Предметы времени. Январь

Явление

Планета — это просто сеть «Макдоналдсов»

«Самое прекрасное в Токио — «Макдоналдс». Самое прекрасное в Стокгольме — «Макдоналдс». Самое прекрасное во Флоренции — «Макдоналдс». В Пекине и Москве пока нет ничего прекрасного». Эпатирующая фраза классика поп-арта Энди Уорхола сказана слишком рано — в 1975 году. С тех пор прекрасным обзавелись не только Москва и Пекин, но и Индия с Израилем и Арабским Востоком. Двойные воротца буквы «М» обнаруживаются на обочинах автострад и на фасадах архитектурных памятников. Страны и народы, устоявшие перед великими полководцами, сдались на милость бутерброда с котлетой.

Братья Макдоналд на мировое господство не посягали. Ричард и Морис, более известные как Дик и Мак, лет двадцать искали способ разбогатеть, не слишком удаляясь от идеи общепита. К концу сороковых годов прошлого века им это практически удалось — ресторанчик для автомобилистов в Калифорнии стал приносить неплохие 200 тысяч долларов в год. Но жевала тоска: в королевстве кормежки все оказывалось неладно. Текли кадры, душили конкуренты, билась посуда, хотелось новенького. И братцы надумали.

Из меню безжалостно вымарали блюда, требующие ножа и вилки. В нем воцарился его величество гамбургер, который отныне собирали, как автомобиль — на конвейере. Никаких официанток и посудомоек — бумажная тарелка и пацан на раздаче. К раздаче немедленно выстроились сотенные очереди — быстрая еда оказалась вдвое дешевле вдумчивой. И даже дизайнера нанимать не стали: братец Дик сам придумал знак, который стал самым узнаваемым в мире. Злопыхатели уверяют, что это чистый Фрейд, и узнают в «золотых арках» огромные груди матушки Макдоналд. Все было готово к покорению мира. Проблема братьев Макдоналд на новорусской мове формулируется так: у них был креатив, но не было драйва. Одолевала лень — сети требовали ежедневного присмотра. «Макдоналдс» мог остаться туземным явлением, но тут на его пути случился коммивояжер по имени Рей Крок. Он торговал миксерами для молочных коктейлей и в своем спелом возрасте все еще грезил о больших деньгах. Поглядев своими глазами на очередь к прилавку Макдоналдов, Крок мгновенно понял: это будет работать везде. Он и не подозревал, насколько был прав.

История жизни Рея Крока способна обнадежить любую толковую особь предпенсионного возраста. Вспоминая о зарождении империи «Макдоналдс», он писал: «Мне было 52 года, я страдал диабетом, артритом, имел проблемы с почками и кучу других болячек, но я верил в светлое будущее». И вера не обманула — светлое будущее притулилось у прилавка с фастфудом. Удачные идеи Макдоналдов помножились на драйв Крока, и произведение по имени «Макдоналдс» зашагало по городам и весям — с 1955 года под присмотром братьев, потом — с 1961 года и без них.

Недальновидные братья продали свои права за невообразимые тогда 2,7 миллиона долларов — сегодня их наследники получали бы 180 миллионов ежегодно. В год полета Гагарина в Америке было меньше 300 ресторанов «Макдоналдс», сегодня их больше тридцати двух тысяч в 121 стране, а новый открывается каждый день. В том же 1961 году Крок основал «университет гамбургерологии» — то есть школу для владельцев лицензий и директоров ресторанов, которая нынче превратилась в международный учебный центр. Есть у «Макдоналдса» и своя «библия» — выросшая из инструкции 1958 года, где на 75 страницах описывался порядок действий персонала. Впрочем, называя этот документ «библией», «Макдоналдс» себе беззастенчиво льстит. Его следовало бы назвать уставом — компания Крока больше напоминала армию, чем церковь: хватит того, что до 1968 года туда не брали женщин, а когда запрет сняли, все равно отбирали плоскогрудых и некрасивых. И платят там доныне копейки — существительное «Mcjob» вошло в словарь Вебстера в значении «низкооплачиваемая, бесперспективная работа». Но как ни называй макдоналдсовские скрижали, перечисленные в них четыре кита — качество, сервис, чистота и доступность держат компанию на плаву и обеспечивают ей миллиардные продажи и прибыли. Психология и реклама среди китов не значатся, но и они вносят свою долю. Крок любил повторять, что трудится не в пищепроме, а в шоу-бизнесе: детские уголки, горки, шариковые бассейны, клоуны магнитом притягивают детей. Вечно занятые родители не противятся: чувство вины перед ребенком парализует сопротивление.

