Глава Генпрокуратуры РФ Юрий Чайка на расширенном заседании коллегии, которое прошло в конце февраля, сообщил, что более половины преступлений из 3 млн 580 тысяч, зарегистрированных в 2007 году, а именно 1 млн 800 тысяч, остались нераскрытыми, причем половина из них являются тяжкими и особо тяжкими.
Всего в России до сих пор не раскрыто свыше 16 миллионов преступлений, о чем на том же заседании коллегии сообщил глава МВД Рашид Нургалиев.
Причина такой малоэффективной работы правоохранительных органов начинает проясняться.
Не так давно, выступая на международном совещании руководителей спецслужб и правоохранительных органов, министр внутренних дел России отнес так называемые флешмобы в разряд «новых тактик экстремистских организаций», заявив, что МВД должно учиться им противодействовать.
В качестве примера хитрости и коварства гипотетических экстремистов он описал выявленные его ведомством опасные методы: например, так называемый «Балтимор» — когда на одежду некоторых из участников акции наносятся кетчуп или иные красители, имитирующие кровь. «Затем перед окружающими и представителями СМИ участники акции демонстрируют одежду, рассказывая о побоях, якобы нанесенных сотрудниками правоохранительных органов», — сказал Нургалиев. Министр уверен, что, если среди митингующих есть пожилые люди, значит, им заплатили, и это якобы называется на сленге экстремистов «Шапокляк». «Киндер-сюрприз» — когда в рядах митингующих подростки. Министр заверил, что эти и другие тактические приемы были изучены подразделениями органов внутренних дел и «положены в основу тактики пресечения подобных действий».
Что ж, понятно. Если в рядах мирной демонстрации пожилые люди или дети, значит, организаторы этого мероприятия — экстремисты. И не обращайте внимания на возможную кровь, это просто кетчуп.
Еще до рождения «Другой России», чьи достаточно скромные по масштабам акции впоследствии стали так возбуждать наших силовиков, подгонявших к ним тяжелую технику и ОМОН со всех российских регионов (что психологически понятно: «походить» дубинками по спинам москвичей — мечта многих маргинальных провинциалов), мы на своем опыте уже знали, как спецслужбы нервно реагируют на социальную активность российских граждан.
Начав три года назад свои автомобильные флешмобы, вызывающие сегодня такой специфический интерес силовиков, мы сразу столкнулись с попытками максимально наши акции затруднить. Лишь первая из них — 19 мая 2005 года — застала все спецслужбы врасплох. В дальнейшем они плотно мониторили нашу деятельность, реагируя даже на самые, казалось бы, безобидные вещи, такие, например, как обсуждаемые на сайте планы о съемке видеоклипов по детской дорожной безопасности.
Однажды, накануне намеченного на Новорижском шоссе мероприятия с участием 4—5 человек (не тысяч, нет-нет), прямо перед моим выходом из дома, в 9 утра, мне позвонил милицейский генерал, непринужденно поинтересовавшись моим здоровьем. И по-солдатски прямо спросил, не собираемся ли мы перекрывать дороги. Каково же было мое удивление, когда на месте нашего сбора я обнаружил 9 машин ГАИ и автобус ОМОНа с зашторенными окнами, а вся трасса была плотно утыкана экипажами ГАИ.
С каждой нашей акцией милиция набиралась опыта противодействия (и это заслуживает отдельного рассказа), а через некоторое время стала активно вызывать участников для бесед и расспросов. Правда, в основном особо рьяно этим занималась милиция подмосковная. Видимо, шифрограммы из ГУВД Москвы, где с нами, организаторами, проводили профилактические беседы под видеозапись в присутствии прокуроров и представителей других славных органов, а поэтому не считали нужным зря суетиться, область воспринимала все с провинциально преувеличенным вниманием, дергая участников акций, жителей Подмосковья, в разные службы — от угрозыска до отделов борьбы с оргпреступностью. Руководителя наших партнеров (профсоюза дальнобойщиков) Александра Котова вызывали в московский ОБЭП по месту жительства, интересуясь, не на деньги ли Михал Михалыча Касьянова мы, например, выступали 27 мая 2006 года, когда проводили в Тушине акцию против мигалок и готовящихся поправок в КоАП. Видимо, решили, что уж дальнобойщики точно не будут бесплатно жечь топливо ради какой-то протестной акции.
Тогда же Рашид Нургалиев, комментируя в газете московскую часть этой организованной нами всероссийской акции, обвинил нас чуть ли не в экстремизме, рассказывая, какие сложности и проблемы мы всем создали.
