«Врач сказал, что будет только в понедельник» — это были последние слова моего мужа по мобильному телефону…

Министру здравоохранения и социального развития. Копия — в «Новую газету»

Все говорят, что писать бесполезно, но это мой долг перед любимым мужем, с которым мы прожили 38 с половиной счастливых лет. Так, как с ним поступили в 67-й больнице, нельзя поступать ни с одним человеком, а мой муж, сын всемирно известного виолончелиста Святослава Кнушевицкого – Арсений Лаписов – за свои 77 прожил жизнь, достойную уважения. Он три десятилетия был музыкальным редактором «Мосфильма», в содружестве с ведущими режиссерами, дирижерами, композиторами участвовал в создании более трехсот фильмов, среди которых «Ирония судьбы, или С легким паром», «Табор уходит в небо», «Покровские ворота» и многие другие.

…Когда 20 мая я дозвонилась в справочную 67-й больницы – накануне моего мужа положили в реанимацию – ответ был: «Я не знаю, где он… Тут сын его ищет, позвоните через 15 минут».

Но тут же зазвонил телефон, это сын нашел мужа и дал мобильник. Это последние слова, которые я услышала от моего измученного в больнице мужа, – через полтора часа он ушел из жизни: «Кисанька! Они разбудили ночью, стали вытаскивать из-под капельницы и вообще из реанимации, так торопились, что раскровянили руку, потеряли мобильник, очки… Стали перекладывать на каталку и повезли в совершенно другой корпус. Положили в коридоре, на какую-то узюсенькую коечку, я всю ночь не спал. Повязка с локтя сползла, с головы тоже, никто ко мне не подошел. Утром только померили сахар – 10!» (это для него очень много, дома было 6, принимает амарил).

— А тебе амарил дали?

— Пока нет…

— А вчера??

— Нет…

— А тебя кормили?

— Пока нет… (время – 11 утра). И вчера нет. Врач, сказали, будет только в понедельник…

Он успел сказать еще несколько слов, но мобильник отобрали и сына стали прогонять.

Дочка, как только ее впустили, сказала сестре, что хочет его забрать.

— Пожалуйста, пишите заявление!

— Но сначала перевяжите его! Вы видите, вся постель в крови!

Но сестра даже бегло не осмотрела его, просто ушла — может быть, и за бинтами? Дочка хотела покормить его, но он стал задыхаться (никаких заболеваний легких у него не было). Дочка побежала за сестрой, но, когда они подбежали к нему, ему было уже очень плохо… Подбежали еще какие-то сестры, врачей не было, они звонили по телефону (?!) и спрашивали кого-то, что делать, (?!) дочку выгнали в другой коридор.

Вскоре его не стало… Каково мне все это писать? За что было совершено над моим самым дорогим человеком на свете такое преступное издевательство?

Попал он в больницу по «скорой». Утром в субботу все было нормально, вышел на несколько минут из дома и — то ли споткнулся, то ли этот душный день… Он упал… Он был в полном сознании, позвонил, чтобы я не волновалась, — был уверен, что ничего серьезного, но решил дождаться «скорой»… «Скорая» приехала достаточно быстро, врач сказала, что на голове есть ранка, она небольшая, но надо зашить, надо в больницу. До 31-й больницы ехать от нас менее пяти минут. Но с дороги он позвонил: 31-я отказала, «нет места», везут в 67-ю, на Полежаевскую, через всю Москву… Я сказала, чтобы он предупредил врача, что у него диабет и он не успел принять амарил и еще ничего не ел. Она ответила, что в больнице все дадут… Из больницы позвонил, что уже зашили ранку «и теперь не больно». Врач взял трубку и сказал мне, что ранка небольшая, томография показала только возрастные изменения — «ничего опасного!»

Врачу из травматологии я благодарна. Но потом его перевели в реанимацию кардиологии, мне он сказал об этом после трех часов дня (к этому времени он еще ничего не ел и не пил лекарств) <…> Дочь с зятем (я из дома не выхожу) привезли в больницу документы и лекарства (он пил восемь разных лекарств). Таблетки не взяли: «У нас капельницы, он получит все, что ему нужно… Опасений нет, но надо понаблюдать»…

Какая необходимость была спешно, в ночь на воскресенье, да еще таким варварским способом оставить человека без врачебного наблюдения?

Вопросы:

1. Почему вся его постель была в крови? Когда его не стало, определили, сколько крови он потерял? Почему его так и не перевязали до самых последних минут жизни? Страшно подумать, что он погиб, как на поле боя! Из-за потери крови… Кто ответит за это?

2. В свидетельстве об уходе из жизни диагноз не указан, но на словах сказано: острая сердечная недостаточность. Тот же диагноз назвали похоронному агенту. Когда и почему она возникла? Ведь врач из реанимации сказала: «Опасений нет!!!».

3. Почему же при таком диагнозе не приняли мер именно в реанимации кардиологии? А возникла она не оттого ли, что к стрессам от падения, долгой перевозки по жаре, зашивания ранки и вообще попадания в больницу добавили — сразу! — отмену всех прописанных ему лечащими врачами лекарств — и сердечных, и диабетических — и сутки — целые сутки (!) диабетику не давали еды? Почему ночью стали избавляться от него? Причем не сообщили об этом даже администрации больницы, где минимум до 11 утра не знали, где он.

4. Сын узнал от медсестры: «Он у нас на инсулине!». Но у него же диабет инсулинонезависимый! Неужели всеми этими стрессами его довели до острой сердечной недостаточности и взлета сахара, а потом инсулином сбили сахар до диабетической комы? Кто ответит за это?

5. Почему ему не отдали мобильник? Из-за этой преступной халатности или даже с умыслом, чтобы он еще ночью не сообщил, что с ним проделывали? Кто ответит на эти страшные вопросы? Кто ответит за то, что эти вопросы я вынуждена задавать вам?

6. Имеем ли мы право получить выписку из истории болезни — чем и от чего его лечили, если человека, поступившего в больницу с небольшой, как сказали врач «скорой помощи» и травматолог, небольшой ранкой на голове, за сутки так измучили, что он ушел из жизни?

7.Правильно ли поступили в 31-й больнице, не приняв по «скорой» человека с небольшой ранкой на голове, живущего в этом районе? Ведь коридор у них нашелся бы.

Я начала письмо с того, что все говорят, что писать Вам бесполезно. Но если, кроме ответов на мои вопросы, мое письмо будет обсуждено и в результате выводов останется жив хотя бы один человек — я буду считать, что исполнила свой долг перед любимым мужем и писала больной рукой не напрасно.

Майя Зиновьевна Лаписова,84 года, Москва

P.S. Через три месяца после того, как письмо оказалось в канцелярии Зурабова, Майя Зиновьевна получила оттуда отписку. В ней А. Ю. Абрамов, руководитель управления Росздравнадзора, перепутал даже фамилию – Ляписов вместо Лаписова.

26 марта Майя Зиновьевна отправила еще одно письмо, уже новому министру Татьяне Голиковой. Прошел месяц. Ответа все еще нет.

Просим считать данную публикацию нашим официальным запросом.