Последние известия

В США предложили принять «Закон Бритни»

Согласно проекту закона, знаменитости смогут получить большую защиту от папарацци и представителей СМИ. Знаменитости получат «круг безопасности» радиусом около 18 метров, а его границу будет запрещено пересекать без разрешения.

В качестве примера Дэннис Зайн, политик, предложивший нововведение, напомнил о ситуации с Бритни Спирс: когда певицу должны были доставить в психиатрическую клинику, ее сопровождало несколько полицейских автомобилей, машина «скорой помощи» и вертолеты с представителями прессы. Американский политик считает, что это опасно для «звезд» и обычных людей поблизости.

Как отмечают некоторые американские издания, закон поможет избежать трагедии, которая случилась с принцессой Дианой.

Но в то же время он сыграет и отрицательную роль. Представители СМИ не смогут действовать, как раньше, так как им придется находиться на расстоянии, а многие «звезды», которые намеренно привлекают к себе внимание прессы, посещая людные места, лишатся бесплатного пиара.

К тому же под угрозой окажется бизнес селебрити-фотографов, который приносит большую прибыль.

Скажем, первое фото ребенка Тома Круза и Кэти Холмс, сделанное агентством X17, было продано за 100 тыс долларов.

Михаил Фролов, папарацци: «Папарацци появились, как известно, после фильма Феллини «Сладкая жизнь», там не отдельно взятый папарацци, а Папараццо. Это в переводе с итальянского значит «комар». Мне очень нравится эта ассоциация — комар. Потому что комары где водятся? На болоте».

Егор Мостовщиков, журналист: «Ну, не обязательно. Еще они водятся зимой в бойлерных».

Михаил Фролов: «Я понимаю, но в основном они водятся на болоте. И получается аллегория, что весь шоу-бизнес — болото».

Начинался третий час слежки. Одетый в черную униформу и большие боты, охранник, с самого начала заподозривший неладное, наконец перестал расхаживать из стороны в сторону и посматривать на нас, сложил фирменный зонт-трость, который он то и дело усердно крутил над головой, и вернулся на территорию ресторана. Шел дождь, поэтому я вместе с оператором программы «Папарацци» с Муз-ТВ, долговязым парнем в вязаной шапочке, стоял под козырьком ателье. Стеклянные двери ресторана через дорогу, метрах в двадцати от нас, за которыми скрылся объект слежки, отсюда было отлично видно.

Руками я прикрывал от капель и охранника, который теперь прогуливался у ворот, висящий на левом плече фотоаппарат с большим объективом. Михаил Фролов, один из трех фотографов paparazzi.ru, постоянно куда-то убегал и отвечал на телефонные звонки.

Когда капало меньше, мы, не спуская глаз с заведения, выбирались из-под козырька пройтись вдоль дома, размять ноги. Время текло медленно, и заняться особо было нечем.

— Однажды, — начал телеоператор, когда мы совершали очередной променад, — знакомый рассказал историю про то, как он обманул охранников, потребовавших стереть все снятое с камеры. Он достал кассету, покрутил ее на свету и сказал: «Все, ребят, все нормально, пленка засвечена, можете не волноваться». Они поверили.

— Для таких ситуаций я использую в фотоаппарате две флэшки, на случай, если потребуют отдать, — ответил вернувшийся Михаил. — На одну записываются фотографии в формате jpeg, на другую — в RAW. И если что — отдаю ту, что с jpeg.

А однажды поджидал я Водянову у «Ритца» (отель «Ритц-Карлтон».— Прим. ред. ). У нее тогда была эксклюзивная фотосессия с Vogue, поэтому никому нельзя было фотографировать. Значит, выходит она из гостиницы, за ней парочка карлтонцев, а я неподалеку стою. Выпускаю очередь, ко мне подбегает один из карлтонцев и требует показать, что я снял. Я показал ему кадр: Водянова в ярком платье и пара охранников. Он попросил ее удалить. Я медленно, демонстративно поднес палец к кнопке «удалить», а другой незаметно нажал спуск — экран потух. Он поверил и ушел. Но даже если бы я ее удалил, снимков у меня было много — он не удосужился проверить, сколько я успел снять.

