Новый космодром Восточный в Амурской области должен быть готов в 2016 году. Об этом заявил вчера первый вице-премьер Сергей Иванов. У России уже есть Плесецк. Но Байконур был и остается нашей гордостью. Все пилотируемые корабли и грузовые «Протоны» пускают только отсюда. Наш специальный репортаж — с Байконура. О том, как живут наши люди, как взлетают наши ракеты.Справка «Новой» С воздуха космодром Байконур — ромб высотой 85 км и шириной 125 км, с юга упирающийся в станцию Тюра-Там, город Байконур и реку Сыр-Дарью.Внутри — раскиданные по степи площадки стартовых и технических комплексов. Площадка № 10 — сам город.Указ о строительстве полигона для пусков ракет Р-7, из которого вырос космодром, был подписан в 1955 году. Казахские степи были удобны: ровная, как стол, земля, 320 солнечных дней в году, близко к экватору (ракета при пуске получит дополнительную скорость) и далеко до жилья: ступени ракет будут падать в пустыне, и ни один суслик не донесет об этом американской разведке.После полета Гагарина нужно было объявить, откуда он стартовал. Для прикрытия выбрали аул Байконур в 300 километрах севернее настоящего космодрома, даже макет стартовой площадки построили. Простейшие расчеты сразу показывали, что настоящий космодром и Байконур — совсем разные точки (к тому же еще в августе 1957-го космодром был обнаружен американским самолетом-шпионом), но название прижилось.КоммунизмГород при космодроме похож на любой провинциальный советский населенный пункт с рядами одинаковых хрущевок и непременными памятником Ленину. Байконур — это коммунизм. Тот самый, который строили-строили, а создали только в казахской степи.Здесь нет частного жилья и земли, супермаркетов и торговых моллов. Здесь мало частных предприятий, не боятся милиции, нет рэкета и мафии. Нет платных школ и больниц, нищих, бомжей, пробок. Дорогих машин тоже не видно. Начальство, как и положено номенклатуре, ездит на длинных служебных «Волгах», подчиненные — на поезде-мотовозе и тряских УАЗах.— …Нет, ну не могли они взять штраф на месте! Из-за ста рублей в банк ехать, — ГАИ останавливает за превышение скорости моего таксиста-казаха. «Козлы», — привычно киваю я.— Почему козлы?! — вдруг обижается таксист. — Эти хоть сто рублей взяли, казахам пришлось бы 200 платить.Байконур — территория двойного законодательства. Здесь отдельные — русские и казахские — ГАИ, таможня, милиция, ЗАГС.В газете «Байконур» — заметка: «Глава администрации рекомендовал разработать ряд ужесточающих мер для хозяев свободно разгуливающих по городу животных». Видно в город опять забрели верблюды.…«1. Посадка деревьев. 2. Вывоз «Союза» — гласит список дел на столе в администрации. До 80-х годов в городе вообще не было деревьев: на солончаках они гибли. Приезжая в Россию, выросшие в степи дети боялись наступать на зеленую траву. Тогда каждое дерево закрепили за определенным жителем, к газонам провели трубы с водой. Вырастили.Целую аллею посадили и космонавты: по традиции, начатой Гагариным, все они после полета высаживали по одному дереву.ДевяностыеВ начале 1992 года и город, и космодром признали собственностью Казахстана, Россия больше не имела здесь ни территории, ни прав. И город начал умирать.Сначала опустели магазины. Вся торговля на Байконуре шла через военторг, а его не стало. Люди вспоминают, как приходили к забору единственного — тоже военного — хлебозавода и бросали через забор деньги, взамен им выбрасывали хлеб.Засохли деревья: некому было поливать. В казармах перестали кормить солдат. Их тут были тысячи: все сооружения космодрома строились срочниками. И в феврале 1992-го солдаты взбунтовались. Огромная неуправляемая толпа двинулась в сторону аэродрома. В центре решили, что лучше их увезти.Рассказ о зиме 94-го на Байконуре звучит, как сводка военного времени: в городе выключили отопление и свет. Стояли сильные морозы, трубы отопления замерзали и лопались, целые дома оказывались разморожены. Жители обивали стены коврами, чтобы хоть как-то удержать тепло. Ложились спать в тулупах и натягивали на детей валенки.А пуски продолжались, ни один из них не был отменен. Иногда город отключали от электроэнергии, и все 8 мегаватт, которые давала байконурская ТЭЦ, отправляли на стартовую площадку.В день выдавалось по 24 контейнера для отправки вещей на Большую землю. 