музыкальный ряд и тексты, которые написал Noize MC. Вообще он парень такой настоящий.
— Веришь, да, что такой может быть один против всех, благополучных, упакованных, согласованных, приспособившихся?
— Пересматривала сегодня первый «Розыгрыш», у тебя там есть слова, можно сказать, ключевые: «Чтобы было что-то «свое» и чтобы людям захотелось это «свое» слушать». К Дмитрию Харатьяну эти слова относятся?
— Понимаешь, к сожалению, актер — всего лишь исполнитель. Мой герой говорил о собственном творчестве. Сам сочинял музыку, слова. Если это сделано талантливо, то обязательно должно быть услышано. Для актера «свое» связано с более тщательным отбором материала. Стараюсь выбирать роли (как уж выходит, зависит от многого), которые могли бы стать собственным высказыванием, созвучным моему отношению к жизни. Свойство моей природы — романтическое начало, куда от него деться. Даже если герои несут отрицательное начало, как в «Московской саге» или в «Другой жизни» Елены Райской, они не безнадежны.
—А ты никогда не жалел, что не выбрал путь Игоря Грушко, не стал профессиональным музыкантом, ведь у тебя была своя группа?
— Хорошо, я был лидером группы, но играл-то не свое…
— Значит, если б ты был реальным Игорем Грушко, то не пошел бы в актеры?
— Нет, зачем же. Я бы стал… Макаревичем.
Поддержите
нашу работу!
Нажимая кнопку «Стать соучастником»,
я принимаю условия и подтверждаю свое гражданство РФ
Если у вас есть вопросы, пишите donate@novayagazeta.ru или звоните:
+7 (929) 612-03-68