Из дверей ресторана показалась белая шляпа с широкими полями и белая куртка в сопровождении грузного мужчины. Они стали медленно спускаться по ступенькам.

— Ребята, вон он!— просвистел я, вскидывая аппарат.

Дмитрий Михеев, отошедший от дел главный папарацци страны, сейчас работает генеральным продюсером клуба «Джусто». Мы сидим за столиком клуба, одна из стен в стороне заклеена фотографиями известных личностей.

— Вообще, папарацци — это глаз народа. Чем больше народ любит «звезду», тем больше папарацци его преследуют, — густым голосом произносит Михеев. — Человек что-то сделал, его полюбили миллионы, его вот просто любят. И если ты человека любишь, ты хочешь знать о нем все. С кем он ест, с кем он спит, б…дь. Это такая обратная сторона любви народной. Любви бессмысленной и беспощадной. Когда тебя любят миллионы, покупают твои пластинки, это такой довесок, что ли.

Это признак того, что артист реально стал «звездой».

И поэтому есть куча всяких трешевых артистов, которые сами пытаются придумать истории какие-то, типа, вот у нас тоже что-то происходит. Почему принцессу Диану преследовали? Потому что ее все, тотально в Лондоне, в Англии любили и до сих пор любят. И поэтому каждый ее шаг был очень интересен. Вот такая вот любовь. Бессмысленная и беспощадная.

Михеев ведет меня на темный лестничный пролет. Окна заклеены, глухо-коричневые стены завешаны самыми известными работами фотографа — здесь проводится выставка.

Вот Вивьен Вествуд, престарелая рыжеволосая мама панков, подавилась черной икрой, Лимонов курит марихуану в номере гостиницы. Вот фотография, убившая, как писали в СМИ, политическую карьеру Немцова, — Березовский щиплет его за бок и пьет с ним коньяк у себя в офисе в Лондоне.

— Есть вообще какой-то предел, какие-то этические понятия, какая-то грань?— спрашиваю я, рассматривая дьявольски напряженное лицо Дмитрия Медведева, играющего в русский пул.

— «Этичное — не этичное». Популярная фраза. Кто-то умирает, а надо в палату лезть. Люди, которые любили, им ведь интересно, как любимец лежит в больнице, как у него здоровье.

— Хорошо, у нас много споров на эту тему. Говорят, что, бог с тобой, ты папарацци, ты фотографируешь людей без трусов у бассейна, но надо же иметь какое-то личное пространство. Спрашивают всегда: хотели бы вы, чтобы перед смертью к вам пролезли в палату, сфотографировали и опубликовали в газете на всю страну. Хотели бы?

— Когда ты известный человек, должен быть готов к этому.

Офис paparazzi.ru занимает небольшую комнату с евроремонтом по соседству с редакцией музыкального журнала Billboard в сером заводском здании на Малой Почтовой улице. Здесь стоят пять столов с компьютерами и синий диван.

Каждое утро в редакции начинается с небольшой планерки: ищут события, обсуждают, кто интересен, кто в Москве, к кому можно поехать. Если кто-то выписывается из роддома, туда отправляются без разговоров. В дни рождения фотографы сначала отправляются к дому именинника, может быть, он перед праздником поедет в салон красоты или еще куда-нибудь. А вечером пытаются попасть на празднование. На такие мероприятия часто зовут много прессы, снимки попадают в разделы светской хроники. После мероприятия папарацци выбирают кого-нибудь и следят, едут за ним.

Ситуация постоянно меняется. Когда за день до этого я по телефону договаривался о встрече, собирались фотографировать Земфиру и Ренату Литвинову, но они поздно вернулись домой, а значит, могут проспать полдня. К тому же один из сотрудников встретил в супермаркете на 3-й Тверской-Ямской бывшую жену актера Д., обнимающуюся с каким-то молодым человеком. Ночью проверили ее дом — машины не было. Поэтому на сайте оставили короткое сообщение об увиденном, пока без фотодоказательств, и решили сначала покараулить подъезд Пугачевой, а потом попасть на празднование 95-летия Сергея Михалкова.

