Первый удар пришелся на региональные издания «Новой газеты» в Самаре и Нижнем Новгороде. В обоих случаях были использованы апробированные «силовые» схемы — органы предъявили обвинения в «использовании контрафактного программного обеспечения». Заметим сразу: обвинения надуманные. Тем не менее выпуск газеты в Самаре прекращен. В Нижнем пока удалось отбиться.
Между тем в отношении главного редактора самарского издания Сергея Курт-Аджиева возбуждено уголовное дело. Оно уже передано в суд.
Еще в ходе следствия мы публично обращались к руководителю Следственного комитета при ГП РФ г-ну Бастрыкину: на нашего коллегу и его близких самарские силовики оказывают беспрецедентное давление, разберитесь, пожалуйста.
Разбираются. Но исключительно с «неудобными» журналистами.
Вот и еще одно уголовное дело дошло до суда — на этот раз в Омске: собкора «Новой газеты» Георгия Бородянского обвиняют в нанесении телесных повреждений гражданину, который… сам напал на Бородянского. Подробность, объясняющая многое: провокация совпала с командировкой нашего собкора — он ехал фотографировать дачи областной элиты. Гражданин провокатор уже признался, что принял нашего корреспондента «не за того» — ошибся, словом. Но суд продолжается.
Этому «процессу века» предшествовали события, которые заставляют утверждать: наш собственный корреспондент в Омской области подвергается целенаправленному преследованию со стороны правоохранительных органов. Как еще объяснить задержание Бородянского по подозрению в наркоторговле, вызов в УБОП «после сигнала» о подготовке им же теракта в отношении губернатора Омской области и членов его семьи?
Происходящее можно было бы считать бредом, если бы не крайне тревожная тенденция. Информационное поле России методично, с носорожьим упорством закатывают в асфальт. «Асфальтоукладчики» наезжают не только в Самаре, Нижнем Новгороде и Омске и не только на «Новую газету». География — от Калининграда до Владивостока. Неслучайно в мировом индексе свободы прессы за 2007 год Россия заняла 144-е место из 169 возможных. При подготовке этого документа международная организация «Репортеры без границ» учла в том числе и «дело Сергея Курт-Аджиева», и закрытие «Новой газеты» в Самаре».
Главному редактору «Новой газеты» Муратову Д.А. от собственного корреспондента по Омской области Бородянского Г.Э.
Служебная записка
Уважаемый Дмитрий Андреевич!
В последнее время со мной происходит много событий, которые в своей совокупности создают впечатление, будто кто-то разыгрывает вокруг меня подобие театра абсурда с большим числом действующих лиц. Понять сверхзадачу этого действа мне не хватает воображения. Умалчивать о нем более не могу, поскольку начинаю терять уверенность в своей вменяемости и адекватности (возможно, в этом и заключается сверхзадача «действующих лиц»).
Вот краткий список замысловатых сюжетов.
У подъезда моего дома на меня напали двое в штатском с дубинками.
Однажды меня задержали опять же люди в штатском по подозрению в наркоторговле и терроризме.
Минувшим летом на имя начальника УВД Омской области поступил сигнал о подготовке мною теракта в отношении губернатора и членов его семьи. По этому поводу меня вызывали в УБОП.
И вот последнее по счету происшествие. О нем — поподробнее.
Утром 15 февраля, выполняя задание редакции, на легковом автомобиле я отправился в пригородный район, где, по имеющейся у меня информации, в природоохранной зоне на берегу Иртыша расположились внушительные дачи руководителей Омской области, в частности, губернатора Л.К. Полежаева, вице-губернатора А.В. Луппова, а также его сына и брата. Это место, известное как сад Комиссарова, находится на 36-м километре от черты города. Когда до места назначения оставалось 4 километра, машину, в которой я находился в качестве пассажира, остановил сотрудник ДПС. Замечу, что водитель машины правила не нарушал, соблюдал скоростной режим — двигался со скоростью не выше 80 км/час. (Знаков, ограничивающих скорость, на этом участке нет.) Однако милицейский радар оказался прибором более чувствительным, чем спидометр, — их показания разошлись на 25 км/час.
Сотрудники ДПС (их было двое) предложили водителю пересесть в их машину для составления протокола. Я вышел покурить. Через некоторое время из-за моей спины донеслось (дословно): «Ну вот, сука, я тебя и поймал!». Я оглянулся на крик и увидел, как от расположенной поблизости автостоянки быстрым шагом приближается человек средних лет, коренастый, в черной куртке и кепке, с которым я не имел чести где-либо видеться ранее. Но его возгласы были адресованы мне. Незнакомец меня окатил отборным матом, схватил за рукав и замахнулся. В потоке брани можно было разобрать только то, что я его «кинул на бабки», должен ему какие-то деньги за какое-то мясо, которое накануне, не рассчитавшись, у него взял. (Позже выяснилось, что этот мужчина работает, по его словам, в похоронном бюро и, видимо, мясоторговлей занимается по совместительству.)