24 семьи в день — за три дня освобождалась пятиэтажка. В 91-м году на Байконуре жили 112 тысяч человек, в 94-м — не больше 60. Теперь это называют здесь «естественный отбор».— Остались те, кому надо делать дело, — говорит Антонина Богданова, директор байконурского Музея истории. — А в пустые дома начали вселяться казахи.…Аральское море отступало. Рыбаки оставались без работы, люди снимались с мест и бежали в обжитые места. Байконур оказался всего в трехстах километрах. Беженцы и жители окрестных аулов повалили в город тысячами. Еще недавно вход для них был закрыт, и теперь они осаждали КПП с криками: это наша страна, это наш город, мы будем тут жить.Теперь на Байконуре около 70 тысяч жителей. 70% — казахи. Квартирный вопрос не стоит: еще долго можно будет вселять людей в пустующие дома. Вдоль Авиационной улицы, за ухоженными газонами и детскими площадками, тянутся здания с заложенными кирпичом окнами. Скоро их станет больше: по недавнему соглашению с Казахстаном Россия должны вывести войска с чужой территории. С Байконура снова уезжают.Отъезд— Обещали в Саратове. Говорят, полгода ждать.— А мне вроде в Пензе. И зачем мне Пенза? Я и не был в ней никогда, — слышно в автобусе.Сотрудникам космодрома при выходе на пенсию полагаются бесплатные квартиры в России. Люди, правда, все равно остаются: здесь они — уникальные специалисты. В Москве — пенсионеры или безработные: где еще нужен инженер космодрома?Да и привыкнуть к жизни большого города после Байконура непросто. «В 90-е я осталась здесь с двумя маленькими детьми, — вспоминает Антонина Богданова. — Родители звали к себе на Украину, но я отказалась. Здесь я выжила. Там — не знаю. Тут, когда нечего было есть, мы шли к соседям. Деньги брали у друзей. А еще выглядывали в окна: в каком доме дали свет — туда и бежали. Везде же свои».Про особую байконурскую общность (когда не запирают дверей и не требуют одолженных денег) здесь говорят все. От России далеко, родных нет, с кем работаешь — те и семья.А еще все бюджетники Байкону-ра получают зарплаты и пенсии с региональным коэффициентом 1,4. Возвращаясь на Большую землю, надбавку теряют. «В нищете пожить мы еще успеем», — говорят они.Откуда не идут в космонавты«То ли проклятые мы, то ли родина свинья». За эту песню панк-группы «Наив» байконурскую рок-группу Strong сняли с конкурса «Рок-территория». Особый статус города накладывает отпечаток: все тексты песен перед концертами цензурируются.Рок-групп на Байконуре шесть. У самой успешной даже название космическое — Roll Rockets — и играют там сотрудники космодрома.Вообще для молодежи на Байконуре все — как на Большой земле. Есть хип-хоп-фестиваль, ансамбль брейк-данса Blaсk Exit (говорят, однажды с блеском исполнил брейк в валенках на праздник Масленицы). Есть стрит-рейсеры и три ночных клуба. Было маленькое отделение запрещенной партии НБП, прославившееся в основном драками с казахами. Есть даже скинхеды. «Человека два или три», — уточняет рокер Миша. Есть единственный байконурский вуз — филиал МАИ, после которого гарантированно можно найти работу на космодроме.Туда и пытались поступать участники Strong, но конкурс — до 14 человек на место. Вот и приходится, провалившись, идти на заочное куда-нибудь в Кзыл-Орду. Впрочем, проще уехать: в байконурском Международном космическом лицее (единственном профильном среди 12 городских школ) читают математику и физику московские преподаватели из МАИ и МГТУ им. Баумана. Выпускные экзамены засчитываются за вступительные. Как утверждает директор, на профильные (космические) факультеты этих вузов идут 80% выпускников. Но космонавтом (среди опрошенных мной школьников) мечтает стать всего один тот, — казах. «Нынешние дети здраво смотрят на жизнь», — объясняет директор лицея Дмитрий Балашов.«Нам бы только на какой-нибудь крупный рок-конкурс попасть, — говорит рокер Миша, — а дальше мы бы прорвались. Мы бы показали себя. Только бы выбраться из этого Дырконура».