В России, по словам Михеева, появляется все больше папарацци, но некого снимать. Хотя к нам чаще, чем раньше, стали заезжать иностранные «звезды», фотографировать некого.

— Нет рынка, нет, в общем-то, демократии. В Америке есть 60-70 изданий на эту тему, а у нас 2-3, но находятся они под жестким контролем, как и все средства массовой информации. Нет рынка, единицы. И то, это энтузиасты какие-то. И «звезд» нет, а папарацци от силы 10 человек. И ситуации — их тоже нет. Как компромат их можно использовать, а так…

Михеев говорит, что люди, работающие в двух газетах, занимающихся папарацционной съемкой, — настоящие рабы. Им выделили кредит на квартиру, «закабалили по полной программе» и говорят, куда ехать, куда лезть, где сидеть и кого искать.

До того как уйти на paparazzi.ru, Михаил Фролов 7 лет проработал в газете «Жизнь». На новом месте ему больше всего нравится то, что он избавился от негатива, преследующего папарацци, — они сволочи и снимают, когда человек беспомощен.

— Мы можем снять, если у кого-то там выскочат сиськи-письки, это ради бога, самим надо думать, как говорится. Но когда становится известно, что у кого-то несчастье, мы сразу же прекращаем всякую слежку.

По его мнению, все зависит от редакционной политики. Если какое-то издание снимает «звезд» в больнице, говорить, что фотограф в этом виноват, — неправильно. Есть задание главного редактора: пойти и снять человека в палате — значит, идешь и снимаешь. Ну, или просто уходишь из издания. Это работа такая.

В полдень Михаил подхватывает сумку с объективами и огромный, похожий на миксер, четырехсотник, берущий, по его словам, на футбольном поле от ворот до ворот, и мы спускаемся во двор. Там нас уже ждет водитель, раньше работавший в МЧС и личной охране, а сейчас уже немного фотографирующий из укрытия (попробуйте — затягивает!), и корейский седан с тонированными стеклами. Я вместе с сумками и здоровым объективом сел на заднее сидение, Михаил на пассажирское место, а водитель перетаскивал какие-то вещи в багажник…

И вот мы вырываемся на дорогу.

Михаил постоянно меняет радиостанцию и изредка перебрасывается фразой-другой с водителем. По пути в Филипповский переулок мы проезжаем театр «С». Останавливаемся, чтобы проверить, есть ли там машина бывшей жены актера Д. Машина стоит на своем обычном месте.

Михаил звонит в офис, чтобы узнать, что же все-таки делать — проследить за бывшей женой Д., может быть, она после репетиции вернется к своему новому ухажеру, или ехать дальше, к Пугачевой.

Происходит небольшой спор. Дмитрий Зеленцов (зам. главного редактора сайта), который, собственно, и встретил парочку в магазине, сказал нам ехать к Примадонне, где нас уже скоро будут ждать ребята с Муз-ТВ, а бывшую жену Д. оставить — главное, что paparazzi.ru первыми сообщили о ее новом ухажере, и уже даже неважно, что завтра фотографии будут в «Жизни». Михаил с водителем считают, что с публикацией можно было повременить, устроить слежку и сделать снимки, и уже потом сообщать об этом массам. Но скорость в наше время, первенство — все.

На всех частотах рассказывают о горящем из-за электрического замыкания ресторане «Нью-Васюки» в Староконюшенном переулке. Решаем сначала заехать туда — это любимый ресторан Пугачевой, куда она даже после выборов отправилась, и, говорят, у нее в нем доля, поэтому есть вероятность, что она подъедет на пожар.

Рядом с нами на светофоре остановилась бежевая «девятка», в которой, грациозно держа сигарету в крючковатых руках, сидела ярко накрашенная бабушка в пестром берете набекрень. Миша сделал серию ее снимков; увлеченная разглядыванием в боковое зеркало, старушка не заметила в полуметре от себя здоровый объектив.