Синоним дешевой еды и низкого социального статуса, доступный в США любому безработному, в занавешенном от мира СССР «Макдоналдс» оставался символом красивой заграничной жизни. В перестройку красивая жизнь, наконец, добралась и до нашей части суши. 31 января 1989 года 630 тщательно отобранных и подготовленных служащих в фирменных рубашечках и бейсболках приняли боевое крещение. Поединок был суров: по ту сторону находилось 20 тысяч москвичей, страждущих пасть в объятия западной цивилизации. Очередь занимали с ночи — этот неравный бой отмечен Книгой рекордов Гиннесса как открытие первого в СССР ресторана «Макдоналдс» на 700 мест — самого большого на тот момент ресторана сети. Старожилам без склероза памятны очереди, спирально опоясывающие близлежащий к Пушкинской площади скверик. И потому бывшего советского человека никак не удивить рекордом, который поражает воображение западного читателя Книги Гиннесса, — самой длинной очередью в закусочную БЫСТРОГО обслуживания: 1500 человек общей длиной (то есть, понятно, толщиной) в 275 метров. Очереди продержались пару-тройку лет, еще пару лет подержанная иномарка и возможность отвести ребенка в «Макдоналдс» почитались признаком зажиточности, а потом без меры расплодившиеся на наших просторах «Макдоналдсы» стали восприниматься как обыкновенные закусочные, а то и как сеть бесплатных туалетов — точно так же, как в остальном мире. У богатых теперь другие ориентиры, и мало кто, подобно Уорхолу, ассоциирует «Макдоналдс» с прекрасным.

Впрочем, и американцы не единодушны. Лидер группы «The Strokes» Джулиан Касабланкас утверждает, что «факт существования сети «Макдоналдс» в Токио — слишком скромная месть за Перл-Харбор». Японцы, однако, надеются на лучшее: миллиардер Ден Фуджита, заразившийся идеей заокеанского фастфуда, уверил нацию, что если она сядет на диету из гамбургеров и картошки, то через тысячу лет станет выше, белее и превратится в белокурых бестий. Пока из тысячи прошло меньше сорока, но диета подействовала, правда, не так, как обещали. Японцы, подсевшие на «Маку-донаруду», стремительно жиреют и в этом не отстают от пожирателей бигмаков по всей планете. Журналисты недобро поминают Крока: обладатель целого букета болячек в светлом грядущем постарался наградить этими хворями своих клиентов. Страшилками о химии в продукции «Макдоналдса» полна мировая пресса и даже полки книжных магазинов. Это мало кого отпугивает: в суррогатном мире, где, по Тимуру Шаову, «вместо мужика вибратор», а «водку делают из нефти», бигмак вполне сходит за еду. Кроки, как могут, замаливают грехи: несколько лет назад вдова Рея Джоан завещала полтора миллиарда Армии спасения на строительство спортивных центров для детей из рабочих семей.

Но дело оппонентов безнадежно. Слоган: «Макдоналдс. Вот что я люблю» — это факт, а не реклама. В полном соответствии с идеями Рея Крока дети тянут родителей в «Макдоналдс», жуют «наггетсы» и французскую картошку, играют игрушками «хеппи-милз» и обожают клоуна Роналда Макдоналда, примерно так же как Санта-Клауса. Не отстают и взрослые: американцы тратят на фастфуд больше, чем на высшее образование, компьютеры и автомобили. «Макдоналдс» влияет на индустрию сельского хозяйства и сам находится на острие пищевой индустрии. В Израиле он кошерный и не предлагает чизбургеров, кощунственно смешивающих мясное с молочным. В Индии подают «махараджа мак» из баранины, в Саудовской Аравии, Арабских Эмиратах, Омане, Бахрейне, Египте и так далее готовят еду по исламским обычаям. В Италии он единственный трудится во время сиесты и дает еду усталому экскурсанту. Кое-где он породил подражателей, кое-где, как в России, положил на лопатки местные эксперименты в области быстрой еды. Но мимикрируя под местность, «Макдоналдс» не меняет сути. Торжество технологии над здравым смыслом и здоровьем — это «Макдоналдс». Действующий символ глобализации — это «Макдоналдс». Истинный паритет валют и курс доллара — это «Макдоналдс». Золотые ворота привели в рай. Горюйте патриоты — Америка победила. Победа пахнет картошкой фри.