Это, мол, и опаздывающие «скорые», и возмущенные москвичи, попавшие в пробки, и плачущие дети, и аварии, и много разного другого ужаса, возникшего якобы по нашей вине. Тут впору вспомнить еще одно недавнее высказывание главы МВД на упомянутом выше совещании. «Особенно важно, — сообщил он коллегам, — принимать превентивные меры в отношении экстремистских организаций и группировок, так как подобные акции причиняют значительный ущерб зданиям, коммуникациям, машинам экстренных служб, общественному и частному транспорту, нарушают права и свободы граждан».
Теперь ясно, что собравшееся на той акции руководство московской ГАИ, и специально созданный штаб под началом генерала из местного УВД, и хмурые граждане в штатском, непрерывно снимающие все происходящее на видео, и заблокированные бетонными блоками въезды-выезды на МКАД, и гаишники, заворачивающие рейсовые московские автобусы в сторону области, к полному шоку их водителей и пассажиров, тормозящие нашу уже разъезжавшуюся по домам колонну и создающие при этом пробки и дорожные риски, — все это, оказывается, были «превентивные меры» в отношении экстремистских групп, защита прав и свобод граждан, а не создание хаоса и бардака, как это и было на самом деле.
Вспоминаю погоню маленького толстого генерала — начальника штаба — за нашим товарищем, несшим связку детских воздушных шариков, с которыми мы собирались распрощаться, как с символом дутых привилегий, отпустив их в небо и сказав данелиевское «Ку». Кстати. Еще за день до акции МВД письменно предупредило нас с Котовым об опасности детских шариков для воздушного бассейна Москвы и недопустимости этого мероприятия, представляющего угрозу для самолетов аэропортов «Шереметьево» и «Внуково» — не больше и не меньше.
Так вот генерал сначала грозным голосом прокричал что-то о возможной административной (слава богу, не уголовной) ответственности, а потом, все убыстряя шаг и переходя на бег, вместе со свитой кинулся ловить убегающего с шариками автомобилиста. Догнал его красный, потный и злой полковник (генерал отстал, не рискнув перебегать широкую Волоколамку) и на полном серьезе начал отчитывать за неповиновение.
Почти через два года, аккурат к думским выборам, одного из дальнобойщиков, принимавшего участие в той акции, кстати, бывшего сапера, что сыграло, видимо, не последнюю роль, пригласили для профилактической беседы в отдел по борьбе с оргпреступностью. Долго мурыжили, что да как, чего возишь, есть ли лицензия, пока наконец прямо не спросили: где сын? «Сын-то при чем? — удивился водила. — Он школу недавно закончил». «Да вот мы знаем, что он — один из лидеров экстремистской организации «19 мая», — ответили проницательные борцы с организованной преступностью.
Тут следует пояснить, что на упомянутой акции парень был вместе с отцом, ходил по тротуару с флагом, причем не профсоюза дальнобойщиков, куда входил его отец, а с нашим, с надписью www.19may.ru «Свобода выбора».
У парня не спрашивали документы, он не был за рулем автомобиля, чтобы можно было «пробить» его по номерам (что делали с другими устанавливаемыми участниками акции). Следовательно, имея лишь видео, наши правоохранители установили его личность, правда, посчитав паренька за лидера переименованного ими движения. Но работа-то была проделана огромная! Учитывая, что на наших акциях бывают сотни и тысячи людей, а кроме акций автомобилистов, есть и другие, — фигурантов для идентификации набирается приличное количество. А ведь их надо проверить по оперативным базам, вызвать в отдел, все задокументировать и отчитаться наверх. Это сколько ж труда и времени, «человеко-часов» требуется для бесполезной, в сущности, работы?
Как быстро эта практика дойдет до регионов — сказать трудно, но, по информации из надежных источников, известно о планах оперативной разработки общественных организаций (и автомобильных тоже), уже обсуждаемых на закрытых региональных совещаниях силовиков. Есть большие сомнения в том, что подписанный Борисом Ельциным закон 1995 года «Об оперативно-розыскной деятельности», фактически запрещающий агентурную работу в официально зарегистрированных общественных организациях, будет соблюден. А ведь не только милиция, но и контора глубокого бурения уже аккуратно прощупывала мою, например, команду.
Вместо социального партнерства и открытого диалога хотя бы в отношении адекватных общественных объединений, тем более зарегистрированных, культивируется образ врага, истинные приоритеты в работе правоохранительной системы заменяются надуманными.
Вот бы эти усилия — да на борьбу с настоящим криминалом!
Пока же, увы, мы видим, как спецслужбы либо «крышуют» бизнес, подрабатывая рейдерством, а то и откровенной уголовщиной, либо заняты оппозиционными партиями и общественными движениями, вплоть до официально зарегистрированных, бросая против них немалые силы и средства на оперативно-техническое сопровождение, агентурную работу и другие мероприятия. То есть, если называть вещи своими именами, занимаются политическим сыском под видом профилактики и борьбы с экстремизмом и терроризмом.
Вот такие нынче времена, как любит говорить один телевизионный академик.