— Ситуация еще такая, что у нас в России «звезды» не сильно востребованы. На Западе есть спрос и предложение, гонорары другие. У нас пока все еще в минусах, мы себе чуть ли не в убыток работаем. Папарацционные съемки могут себе позволить либо отдельные крупные издания, либо агентства. Почему человеку самому трудно стать папарацци? Не из-за дорогой аппаратуры, а из-за того, что на это тратится очень много времени, а гонорары маленькие. У нас рекорд продажи — 1200 долларов за съемку. Совсем немного по сравнению с Западом.

— А когда это изменится? Когда станет больше агентств, журналов в России?

— Сложный вопрос. Я могу лишь сказать, что мы назначаем минимальную стоимость кадра 100 долларов. Учитывая, что подобное достать нигде нельзя, — газета «Жизнь», например, ничего не продает. Пока, по крайней мере. Единственные, кто продает, — мы. А издания, которые позиционируют себя как таблоиды, не могут же только западных «звезд» ставить, им нужны еще наши «звезды». На условиях 100 долларов за фотографию они еще готовы с нами работать, но таких изданий немного.

На пожаре мы провели сорок минут. Переулок был заставлен двадцатью пожарными расчетами и затоплен. Зеваки, устремив взгляд на дымящуюся крышу ресторана, которую тушил и проламливал десяток пожарников, приклеились ко всем заборам. Нас не пускали дальше желтой ленты, но, похоже, моему спутнику этого было вполне достаточно — двухсотник делал свое дело. Вскоре к нам присоединились ребята с Муз-ТВ, которые прицепили к Мише микрофон-петличку, чтобы записывать, что он говорит, — у телеканала с сайтом общая программа. Мы еще немного поснимали и, так как Пугачева, разумеется, не приехала, сами отправились к ней, захватив с собой оператора с камерой.

Работа папарацци — это не столько съемка того, как у «звезды» нет трусов, сколько ожидание, когда «звезда» выйдет без трусов. За интересные кадры вуайеристы расплачиваются своим временем — поджидают героев, долго караулят их в кустах, сидят на заборах, прячутся в машине до посинения. Из-за пожара центр перекрыли, поэтому мы почти час добирались до соседней улицы. Остановились в каменном кармане элитной кремовой десятиэтажки, машину поставили так, чтобы в случае автомобильной слежки было легко выбраться из двора и не застрять в заторе.

Мы продолжаем беседовать с Фроловым об этике и о том, что знаменитостям не нравится повышенное внимание.

— Но ведь они должны понимать, на что идут, становясь известными личностями?

— «Звезды», кроме того, что занимаются своей основной деятельностью — сеют разумное, доброе, вечное, — у них теперь есть свобода заниматься предпринимательством. Почему в таком случае свободы не может быть у папарацци? А люди хотят о знать о «звездах» не только, как они выступают на сцене, видеть в фильмах и передачах загримированных, а видеть их в повседневной жизни. Это право читателей. Они могут делать свой бизнес, почему другим нельзя? Они сеют разумное, доброе, вечное, поэтому, если ввязались в это, сейте это круглосуточно, а не как работа — с десяти до пяти. Если он артист, то артист 24 часа в сутки.

Михаил вышел из машины первым — проверить, чей «Бентли» стоит у подъезда Аллы Борисовны. Все верно — «Бентли» ее гражданского мужа Максима Галкина, которого мы и решили поджидать. Миша говорил шепотом, хотя рядом не было видно никакой охраны. Я взял фотоаппарат и приоткрыл окно, чтобы было удобнее снимать.

— Закрой, пожалуйста, — бросил мне водитель. — А то мы как рыбы в аквариуме.

Я сделал, как он попросил, и пытался сквозь черное стекло и забор увидеть машину, чтобы не пропустить Галкина. Стоило мне на секунду отвернуться, как он, в белой шляпе с широкими полями и белой дутой куртке, вышел на улицу, запрыгнул в свой черный «Бентли» и выехал на дорогу. Я сказал себе, что больше такого не повторится.

