Сегодня в экспертном сообществе в ходу тезис о «демократической невоспитуемости россиян», о неприятии большинством нашего народа ценностей демократии. Многие считают, что российское общество переживает «ренессанс традиционализма». Эти аргументы активно используются властью и ее официальными идеологами для обоснования концепции «суверенной демократии» и насаждения новых версий «особого пути» России, отличного от «западных образцов».
А вот что думает по этому поводу заведующий отделом анализа массового сознания Института социологии РАН Владимир ПЕТУХОВ, с которым мы обсудили последний аналитический доклад института, исследующий современную идентичность россиян.
— Исследования нашего института показали: разочарования наших сограждан в ключевых демократических правах и свободах не наблюдается. Это относится к таким фундаментальным элементам демократии, как свобода слова, свобода передвижения, выборность органов власти, свобода предпринимательства. Но сегодня, в отличие от времен перестройки и начала 90-х, россияне уже в состоянии сравнить, как эти ценности соотносятся с реальностью. И тут, конечно, у них возникают серьезные претензии к российской версии демократии, к российской версии капитализма.
Большинство населения все последние годы полагало, что предназначение демократии и ее институтов — смягчить удар капитализма, то есть обеспечивать идею «общего блага», реализацию социально-экономических прав и свобод и равенство всех граждан перед законом. Ничего этого в окружающей действительности люди не обнаруживают. Отсюда крайне низкий уровень доверия к тем институтам, которые по своему предназначению призваны «играть на стороне общества», то есть выражать и представлять интересы граждан (парламент, политические партии, судебная система, профсоюзы и т.д.). Сегодня эти структуры пользуются даже меньшей поддержкой и доверием, чем государственные органы. Безусловно, сказывается и то, что россияне отдают себе отчет в том, что жизненно важные для страны решения принимаются сегодня не в офисах политических партий или общественных организаций и даже не в парламенте, а совсем в других местах.
В целом же отношение общества к демократии можно охарактеризовать как «благожелательный скептицизм», когда позитивное отношение к самой идее демократии сочетается со скепсисом в отношении ее практических возможностей. Неслучайно лишь чуть более трети россиян считают, что Россия после распада СССР продвинулась по пути демократии, в то время как 43% убеждены, что она так же далека от нее, как и во времена Советского Союза.
Последние наблюдения свидетельствуют о серьезном кризисе системы политического представительства. Несмотря на то что декабрьские выборы в Госдуму прошли при высокой активности граждан, исследования фиксируют тенденцию к снижению интереса россиян к политике, веры в способность оказывать серьезное влияние на власть. Ценность выборов в общественном сознании по-прежнему достаточно высока (свыше 70% подчеркивают их необходимость как ключевого и универсального элемента легитимации власти). Но одновременно фиксируется снижение интереса к выборам у самой социально активной части населения — молодежи, городского среднего класса.
Характерно и то, что в структуре мотивации голосования сегодня, как и в советские времена, по-прежнему доминируют «гражданский долг» и привычка. Кого и как при этом выбирают, для российских избирателей особого значения не имеет — главное, чтобы в стране были власть и порядок. И лишь примерно четверть опрошенных ходят на выборы для того, чтобы поддержать своим голосом ту или иную партию или того или иного кандидата.
— Социологи сегодня фиксируют спад протестной активности. Почему это происходит?
— Просто многие россияне поняли, что протестные акции, включая уличные, малоэффективны. Кроме того, следует иметь в виду, что российское общество за последние пятнадцать лет накопило такой потенциал выживаемости, что сегодня трудно даже себе представить, что может подвигнуть людей выйти на улицу. Выросло целое поколение людей, которое ориентируется в основном на собственные силы и возможности и которое ничего, по большому счету, не ждет от государства, кроме того, чтобы оно не вмешивалось в их частную жизнь. Если традиционалистские слои населения, которых по-прежнему в России немало, рассматривают государство как некую «сверхценность» и апеллируют к нему в решении своих насущных проблем, то активная часть общества — те, кто ориентирован на индивидуальную самореализацию, — хотели бы видеть в государстве усиление прежде всего его «сервисных функций». Им не нужны «отеческая опека и защита», а требуются прежде всего справедливые правила игры, возможность честно работать и зарабатывать.
При этом, конечно, было бы неправильно слишком идеализировать нарождающийся средний класс. В нем очень сильны конформистские настроения, политическая апатия, моральный релятивизм, убеждение в том, что в современной России мораль и успех — вещи практически несовместимые.
— Получается, что политика отдельно, а жизнь отдельно?
— Политикам все труднее достучаться до людей. Сегодня ситуация принципиально иная, чем 10—15 лет назад, когда политические баталии были в центре общественного внимания, вызывали неподдельный интерес, а лидеры политических партий являлись кумирами миллионов людей. В настоящее время серьезную конкуренцию им составляет сформировавшаяся в стране мощная индустрия развлечений и массовой культуры, которая через медийные персонажи продвигает свои образы и модели поведения. Неслучайно эти персонажи потянулись и в политические партии. И постепенно сама политика становится похожей на шоу-бизнес, становится товаром, который тиражируется и продвигается в умы людей в соответствии с его законами. Политики выбирают целевую аудиторию и разрабатывают способы влияния на нее.
Конечно, мы только в начале этого пути. Но наша страна на удивление быстро втягивается в «общество потребления» во всех его проявлениях.
— По мнению социологов, идентификация россиян зависла между советской и постсоветской. Это надолго?
— Все исследования показывают, что ключевые символы величия и гордости россияне в основном черпают в советском прошлом страны. Ни в России до 1917 года, ни после 1991 года ничего такого, чем можно было бы всерьез гордиться, они не обнаруживают. Исключение — русская культура, великие писатели, художники, музыканты. В то же время самые последние опросы говорят о том, что современный россиянин, особенно молодой, все дальше отдаляется от советской истории и если гордится советским прошлым, то «на расстоянии». Во всяком случае, жить россияне хотят здесь и сейчас, и их в гораздо большей степени волнует будущее, а не прошлое, в отличие, скажем, от многих российских политиков, которые всю избирательную кампанию строили на ревизии советского и постсоветского прошлого.
— Многие исследователи считают, что в России растут изоляционистские настроения. Это действительно так?
— Исследования фиксируют наличие двух разнонаправленных тенденций. С одной стороны — открытость миру, стремление к добрососедским отношениям как с дальним, так и с ближним зарубежьем. Одновременно с этим достаточно сильны и изоляционистские настроения. Эти настроения проявляются прежде всего в том, что россияне после распада Советского Союза предпочитают «сделать паузу», пожить, что называется, своим «собственным домом». А их европейская идентичность формируется примерно так: «Мы будем жить у себя, вы у себя, но давайте дружить домами».
— С 1991 года прошло 17 лет. Достаточный ли это срок для формирования новой идентификации народа России?
— «Народ РФ» — это очень сложное, меняющееся год от года образование, которое иногда напоминает слоеный пирог. Но если говорить об общей тенденции, то нельзя не признать, что, несмотря на все издержки, Россия динамично развивается и все более становится современным обществом, где постепенно формируются многочисленные группы и слои, ориентирующиеся на индивидуальный выбор и личную ответственность. И совершенно правы Игорь Клямкин и Татьяна Кутковец (и это подтверждают наши исследования), утверждающие, что представления о россиянах как о «народе-овоще», состоящем из инертных, пассивных и ленивых людей, не способных на самостоятельную и ответственную инициативу, — миф. Так же, как мифом являются представления о «ценностной пропасти», якобы существующей между россиянами и европейцами.
