Большой знаток менталитета от двух до пяти Корней Чуковский как-то упомянул, что загадку «Ах, не трогайте меня, обожгу и без огня» деревенские дети отгадывают правильно и отвечают — «крапива». А продвинутые городские дети чаще обжигаются утюгом. Горячая железка отутюжила их (и наши) представления о мире, а вместе с горами выстиранного белья изгладила из памяти своих предшественников. Меняя содержание, но не форму, описанная еще Владимиром Далем «остроносая железная плашка с ручкой» попирает подошвой материалы третьего тысячелетия и неизвестно, сдастся ли новым веяниям. Причем в прямом смысле слова.

С древности публика не совалась на люди в мятом. Грели булыжники, сыпали уголья в тазики. Восток привлекала идея горячего и тяжелого, белоголовые крутились иначе. Именно что крутились — в те младенческие для славянской истории времена снаряд для глажки распадался на два: скалку и рубель. Скалку вы представите себе легко — ее сестра-близнец доныне живет в ящике кухонного стола и не покидает анекдотов о сварливых женах. Рубель — это длинная и узкая деревянная плашка с ручкой и поперечными засечками-«рубежами». Бабы накручивали выстиранное, но недосушенное белье на скалку и изо всех сил раскатывали тяжеленным рубелем. Забытая всеми, кроме этнографов, процедура отпечаталась в русском языке, но не оставила автографа: мы говорим «не мытьем, так катаньем», не подозревая, что описываем средневековое глажение.

Чуть было не написали «утюжку», но нет: за отсутствием предмета не существовало и слова. Слово добралось к нам с тюркского Востока и только последнюю букву «г» прибарахлило на родных просторах — лингвисты думают, что под влиянием слов «плуг» или «круг». Сам предмет добирался, видимо, оттуда же, но кружным путем — через Западную Европу. Но безапелляционно утверждать трудно — достоверных сведений нет. При первом царе из династии Романовых утюг выплыл из реки времени. «Генваря в 31 день», что по новому стилю соответствует 10 февраля, 1636 года в книге записей расходов царицы Евдокии Лукьяновны отмечено: «Кузнецу Ивашке Трофимову 5 алт. А он за те деньги зделал в царицыну палату утюг железный». Бумага, как водится, оказалась крепче железа — тот Ванин утюг давно рассыпался в прах, а книга царицыных расходов уцелела. И с нею вместе — первое письменное упоминание об утюге на Руси. Вот как он работал — о том в расходной книге не писано. Но историки выяснили: тяжелый утюг нагревали в печке. И быстро-быстро гладили — пока не остыл. Потом снова грели и опять гладили. Иной раз для ускорения жонглировали сразу несколькими утюгами. Пыл, жар, пудовые тяжести… Мир изнурительной работы не спасала даже красота: мастера излаживали тогдашние утюги то в виде льва, то в виде корабля, украшали завитушками. Потом додумались греть утюги изнутри: в середку насыпали углей, по бокам сделали дырки. Технология применения такого утюга кратко изложена в песне из кинофильма «Веселые ребята»: «Тюх-тюх-тюх-тюх, разгорелся наш утюг». Для лучшего «тюх-тюха» утюгами размахивали.

Другая техническая новинка столетней давности — утюг со спиртовой горелкой — оказался чудо как хорош, но неприменим в отечественной практике: ну, какой русский мужик переживет перевод добра? Впрочем, по миру к тому времени уже пошли утюги электрические: первым засунуть внутрь спираль догадался американец Генри Сили. С тех самых 80-х годов позапрошлого века история утюга — это бесконечная череда усовершенствований все той же остроносой плашки с ручкой, работающей от электрического тока. Где вы, наши бабушки, прыскающие на белье водой изо рта? Где вы, наши тетушки, чистящие подошвы утюга солью, рассыпанной на газетке? Где вы наши мамы, раскручивающие шнуры и плюющие на утюг, в надежде определить температуру? Современные модели снабжены терморегулятором, встроенным микропарогенератором с, страшно молвить, лабиринтным ходом воды, а подошвы сделаны из сказочных материалов и имеют шероховатость меньше, чем чья-то там длина волны. Бесшнуровые, нашпигованные автоматикой, защищенные от накипи и от нашей рассеянности, утюги все так же бороздят гладильные доски всех континентов, не исключая и Антарктиды. Зажравшиеся богатеи в дорогих лондонских отелях требуют утюжки свежей газеты — чтобы рук не пачкала. Новорусские времена придумали утюгу новые занятия и смело ввели его в экономику. В доле с паяльником он выступал детектором лжи и подогревал решимость отдать долги, в образе бытового прибора маскировал импорт цветмета. Экстремальное применение не зачеркнуло, а лишь оттенило его место в горячей десятке бытовых приборов.

Но ветры коренных перемен уже веют: утюг того и гляди уступит место фену. Недавно изобрели гладильный агрегат: на манекен надевают рубашку и дуют внутрь горячим воздухом. Бесчеловечная машина гладит быстрее и лучше любой гладильщицы. Так что, дни утюга сочтены? Отнюдь, он останется: кто ж из читавших в детстве правильные книжки забудет голодного Торопыжку, проглотившего холодный утюг в стихах Незнайки? Разбуди ночью, и никто не собьется, цитируя «Мойдодыр»: «Утюги за сапогами, сапоги за пирогами…». Проданным в песне Башлачева, плывущим по реке из города Чугуева в частушке, аналогом нашего топора во французской поговорке про плохого пловца, именем небоскреба на Манхэттене и прозвищем «Авроры» в Санкт-Петербурге — он убежит ржавчины и забвенья. На крайний случай для конкурсов сгодится: пару лет назад англичанин Майкл Рафаэл завоевал первую премию, поджарив на нем филе морского языка в сливочном соусе.