В знаменитом грозненском «Мемориале» по-прежнему живая очередь. Я видела ее всякий раз, приезжая по делам или в гости. Тогда еще можно было позволить себе приезжать в Грозный «просто так». Была жива Анна Степановна Политковская, и всю газетную работу делала она.

А теперь в очереди произошли заметные перемены. Последние три года на моей памяти эта очередь была средоточием ужаса — похитили, убили, зачистили, расстреляли, обнаружили массовое захоронение. А теперь — сплошная бытовуха: выселяют из ПВР (пунктов временного размещения), не заселяют в новые квартиры, не дают компенсации на восстановление дома… Правозащитники порядком растеряны. Все эти годы, вытаскивая из застенков похищенных, полуживых людей, они балансировали на грани жизни и смерти.

— Пытаюсь организовать широкую защиту людей из ПВРов. Но нет у наших былого энтузиазма, — удивляется Наташа Эстемирова, знаменитая своей неуемностью сотрудница «Мемориала».

Мир сменил войну в Чечне стремительно. По чьему-то велению. Вчера еще зачищали, похищали, убивали. Сегодня — стоп-приказ Кадырова всем своим силовым структурам прекратить беззакония против мирного населения. И беззаконие, в самых зверских его формах, перестало быть массовым! Республика, подхваченная амбициозными планами, стремительно понеслась не просто к мирной жизни, а к показательно мирной. Чечне поставлена задача — стать самым процветающим регионом на Северном Кавказе. И чтобы ничего не напоминало о войне.

В Грозном и не напоминает. Разрушенные дома можно найти, если только заехать куда-нибудь далеко от проспекта Кадырова-старшего, в частный сектор. Но и там в большинстве дворов свалены в кучу новые кирпичи и стройматериалы: весной начнется активная стройка.

Итак, видимые приметы войны зачищены, руины восстановлены. Но это только этап. Он покажется власти самым легким, если власть действительно хочет успокоения. В той самой живой очереди в «Мемориале» сидят чьи-то матери и отцы. А по всем российским тюрьмам сидят их дети, обвиненные в терроризме.

Конвейер по штамповке уголовных дел работал в республике безотказно. На этом конвейере усмиряли не просто бунтарей — нацию. Жесточайшие приговоры стали оружием неизбирательного поражения, такими же, как фугасы, бомбы и огнеметы. Нет статистики, но есть ощущение: загубленных конвейером «правосудия» душ больше, чем от боевых действий. Ощущение сильно, потому что это пока еще живые души. У меня нет никаких сомнений, что скоро обязательно прозвучит слово «реабилитация». В том — «оттепельном» — его понимании. Власть выплюнет его из себя, если будет логична. А логика сегодняшнего дня — не война, а мир.

Но! Логика требует не только пересматривать приговоры и реабилитировать невиновных, она неминуемо поставит вопрос о вине тех, кого власть считает СВОИМИ людьми — проводниками и исполнителями политики подавления. Куда девать верных цепных псов, когда открываешь двери для гостей? Они же кое-чего заслужили…

Вот информационный повод, по которому я оказалась в Грозном.

23 февраля Путин должен подписать приказ о присвоении очередного звания — генерал-майорского — Хасамбекову Ахмеду Хамидовичу. Имя это вряд ли известно широкому читателю. Шесть лет он бессменно возглавлял Оперативно-розыскное бюро-2 (далее в тексте — ОРБ-2) — заведение, не уступавшее по своей жестокости печально известному СИЗо в Чернокозове. В Чечне Хасамбекова поминать лишний раз вслух боялись. Не только обычные граждане, нерядовые — тоже.

И только 28 апреля 2006 года на заседании Комитета по безопасности Ната­ша Эстемирова впервые публично сказала в лицо представителю ОРБ-2 фразу следующего содержания: «У вашего заведения настолько дурная слава, что одна только угроза попадания в ОРБ может абсолютно сломить человеческую волю». Зал секунду молчал, а потом разразился аплодисментами. Следует заметить, что в зале собрались не институтки, а прожженные войной персонажи.

