Давным-давно, лет пять-шесть назад, на Земле, которую с расстояния, как от Москвы до Калязина или, скажем, Осташкова (только сверху), обозревали космонавты и находили оттуда ее прекрасной, жил Ярослав Кириллович Голованов, написавший немало правдивого и лучше других всех о покорителях околоземного пространства; издавший увлекательный, серьезный, а специалисты говорят, и энциклопедический труд о Генеральном конструкторе Сергее Павловиче Королеве и отечественном ракетном деле; опубликовавший монументальный фолиант об истории мировой космонавтики «Дорога на космодром» — от Икара до Гагарина — и три удивляющих тома своих записных книжек с характеристиками времени, событий и людей; придумавший и осуществивший цикл в высшей степени образовательных и блестяще написанных «Этюдов об ученых»; напечатавший, будучи научным обозревателем в той еще «Комсомольской правде», двадцать книг, переведенных на два десятка языков, около полутора тысяч отличных очерков, репортажей, интервью с выдающимися людьми науки, техники, медицины — от Петра Капицы до Льва Ландау (впрочем, от одного до другого ходьбы было шагов сто) и друживший обильно, верно, весело. А когда подступило одиночество, то и отчаянно.
Перечисление части того, что составляло жизнь Ярослава Кирилловича, похоже на портрет одесского стола, вкус которого нет способа описать, только напомнить. Что я вам напомню из Голованова, если вы не читали его, не видели и не имели случая с ним общаться? Попробуем его представить.
Он был артистичен и великолепно чувствовал аудиторию. Даже если беседовали вдвоем, он имел в виду кого-то третьего и говорил с тобой, обращаясь к нему. Это был не Бог. Это был Зритель, который всегда существовал, сколь велика (или мала) ни была компания собеседников. И он был главным для Голованова.
Близкие друзья из ефремовского «Современника» провоцировали Кириллыча на попытку сценического опыта, однако Яроша, как звал его Табаков, и не думал второй раз менять профессию. И правильно, единственная роль, на которую он подходил безоговорочно, — роль Ярослава Голованова. Хотя в его исполнении жизнь этого блестящего и вовсю принадлежащего времени персонажа грешила иногда неточными мизансценами, запутанными сюжетами отношений и неожидаемым для зала драматизмом развития лирической канвы до поры успешного сюжета. Казалось, он был назначен жить в своем доме, населенном знаками общений и путешествий, в окружении детей (которые, конечно, несколько бы мешали) и любящей, умной, заботливой, не соревнующейся с ним женщины (или порядка женщин), занятой (при его участии) воспитанием и хозяйством, с частыми и задушевными дружескими встречами, не старея вовсе, а только седея и работая, как привык, много и всласть. Но квартиры свои он оставлял: одну — первой жене, другую — второй, в третьей ему даже не было предусмотрено место, и жил он последнее время на казенной (правда, неплохой) писательской даче один. И этого последнего времени было немало.
Дачу в Переделкине он заполнил вещами, уцелевшими от разводов, большой библиотекой с книгами, которые внимательно читал, делая необходимые для своих работ выписки. Вместе с его собственными размышлениями, записями бесед, заметками они хранились, разобранные по темам или алфавиту, в огромных папках-досье или в записных книжках, которые он вел полвека, упорядоченных по годам и пронумерованных от №1 до №120.
В записной книжке №48 читаем:
«…Панкин(главный редактор «Комсомольской правды». — Ю.Р.) дал нам с Ростом задание: провести подписную кампанию на Украине. Маршрут Харьков — Киев — Одесса. Надо организовать телепередачи, выступить перед комсомольским активом, устроить встречи с читателями. Для совращения комсомольского актива нам выдали гору ручек и блокнотов — и даже два чемоданчика-кейса, которые мы должны подарить самым отличившимся…» (Я, правда, помню один. —Ю.Р.)
«Отлично прошлись мы сегодня с Юрием Михайловичем по винным погребкам города Одессы… Потом мы долго гуляли и разговаривали гекзаметром».
«Вечером секретари одесского горкома комсомола устраивали банкет в ресторане гостиницы «Красная» в честь секретарей ЦК комсомола Румынии, на который мы были приглашены. На банкет мы опоздали, а когда пришли, сразу почувствовали какую-то напряженку. Наши сидели по одну сторону стола, румыны по другую и молчали. Наконец, один из румынских секретарей сказал…»
Что сказал, вы знаете. Совпадения исключены. Описываемые события реальны, как реален и Маэстро — Ярослав Кириллович Голованов. Ассистент — автор. Дина — Дина. И все остальные участники под своими именами.
Вернемся, однако, в «Красную».