Тюра-ТамВ Тюра-Там (разъезд, около которого возник космодром) я еду, чтобы расспросить казахов, охотно ли перебираются на Байконур, есть ли разница в уровне жизни. Вопросы пропадают сразу за КПП. Деревья вдоль дороги сменяются степью, шоссе перегораживает стадо овец, асфальт исчезает под слоем густой грязи. По сторонам дороги начинаются ряды одноэтажных хибар, недостроенных высоток и проржавевших заборов. Меня высаживают у городского рынка. Утро, хмурые торговки тащат по грязи мешки с овощами, старухи в пестрых халатах выбрасывают мусор на дорогу. Возникает ощущение бедности. Не яркой убогости Средней Азии, не равнодушной нищеты спившейся русской деревни, а неряшливой, не стыдящейся себя бедности людей, изо всех сил пытающихся выжить.— Сейчас в Тюра-Таме еще ничего, — в один голос скажут мне на космодроме. — Село больше Байконура стало. Вот лет 10 назад там совсем плохо было…Айнур36-летняя казашка Айнур боится двух вещей: старости и того, что русские из Казахстана уйдут. «Вот скажи, — на хорошем русском говорит Айнур, — останутся русские на космодроме, не бросят? Будет город?»Уже два года Айнур торгует на городском рынке. «Милиция не трогает? — спрашиваю я. — Много денег берут?»«Зачем трогает? — удивляется Айнур. — Плачу администрации рынка. Работать хорошо: люди вежливые, все друг друга знаем».Межнациональных конфликтов, подтверждает Айнур, на Байконуре нет. Правда, если ты из РФ, зарплата у тебя больше, чем если из РК. «Зато на Байконуре уважают права человека», — твердо говорит Айнур.Самые голодные байконурские годы Айнур работала сиделкой: «Вот говорят: на Байконуре стариков нет, уезжают. Как же нет? Дети в Россию вернутся, забудут, а им куда? Ох, и навидалась я одинокой старости… Мы, казахи, стариков не бросаем, а теперь я и думаю: дочка моя с русскими живет, по их обычаям. Вдруг насмотрится и… ?»Айгуль, дочь Айнур, учится в филиале МАИ, хочет «работать поближе к президенту». Для казаха русский диплом — гарантия успешной карьеры.— Мне знаешь чего больше всего хочется? Дочь выучить и мемуары написать. Я много всего в жизни пережила, — говорит Айнур. — Но пока получаются только стихи. Про маму. Потому что я сиротой росла.Мы с Айнур сидим в забегаловке на задворках байконурского рынка. Рядом дуют на чай с молоком степенные казахи. А Айнур громко, на казахском, читает свои стихи, посвященные маме.Благослови, Господи, ракету «Сатана»«По воскресеньям в храме яблоку упасть негде. А на Пасху благодатный огонь несли крестным ходом от самого КПП», — рассказывает настоятель байконурского храма отец Сергий. На нем камуфляжная куртка поверх рясы, позади блестит новенький иконостас и переливается икона Богородицы, летавшая в космос.…Храм Святого великомученика Георгия Победоносца достроили в 2005 году. А с 1998-го отец Сергий без устали машет кадилом перед каждым запуском, освящая все виды ракет, космические аппараты и модули МКС. «После каждого запуска мне обычно звонят, сообщают: хватит молиться, ушла ракета уже, — говорит батюшка. Он и сам ездит на старты. — Освящение — это благодарность богу за то, что людям удалось сделать».В свободное от запусков время батюшка успевает ездить по окрестным тюрьмам и военным базам. «Люблю я работать с военными, — говорит он. — Самоотдача их большого уважения заслуживает»… Тут звонит мобильный, батюшка приосанивается и звонко выпаливает: «Здравия желаю, товарищ полковник!».Бизнес при коммунизме— Все люди делятся на богатых и бедных. И сами выбирают, какими быть, — говорит Валерий Решетников, бывший подполковник и один из руководителей аэродрома Крайний, а теперь единственный байконурский олигарх.Что нужно быть богатым, Валерий понял, когда в 90-е его зарплата достигла 10 долларов.— Началось все с сумки товара, — неохотно объясняет Решетников, — потом была тележка, потом — машина, потом — вагон.Теперь у Валерия три магазина бытовой техники и стройматериалов, восемь тысяч наименований товара и госзаказы на оборудование. Для России бизнес считался бы средним, на Байконуре он — самый крупный.Бизнесмен утверждает: на Байко­нуре нет мафии, милицейских поборов, рейдерских захватов, мошенничества («У нас даже глава рынка — заслуженный летчик России»). Но город все равно остается зоной рискованного бизнеса: во-первых, неизвестно, долго ли он просуществует. Во-вторых, понятие «бизнес» слишком непривычно посреди всеобщего коммунизма: здесь даже жилье нельзя приватизировать или купить.Мы долго ходим по подсобным помещениям магазинов, Валерий показывает склады, кухню для сотрудников, неспешно рассказывает про ассортимент, социальные льготы…— А здесь… — он гордо распахивает входную дверь и выводит меня на задний двор. Вокруг рядами стоят унылые хрущевки и тянется рыжая земля в редких кустиках. — Смотри!