За годы войны в Чечне появилось уникальное сообщество адвокатов. Именно к чеченским юристам едут теперь со всего Кавказа и умоляют о помощи. Потому что школа, которую прошли эти люди, вооруженные всего лишь корочками местных адвокатских коллегий, — это концентрат всего самого худшего, что есть в российской правоохранительной системе. Смертельно опасный концентрат.

Как и в России, адвокатов терпеть не могут ни в милиции, ни в прокуратуре, ни в судах Чечни. Их тут называют «адвокатами ваххабитов». Пятеро адвокатов в Чечне бесследно пропали. Теперь их судьбой пугают живых.

Как, почему в атмосфере тотального страха все-таки появляются эти люди? Они проходят со своими подзащитными все круги карательного правосудия. И, бывает, спасают их. Удивительное свойство закона — в моменты, казалось бы, полного его попрания всегда найдутся те, кто его сохранит.

Жабраил Абубакаров, адвокат коллегии «Низам». Чрезвычайно замотанный, симпатичный молодой человек, у него в компьютере — гигабайты уголовных дел, кассаций и надзорных. И видео замечательного чеченского танцевального ансамбля.

— Я приглашу их на свою свадьбу! — мечтательно сообщает Жабраил.

Мы смотрим на танцоров — этакий релакс после страшных рассказов Жабраила об адвокатских буднях. Разговор все время скатывается к событиям в ОРБ-2. Именно эта структура поставляла больше всего «рабочего материала» для чеченской прокуратуры. Это значит: больше всего «явок с повинной» было выбито из людей именно в ОРБ-2. Всем, кому могла, я честно задавала вопрос: сколько РЕАЛЬНЫХ дел все-таки было раскрыто с помощью оперативников ОРБ-2, чьи результаты по раскрываемости были выше, чем у любой оперативно-розыскной структуры в республике (да и на Кавказе). Кто-то говорил: 50 на 50. Кто-то доказывал, что оперативники в ОРБ-2 были самыми опытными во всей Чечне, только «Хасамбеков их испортил». А потом мне откровенно сказали, что уже давно реальных ваххабитов в республике предпочитают не ловить и судить, а убивать во время спецопераций.

Тогда кого же судят?

Дело Муслима Макаева могло стать громким. Четыре подрыва в Ачхой-Мартановском районе и нападение на колонну военнослужащих!

— Я вошел в дело, когда Муслима перевели из ОРБ-2 в СИЗО, — рассказывает мне Жабраил Абубакаров. — В ОРБ он под пытками признался во всех пяти эпизодах. Я сказал ему: отказываешься от признательных показаний, берешь 51-ю статью (Конституции РФ — позволяет не свидетельствовать против себя. — Е.М.) и молчишь. Я был первым человеком, кто выслушал Муслима и его версию событий: где он был во время вмененных ему преступлений, мог ли он их совершить, почему взяли именно его.

Вот почему взяли — стало сразу понятно. Его дальний родственник оказался известным эмиром. А у силовиков принцип один. Начальник Урус-Мартановского отделения ОРБ-2 изложил его Жабраилу: «За одного ваххабита надо истреблять весь тейп!».

— Я спросил этого мента, из какого он сам тейпа? Он замолчал… Нет сейчас в Чечне «чистеньких»…

По Муслиму Макаеву Жабраил быстро собрал настолько убедительное алиби, что дело стало рассыпаться еще на стадии следствия. Конфликт с оперативниками ОРБ развел следователь прокуратуры. С ним повезло — разнял назревавшую драку адвоката и оэрбэшника, пообещал запротоколировать показания «как есть». После этого стало понятно: Муслима надо выпускать, дела нет.

— Но сотрудники ОРБ мне заявили: просто так выпустить не можем. Пусть возьмет на себя хотя бы участие в незаконном военном формировании (208-я статья УК). Эта статья подпадала под амнистию и под сроки давности. Поэтому я согласился…

В суде Макаева осудили. Судья просто не применил к нему «амнистию» и сроки давности. Жабраил говорит, что воевал бы за Макаева и дальше. Но отец Муслима, инвалид 2-й группы, сказал: «Он мой единственный сын, пусть уж отсидит 2 года, но вернется домой живым».