Как и в нормальном детективном фильме, мы держались на расстоянии от дорогой иномарки. На узкой улице, кроме нас, никого не было, поэтому, думаю, нас очень быстро раскрыли. Проехав три дома, «Бентли» остановился на перекрестке, и Галкин так быстро, что мы не заметили, вылетел из машины и спрятался в ресторане.

— Миша, быстрей давай, уйдет же! — закричал водитель.

Михаил, с двухсотником наперевес, выскочил из машины и через крышу пытался сделать снимки. Мне же пришлось снимать через плечо оператора Муз-ТВ, поэтому ничего, кроме номерных знаков «Бентли», который быстро уехал, у меня не вышло.

— Папарацционная съемка не обязательно скандал, — рассказывает Михаил. — Редко вообще бывают скандальные снимки. Считается, что чуть ли не каждый день Пэрис Хилтон ходит без трусов. Такие снимки появляются с какой периодичностью? Следующий будет через два месяца, а папарацци же не может жить от одного снимка к другому, несколько месяцев охотиться за голой писькой Бритни Спирс. Папарацционная съемка — это еще и съемка повседневной жизни «звезд». Как они пошли в магазин, как они гуляют с собакой, гуляют с детьми.

— Ребята, вон он!

Мои напарники скоро сами залезли внутрь, и мы медленно поехали навстречу нашим героям. В салоне беспрерывно, как пулеметная очередь, трещали звуки затворов, я пытался что-то выловить через оператора и сиденья. У нас было буквально несколько минут, пока, наконец, уже поравнявшиеся с нами фотографируемые нас не заметили.

Партнер Галкина по прогулке прикрыл его своей широкой спиной, и они вошли в подъезд, к Алле Борисовне Пугачевой.

Мы же выехали на широкий проспект, где я высадился, поблагодарил за все и отправился в метро.

— Можно писать все, что угодно, но от фотографии ты уже не отвяжешься, — мы с Дмитрием Михеевым вернулись за один из столиков. — Можно говорить, что это как бы летопись жизни нашей такой. Каждая картинка — это как матрица. Время остановилось, остановка времени визуальная, ты его можешь увидеть.

К нам подсаживается сотрудник Михеева — длинноволосый худощавый профессор Зензивер, который называет себя архикреационером, эстетологом и профессиональным объективатором, а занимается он «метафизической консумацией». Он достаточно быстро понимает, о чем беседа, и принимает активное участие.

— То есть, Дмитрий, вы себя как хроникера расцениваете?

— Я себя не расцениваю, но так получается. Если существует время, то если брать эту величину — это построено именно как хронология. Я время не расцениваю, его нет, времени. Прошлое твое — это воспоминание, а будущее — это фантазия…

— Если говорить о папарацци, — заговорил профессор, закурив от спичек сигарету, — это не постановочно, это как бы фиксирование действительности. Того, что есть и было сейчас.Папарацци, которые убивают мгновение, вот они гораздо больше дают людям представление о том, что на самом деле этот человек, когда он не в образе. Вот что важно. Это познание. Ведь это самое сложное — познать неизвестное.

Профессор тушит сигарету и продолжает:

— Вся эта система вуайеризма, она связана с жутким сексуальным возбуждением. Мужская сексуальность воспроизводится через зрение, женская через слух, в каком-то смысле, да, мужская как раз через зрение.

И вот интересно, как я всегда говорил. На Украине, когда хотят твое внимание привлечь, говорят: «Ты пасатри, ты пасатри», а в Белоруссии, знаете, как говорят? — заговорщическим взглядом обводит меня и Дмитрия: — «Слышишь, слышишь». То есть если Украина через визуальность, то в Белоруссии именно через слух. Интересная находка, я сам ее вывел. Слышишь. Ты пасатри. Вот это «ты пасатри» — это удивительно.

Условно говоря, папарацци говорят: «Ты пасатри, ты пасатри».