Под нашими ногами — свежая зеленая трава.— Правда же, совсем как в России?! Сам вырастил! — говорит Валерий и начинает, торопясь, рассказывать про привозную землю, подземную оросительную систему и сотни часов труда.Площадка № 9— Хорошая работа, простая, — стоя посреди кучи битого кирпича, казах в серой спецовке опирается на лопату и лениво закуривает. — Восемь тысяч рублей в месяц, сюда устроиться непросто. А че, ломать — не строить.…Мы выезжаем за городской КПП. Степь поначалу пустынна, затем с двух сторон от дороги появляется бетонный забор, за которым видны остовы зданий. Из густого тумана выступают вертикальные опоры, иногда — торчащие из земли заводские трубы, груды битого кирпича и бурые степные кусты. И на километры вперед, как в кошмаре, тянется серая равнина с остовами балок.Когда-то отсюда, с площадки № 9, начинал строиться космодром: здесь были железобетонные, кирпичные, асфальтовые заводы и казармы строителей. Отсюда же и началось его разрушение.В январе 1996-го на Байконуре было создано казахское госпредприятие «Инфракос» — единственное, имеющее право распоряжаться объектами и имуществом Байконура. «Распоряжаться» можно было лишь одним способом: разрушая. По итогам большой инвентаризации объектов космодрома, которая прошла в 2003 году, Россия передала «Инфракосу» на утилизацию 740 объектов, «не имеющих перспектив дальнейшего использования». Старые заводы, не использующиеся казармы и разбирались до последнего камня. Своих строительных заводов в районе нет, все новые постройки соседних поселков собраны из космодромных.Уйдут русские с космодрома, говорят местные, весь Байконур превратится в 9-ю площадку.ПускВ заправочном бункере на стартовой площадке ракеты «Протон» — советские зеленые стены и серый линолеум. На сотрудниках сине-черная униформа с эмблемой КБ Общего машиностроения, на вешалке у входа рядком висят сумки с противогазами. Подготовка идет штатно, и напряжение людей заметно разве что по полной тишине, посреди которой спокойный голос по громкой связи объявляет стадии готовности к пуску.После заправки и перед подготовкой двигателей — перерыв на обед. Никто не помнит, кто и когда придумал эту традицию, но уже лет двадцать на каждом пуске все сотрудники в самый напряженный момент едят плов, хвалят повара и сбрасывают нервное напряжение, как пустые пластиковые тарелки.Эвакуируют людей от ракеты за полчаса до главного события. Из семисот с лишним человек, занятых на пуске, к этому времени остается меньше сотни. Без спешки, но порядок расписан посекундно.Пульт управления пуском — под землей в километре от ракеты. Через четыре минуты отсюда дадут команду на старт, тяжелая дверь бункера уже задраена, оператор уткнулся в мониторы, остальные демонстрируют деловое спокойствие, говорят про футбол и погоду. Ряды столов в тесной пусковой напоминают школьный класс, но генеральные конструкторы, чьи фамилии указаны на столах, могли бы составить президиум какой-нибудь славной академии. Каждое имя читается как легенда.…Клубы дыма поднимаются до высоты шестидесятиэтажного небоскреба, вырываясь из двух коридоров-газоходов по обе стороны ракеты. Секунду они кажутся эффектным трюком, как дым на сцене вокруг певца. Но тут ракета сама, с аккуратно-ровной струей газа из двигателей, вырывается вверх.Даже на расстоянии километра волна вибрации кажется ударом. Гул двигателей оглушает, барабанные перепонки вибрируют. Потом звук стихает, и вдруг меняет тембр. Это значит, что ракета ушла и рев двигателей идет на нас напрямую, не рассеиваясь и не отражаясь.В объектив видеокамеры, прикрепленной в паре сотен метров от ракеты, летят песок и камни. Даже понимая, что смотришь видеозапись, хочешь заслониться руками….На следующий день заметно потеплеет: пуск всегда меняет погоду. Ракета стартовала ночью, и теперь город отсыпается: никто из сотрудников не уехал домой до пуска, а семьи, как всегда, дожидались звонков со стартовой площадки. На улице к руководителям подходят редкие прохожие, жмут руку и говорят «спасибо».…В год атмосферу Земли покидают не больше 60—70 ракет. Треть из них — с Байконура. Земля могла не заметить этого, но в эту ночь самое главное на ней происходило здесь.