Таких случаев у Жабраила было много — когда люди стояли перед вполне реальной альтернативой: победа в зале суда и месть за его пределами. Редко кто осмеливался сделать такой выбор.

Братья Валид и Мурат Кубаевы участвовали в незаконном военном формировании (далее НВФ. — Е.М.) в 1999 году. Они строили какие-то укрепления в Грозном, во время авиабомбежки младшего брата ранило в бедро, тогда старший брат взвалил младшего на плечо и отнес домой. На этом их участие прекратилось.

— Сотрудники ОРБ сначала взяли старшего брата Валида, — рассказывает Жабраил. — Он от природы очень сильный, развитый. В равных условиях скрутил бы пятерых. Ему к ушам прикрепляли провода и включали в розетку. После пыток в ОРБ он не стоял на ногах. Я думаю, его били так жестоко в том числе и за то, что не могли сломать. Сломался младший брат Мурат. Взял на себя подрыв автобуса с ОМОНом. Но оказалось: такого теракта вообще не было.

Из ОРБ и прокуратуры последовало все то же предложение: пусть возьмут на себя хотя бы участие в НВФ. Жабраил сказал Кубаевым соглашаться…

У адвоката был припрятан козырь — футболка старшего из братьев, которую оперативники по глупости отдали родственникам. Вся в крови и в области груди выжженная. Адвокат в суде подробно расспрашивает Кубаевых про пытки, приобщает осмотр врача, где зафиксирован ожог на груди у одного из братьев. И, наконец, приносит в суд футболку и заявляет ходатайство о проведении экспертизы на группу крови, на идентичность места ожога.

— Судья меня фактически не слушает, — вспоминает Жабраил, — но нервничает. Ко мне несколько раз подходят опера и угрожают: «Ты пропадешь без вести…».

Братья Кубаевы решили идти до конца — это было редкое решение: «Пусть даже наши родственники будут тебя уговаривать. Здоровье уже не вернем, а наказать этих людей надо». В конце концов судья так и не назначил никаких прокурорских проверок по фактам пыток. Он просто освободил братьев Кубаевых из-под стражи в зале суда.

— Я им сразу сказал: «Смотрите, вам могут отомстить». Валид ответил, что ничего он не боится. Но потом на него ночью напали. После этого Кубаевы все-таки уехали в Австрию. Совсем недавно они позвонили мне, чтобы я им выслал документы. Будут подавать жалобу в Страсбург.

Необходимое примечание: я намеренно выбираю из дел Жабраила два — с относительно благополучным концом и такие, чтобы можно было обойтись без жутких подробностей.

Официально в сегодняшней Чечне «проблемы ОРБ-2» как таковой не существует. Не сумев прикрыть саму структуру, Кадыров смог выдавить из республики самого Хасамбекова. Центр не обидел «своего человека», и Хасамбеков пошел на повышение в замначальники Главного управления МВД по ЮФО.

Что интересно. Кадыров имел много личных поводов расправиться с Хасамбековым.Вот, наверное, самые главные.

1) Хасамбеков был человеком Алу Алханова и активно интриговал, чтобы президентом Чечни все-таки оставался удобный ему президент, выходец из той же структуры, что и сам Хасамбеков.

2) Известно, что самая первая информация об убийцах Кадырова-старшего появилась из-за стен ОРБ-2. Человек, который эту информацию передал, занимал в ОРБ серьезную должность. Он очень хотел уйти из ОРБ, но обеспечить безопасный «переход» ему мог только Кадыров. И этот человек был убит при очень подозрительных обстоятельствах через несколько дней после «слива информации».

Была еще одна ситуация, когда Хасамбеков, видимо, хотел использовать смерть Ахмата Кадырова, чтобы сойтись с Рамзаном. Он выдал ему двух людей, по его словам, якобы причастных к гибели отца. С расчетом на то, что Кадыров разбираться не будет. Убьет на месте. Кадыров «подарка» не принял. Допросил и отпустил.