Защищаясь, я тоже схватил его за куртку. Возникло что-то похожее на потасовку. Мы одновременно упали, при этом он ударился головой об асфальт — не сильно: «сотрясения мозга» от такого удара быть никак не могло. Инспекторы ДПС, сохранявшие до этого момента нейтралитет, вдруг живо заинтересовались происходящим. Безоговорочно приняв нападавшего за потерпевшего, они проявили к нему максимум внимания и сочувствия: помогли подняться, повели под руки к своему автомобилю. При этом неизвестный успел пообещать (дословно): «Мы еще, сука, с тобой рассчитаемся».
Стражи порядка сказали мне: «Гражданин к нам обратился за помощью, и мы обязаны сопроводить вас в райотдел для выяснения всех обстоятельств». Там мы с водителем пробыли около четырех часов. Сначала был опрошен «потерпевший». Он написал в своем заявлении, что я ударил его кулаком в грудь. Это ложное показание, за которое этот гражданин по фамилии Романюк должен нести уголовную ответственность. Я не знаю, кто он на самом деле, но явно не тот, за кого себя выдает. По свидетельству водителя, один из милиционеров попрощался с Романюком по-приятельски, сказав ему: «Счастливо».
Затем вызвали на допрос меня. Изложив все подробности происшедшего, я отметил, что считаю сей инцидент спланированной провокацией. Заявил также, что лица, подготовившие ее, могли узнать о времени моей поездки и о маршруте только из моих телефонных переговоров.
Но мое заявление лежит без движения, а заявление Романюка вскоре было передано в пригородный мировой суд. 19 марта состоялось предварительное заседание, куда я был вызван в качестве подсудимого. Судья А.В. Безверхая пояснила, что на данный момент я обвиняюсь по статье 116 УПК РФ (причинение побоев), исходя из предварительных данных судмедэкспертизы, представленных суду заявителем. Пока медики подтвердили наличие опухоли на ноге Романюка. Растяжение связок и «сотрясение мозга» у «потерпевшего» проверяются.
Предупредив, что процесс, скорее всего, будет длительным, судья предложила мне и Романюку найти возможности примирения. Я спросил: «На каких условиях?». Она сказала: «Это вы должны обсудить с заявителем». Пришлось вступить с ним в переговоры. Когда мы вышли на улицу, он признался, что обознался, набросившись на меня, однако не может отозвать заявление, поскольку у него сильно болят голова и нога, он утратил трудоспособность, а ему надо кормить семью. Медицинской страховки у него нет, поэтому невозможно оформить больничный. И получается, что из-за меня его семья уже больше месяца живет впроголодь.
Короче, Романюк предложил, чтобы я заплатил ему 20 тысяч рублей (столько он получает в месяц в похоронном бюро), и у него не будет ко мне претензий. В противном случае, предупредил он, у меня высудят сумму гораздо большую (а максимальное наказание по вменяемой мне статье — принудительные работы).
Я думаю, это очередная провокация, придуманная теми же, кто организовал все предыдущие, включая «разборку» на автотрассе. Задумка, например, — взять с поличным при передаче наличных. Полагаю, не стоит доставлять им этого удовольствия.
Комментарий
Игорь Яковенко, генеральный секретарь Союза журналистов России:
— Преследования омского собкора «Новой газеты» Георгия Бородянского — это проявление общей политики власти в отношении СМИ. А поскольку власть многолика, то и ее беспредел проявляется по-разному.
Одной части власти показалось, что молодая журналистка Наталья Морарь угрожает национальной безопасности России, — и ее изгнали из страны. Еще кто-то во власти решил, что Манана Асламазян и ее фонд «Образованные медиа» не тому учат журналистов, — и лауреат премии ТЭФИ была вынуждена бежать из страны, а фонд был ликвидирован.
Омским властям не понравилась идея журналистского расследования размещения начальственных дач в природоохранной зоне — и против корреспондента Бородянского устраивается милицейская провокация.
Требовать от омских властей прекратить преследовать журналиста и наказать виновных бессмысленно. Не та репутация. Нужно потребовать личного вмешательства от «избранного и не вступившего в должность». Ныне действующий за восемь лет внятно и доступно объяснил журналистам, как именно выглядит свобода слова в «суверенной демократии». Его преемник предпочитает демократию без прилагательных, а также потряс всех парадоксом, что «свобода лучше несвободы». Возможно, это только лингвистический этюд вроде брежневского «экономика должна быть экономной». Надо проверить.
Путинский курс начался с убийства НТВ. Если медведевский курс начнется хотя бы с одергивания чиновников, преследующих журналистов, это будет означать, что правы оптимисты и наступила оттепель. Если нет, то, значит, зима будет долгой.