Новые веяния

Солома нужнее зерна

Нефтегазовый дефицит и проблемы экологии кинули передовую научную мысль сильно- и среднеразвитых стран на экстренный поиск альтернативного топлива. И хотя топливо из арахисового масла применил больше века назад сам Рудольф Дизель, в дело оно не пошло — экономические проблемы. Стольник за баррель смещает все прежние расчеты — сырье для кормежки автомобилей и теплостанций стали искать повсюду. Условие одно: источник энергии должен быть возобновляемым — человечество слишком напугано возможным концом света по причине конца подземных углеводородов.

Свежая информация о новом способе спасения пришла из Голландии. Умные головы из Университета Вахиненгена придумали, как получать топливо из соломы. Ту самую солому, которой устилают пол в коровниках и которой еще недавно крыли крыши, с помощью специальных бактерий «засахаривают», а потом перегоняют в этанол. А ездить на этаноле уже научились. Мало было голландцам того, что на пяти тоннах соломы автомобиль сможет ездить целый год, так из побочных продуктов они еще изготовят разлагающуюся пластмассу. А еще получается избыток энергии, который пускают «на электричество». Ну что, растим солому?

Вещь

ПишмашинкаПочти загадка: суперустройство — клавиатура напрямую подсоединена к принтеру, процессора нет, драйверов не требует, питания тоже. Ответ для уроженца, например, 70-х годов прошлого века очевиден — пишущая машинка. Нынешний студент уже затруднится. Да и где ему встретить бывшее чудо техники? Разве что в офисе Союза писателей Москвы. Писательская организация выбрана примером не случайно — что называется, «музыка навеяла». Пользователем (ну, вполне компьютерная формулировка) машинки из самой первой партии, выпущенной на заводе Ремингтона, был Марк Твен. Так что его вполне можно назвать «первопечатником», а «Приключения Тома Сойера» сравнить с Гутенберговой Библией или «Апостолом» Ивана Федорова.

А начало хоть и недолгой, но славной истории пишущих (или, если угодно, печатных) машин и машинок отсчитывается от января 1714 года. Англичанин Генри Милл получил от королевы Анны патент на печатающее устройство. На что оно походило и печатало ли вообще, науке до сих пор не известно. Почти столетие спустя новый шаг по дороге от корявого почерка до четких линий сделал итальянец Пеллегрино Турри. Он не был озабочен проблемами человечества, его волновали беды прекрасной дамы. Графиня Каролина Фантони да Фивизоно стремительно слепла, а терять возможность общения не желала. Турри придумал и сделал для подруги машинку, на которой та худо-бедно, но набирала буквами послания к друзьям. Машинка Турри пропала в веках, но сохранились машинописные письма графини, в том числе и к Турри. В письме к благодетелю она просит прислать ей еще «черной бумаги». Из эпистолярного наследия синьоры Каролины историки сделали вывод, что Пеллегрино Турри изобрел «копирку», а заодно и аналог красящей ленты.

Желание помочь слепым и зрячим изложить свои мысли и чувства на бумаге двигало многими изобретателями. Каждый лепил конструкции по своему вкусу и таланту, кто-то добивался приемлемых результатов, кто-то нет. «Братьями Райт» (или, если кому нравится, «Маркони») в деле печатания стал американец Кристофер Шолс. Его машинка, сконструированная в 1868 году, была рычажной, литеры били по резиновому валику, переход к следующей строке происходил одновременно с возвратом каретки, красящая лента накручивалась поочередно в обе стороны. Имелся даже звоночек, который предупреждал о конце строки. Вот только клавиш было почти в два раза больше — в первой модели отсутствовала столь привычная сейчас клавиша «Shift», которая позволяла печатать прописные и строчные буквы ударом по одной и той же кнопке. Но это дело наживное: когда Шолс продал свое изобретение компании «Ремингтон и сыновья», эта клавиша появилась. Изобретение Шолса пришлось Ремингтонам весьма кстати — Гражданская война в США закончилась, и спрос на их основную продукцию — оружие — упал.