3) Люди Хасамбекова в последнее время начали охоту на окружение Кадырова и совместно с прокуратурой, которую Кадыров не контролирует, завели несколько уголовных дел. Метод был тот же самый — из людей выбивались признательные показания, с одной только разницей. Теперь раскрывали не банды боевиков, а банды «оборотней в погонах».

В общем, список можно продолжать дальше…

С уходом Хасамбекова повсе­дневного страха в республике стало поменьше: по крайней мере, мимо здания ОРБ-2 перестали пробегать (и даже проезжать), втянув голову в плечи. Но сам «синдром Хасамбекова» у людей не прошел до сих пор. Не так все просто.

Примеров, когда невиновных освобождают в зале суда, а виновные получают ровно по своим заслугам и не более того, в Чечне катастрофически мало. Слишком сильна круговая порука: между оперативно-розыскными структурами, прокуратурой и судами. Поэтому по Грозному мечется армия родственников заключенных и пишет, пишет жалобы во все инстанции: от Генпрокуратуры до администрации Кадырова и Путина. Конечно, ответов никаких. В лучшем случае отписка: «Факты не подтвердились…».

Показательно в этом смысле дело Али Течиева.

Его брали дважды. Оба раза обвиняли в участии в нападении на Грозный 21 августа 2004 года. Первый раз дело развалилось, но навесили все ту же 208-ю (участие в НВФ) и дали три года условно. Второй раз взяли Течиева (а по сути похитили из собственного дома) сотрудники ОРБ-2. Били страшно, он подписал явку с повинной. В СИЗО от нее отказался. Его снова забрали в ОРБ. Опять били, опять признался. Когда перевели в СИЗО — отказался еще раз. Опять доставили в ОРБ… Ну а в суде Али Течиева не узнал никто из «подельников», ни один потерпевший не предъявил ему претензий. Дело грозило развалиться. Тогда прокуратура заявила о свидетеле обвинения, который видел Течиева с оружием и участвующим в нападении. Даже вроде видел, как Али расстреливал людей. Прокуратура поставила условие: свидетель боится мести, поэтому будет давать показания в маске, за ширмой и анонимно.

На суд свидетель обвинения не пришел. Он сбежал из России, предварительно оставив подробнейшее заявление в прокуратуру: сотрудники ОРБ-2, оказывается, пытали его, заставляя давать показания на суде против Течиева, которого он сроду не видел и не знает. Так же в застенках ОРБ подготовлен еще один «свидетель» против Течиева. Эта фабула произвела впечатление даже на всегда отличавшегося редкой суровостью приговоров судью Абубакарова. «Судья вдруг обрел человеческий вид…» — сказала Наташа Эстемирова.

Для Течиева дело закончилось оправдательным приговором, а для судьи Абубакарова — отставкой. Он не прошел квалификационную коллегию и потерял статус федерального судьи. Как и еще один судья по фамилии Солтамурадов, также посмевший вынести оправдательный приговор.

Что важно. В соответствии с постановлением судьи Абубакарова было возбуждено уголовное дело по факту жестоких пыток, которым подвергли Течиева в ОРБ-2. Наташа ходила вместе с Али Течиевым в прокуратуру несколько раз. Он опознал двух сотрудников ОРБ, хотя били его шесть человек. Но прокуроры всячески препятствовали проведению дальнейшего опознания и настаивали, чтобы Течиев пришел к ним один. Без адвокатов и правозащитников. Давление было и на родственников. В общем, Али отказался от своих показаний. Дело о пытках закрыли.

Резван проходит по одному из многочисленных дел, сфабрикованных в ОРБ-2. И на самом деле он не Резван вовсе. Просто я не имею права назвать даже его настоящего имени.

Он знает не много, но то, что он знает, напрямую связывает ОРБ-2 с Петропавловской ямой — зловеще знаменитым глиняным карьером на окраине станицы Петропавловская, в котором много лет постоянно находили зверски изуродованные пытками трупы людей, почти не поддающиеся опознанию. В республике шептались настойчиво, со стопроцентной уверенностью, что это личная яма ОРБ-2, в которую, не утруждая себя копанием могил, сваливали тела несчастных, не выдержавших пыток.

Резван почти не знает русского языка. Но рассказывает. В таких деталях, что никаких сомнений не вызывает его жуткая и в то же время обычная для чеченца 30 лет история.

Он попал в ОРБ-2 «до кучи». Пополнил собой одну банду, чтобы та выглядела солидно (за большие банды оперативников и прокуроров хорошо поощряют). Резвану теперь часто слышится во сне дребезжащий стандартный звонок в ИВС при ОРБ-2, который означал: ОНИ ИДУТ. За мной?

Резван рассказывает, как его били. Сломался, когда перевели в камеру № 1. От предыдущего сидельца там остались белые тапочки «Найк». То есть они были когда-то белыми, а в ОРБ-2 стали кровавыми. Имя человека, от которого остались только тапочки, Резван знал. Это был Ибрагим Сангараев, которого узнал в ОРБ один из сидельцев и показал Резвану (когда Сангараев еще был жив и его тащили по коридору с допроса).

А вот чего Резван не знает. Он не знает, что в конце февраля 2006 года в глиняном карьере на окраине станицы Петропавловской нашли жителя села Старые Атаги Ибрагима Чангаевича Сангараева, 1979 года рождения. Нашли Ибрагима со следами пыток, связанными брючным ремнем руками и восьмью пулевыми отверстиями. Ибрагим Сангараев был похищен из своего дома 30 января 2006 года. Забрали его вооруженные люди в масках, одетые в камуфляжную форму.

Для чистоты эксперимента (и просто для того, чтобы не пугать Резвана) я не говорю ему об этом печальном факте. Просто спрашиваю, может ли он, если понадобится, и под гарантии безопасности дать эти показания официально.Резван молчит некоторое время, кончики пальцев дрожат. Потом вдруг спрашивает на чеченском:

— А где Ахмед?

Я улавливаю имя, но ничего не понимаю. Сопровождающие меня люди что-то объясняют Резвану. Наконец объясняют и мне, что Резван интересуется судьбой Хасамбекова. Но тут Резван еще что-то говорит. И люди замолкают. Потом с явной неохотой и, кажется, побледневшими лицами переводят вопрос Резвана.

— Вы уверены, что он сюда больше не вернется?

Справка «Новой»

Второе оперативно-розыскное бюро (ОРБ-2) было создано в 2001 году во время реорганизации региональных управлений МВД по борьбе с организованной преступностью. В то время РУБОПы перешли в территориальное ведение, но ОРБ-2 напрямую подчинялось Управлению МВД по ЮФО и было неподконтрольно властям ЧР.

В соответствии со своим названием ОРБ призваны заниматься именно оперативной и розыскной работой, а не проведением следственных действий. В соответствии с законодательством РФ задержанные и арестованные граждане не могут содержаться в ОРБ. Однако с момента образования в Грозном при ОРБ-2 был создан незаконный изолятор временного содержания, где постоянно длительное время находились подозреваемые и обвиняемые. Из «Публичного заявления относительно Чеченской Республики Российской Федерации», сделанного Европейским комитетом против пыток (ЕКПП): «Одно учреждение выделяется особо как с точки зрения частоты, так и тяжести предполагаемых случаев жестокого обращения. Речь идет об ОРБ-2 в Грозном. ОРБ-2 никогда не было включено в какой-либо из официальных списков мест лишения свободы, представленных ЕКПП. Однако люди там, несомненно, содержатся, в некоторых случаях в течение очень продолжительного времени. Во время своих посещений в 2002 г. ЕКПП получил значительное количество утверждений о жестоком обращении с лицами, задержанными в этом учреждении. По некоторым из этих случаев делегация получила медицинские подтверждения, не вызывающие сомнения…». В структуре ОРБ-2 преимущественно служат постоянные жители Чечни. Охрану ИВС осуществляют прикомандированные сотрудники СОБРа (из Ханкалы). По данным правозащитных организаций Чечни, как местные оперативники, так и прикомандированные милиционеры совместно участвовали в задержаниях и допросах подозреваемых.