Название «Ремингтон» стало нарицательным. «Ремингтонной», а не как-нибудь иначе, именовалась комната в Ясной Поляне, где в машинопись переводились рукописи Толстого. Барышни, что колотили по клавишам новинки, были вовсе не «пишбарышни» (это имечко появилось во время советской аббревиатурофилии), а именно «ремингтонистки». Кстати, о барышнях: в царство труда и материальной независимости они въехали на пишущей машинке. Компания «Ремингтон» так прямо и объявляла, что она завершит экономическое раскрепощение женщин всего мира. Девушки косяками повалили в конторы и офисы, и застучали клавиши, зазвенели звоночки. Механическая штуковина только с виду была игрушкой, лупить по клавишам приходилось изо всех дамских сил. Тем не менее профессия стала исключительно женской, и никому в голову не придет сказать «секретарь-машинист», в ходу только слово «машинистка».

Кроме вклада в лингвистику за пишущей машинкой большой вклад в литературу. Мы вовсе не о том, что советские издательства принимали только машинописные рукописи (забавное словосочетание) и бедному начинающему приходилось самостоятельно осваивать смежную профессию. Мы о другом — о пишущей машинке, как героине (или правомочном участнике) произведения. Классическое из Галича: «Эрика» берет четыре копии…», Довлатов — «Соло на «Ундервуде»; машинка «Адлер» с турецким акцентом у Ильфа и Петрова (это — «бэз примэчаний»). Владимир Войнович считает, что его размеренный литературный стиль объясняется отсутствием на клавиатуре вопросительного и восклицательного знаков. Семен Кирсанов посвятил своему «мотору для поэта-кустаря» стихотворение «Ундервудное»:

Я осторожно в клавиш бью,

Сижу не чванно, не спесиво,

И говорит мне, как «спасибо»,

ЯЧСМИТЬБЮ.

Абракадабра, которой заканчивается стихотворение, понятна любому, кто «бил в клавиш», — это нижний ряд клавиатуры с русской раскладкой.

Стандартную раскладку на латинице, именуемую по первым буквам верхнего ряда «QWERTY» (современная русская раскладка по аналогии называется «ЙЦУКЕН»), предложил в свое время сам Шолс. В первых машинках буквы располагались в алфавитном порядке, и при быстром печатании рычаги часто цеплялись друг за друга из-за слов, включающих соседние буквы. Тогда Шолс разнес частые буквосочетания по разным концам клавиатуры, чем решил техническую трудность, а заодно, как утверждают, понизил возможную скорость печатания. «ЙЦУКЕН» создавали по тому же принципу — чему же здесь удивляться, если первую машинку с русским шрифтом сделали на «Ремингтоне». В России внедрение пишущих машинок сдерживала, естественно, политика. Например, в 1877 году, хоть и позже, чем Шолс, но раньше, чем Франц Вагнер, сделавший машинку для «Ундервуда» (второго великого машинопечатника), русский изобретатель Михаил Алисов создал свой агрегат. Власти сочли его пригодным для изготовления прокламаций и всякого рода подрывных целей и запретили производство. И ведь как Ленин «на много лет вперед» глядели: до ксероксной эпохи все эти «Эрики» с четырьмя копиями исправно служили распространению вредоносной (для власти) литературы.

Впрочем, что там литература — рабочий инструмент все же. Пишущая машинка отметилась в живописи и музыке. Американец Пол Смит родился с церебральным параличом, руки так и не смогли работать полноценно. Но поддерживая одной другую, он рисовал на листе, заправленном в обыкновенную машинку, удивительные картины, используя служебные значки. А что вы скажете о балете Эрика Сати «Парад», в котором кроме партии автомобильного клаксона есть и партия пишущей машинки? Или о пьесе Лероя Андерсона для симфонического оркестра и пишущей машинки? Заметьте, машинка солирует. Курьезы? Не более чем китайская машинка с 5850 клавишами или машинка с двумя направлениями движения каретки для печати арабскими и латинскими знаками.

Пик славы печатной машинки, конечно, позади. Но вся она от нас не ушла. Нет, речь не о малом количестве продаваемых до сих пор и до упора напичканных электроникой машинок. Взгляните на клавиатуру своего компьютера — машинистке не нужно модернизировать свой «слепой десятипальцевый»: раскладка все та же — «ЙЦУКЕН». Вот он памятник предмету времени. Хотя и изваяния на постаменте пишущая машинка заслужила. Осталось выбрать модель.