— Я скоро сойду с ума, — не выдержал Морран.— Перед нами разгадки всей Вселенной,но они откроются лишь при верном вопросе.А откуда нам взять эти верные вопросы?!

Роберт Шекли «Верный вопрос»

Неплохая идея родилась у редакции «Новой газеты». Я имею в виду публичные вопросы преемнику — кандидату в президенты. Не до конца расшифровав «план Путина», приступим к изучению «плана Медведева» (или «плана Путина—Медведева»). Мне почему-то сразу пришла на память формула из классического рассказа писателя-фантаста Роберта Шекли «Верный вопрос». В философской притче речь идет о шедевре инопланетного разума — Ответчике, который готов раскрыть любому тайны мироздания. Важно лишь правильно сформулировать вопрос. Чего никто из спрашивающих сделать не может, потому что надо знать логику Ответчика, то есть большую часть ответа.

Попробую все же сформулировать несколько вполне однозначных вопросов, большая часть ответов на которые нашему обществу уже известна. Вопросов к человеку, который уже без пяти минут президент России, — Дмитрию Медведеву (мнения иных претендентов, будучи важны для формальных условий избирательной кампании, к решению вопроса о будущей власти никакого отношения не имеют).

Итак, вопрос номер один. Будет ли новый президент стимулировать самостоятельную законотворческую деятельность парламента, развивать его контрольные функции? Будет ли принят новый закон о Федеральном собрании, конституирующий эти функции? Будут ли проводиться парламентские расследования? За последние четыре года в качестве депутата Государственной Думы я убедился, что главной проблемой законодательной власти является, как это ни странно, полное отсутствие у нее законодательных функций. К сожалению, власть исполнительная так «построила» депутатский корпус, что сама под себя пишет законы, сама их автоматически проводит и сама себя контролирует. Это привело к тяжелым ошибкам при монетизации льгот, принятии Жилищного кодекса, реформировании образования, местного самоуправления, системы выборов и др. На мой взгляд, если иметь примерный список приоритетных законов на все четыре года — а таковой имеется в распоряжении одной из партий, прошедших в Госдуму, — новому Федеральному собранию можно позволить сделать шаг в сторону реального разделения властей.

Вопрос номер два. Готова ли будущая «связка» главы государства и премьера превратить правительство в то, чем оно должно быть по Конституции, то есть в коллегиальный высший орган исполнительной власти? Для президента на практике это значит — перестать лично руководить министрами и сделать правительство подотчетным не только себе, но и парламенту. Это позволит раскрыть пока не использованные сильные стороны нашей республиканской формы правления. Ведь по российской Конституции президент — это прежде всего гарант Основного закона, определяющий общие основы внешней и внутренней политики.

Вопрос номер три. Будет ли далее развиваться действительно независимая, справедливая и доступная гражданам судебная система, основанная на верховенстве права, а не зависимости от правоохранительных органов, звонков от местных начальников или подачек от региональных властей? Кандидату, как юристу, эта тема должна быть особенно близка. Наша судебная система сделала шаг вперед, и не надо бояться ее «достроить». Тогда, по крайней мере, уж точно не будет очередей в 20 тысяч человек в Страсбург.

Вопрос номер четыре. Начнется ли реформа правоохранительных органов, которые впору величать правонарушительными? Сегодня те, кто призван обществом защищать его от преступности, сами чинят произвол, участвуют в рейдерских захватах, атакуют газеты и политические партии, держат под стражей людей без всяких на то оснований. Причина — служба считается бизнесом, способом получить деньги с «клиента».

Вопрос номер пять. Будет ли тандем Медведев — Путин способствовать тому, чтобы средства массовой информации стали реальной «четвертой властью», а не пропагандистским придатком к власти исполнительной? Журналисты — увы, зачастую совсем молодые — забывают о том, что предназначение «цепного пса демократии» заключается не в индоктринировании граждан, а в донесении до читателей, зрителей и слушателей объективной информации. Скажите, чем отличается Леонтьев от Зорина, Никонов — от Жукова, Пушков — от Сейфуль-Мулюкова советской эпохи? В результате такой «свободы мнений» можно наблюдать, как образованная часть общества уходит в интернет. Может быть, стоит в стиле нынешних отношений между властью и бизнесом просто «попросить» представителей крупного капитала вместо покупки яиц Фаберже каждому создать газету, радиостанцию или телеканал?

Вопрос номер шесть. Сможет ли новый президент обеспечить плюрализм и справедливость политического процесса в России? Под этим подразумеваются сильные и самостоятельные партии, ведущие между собой реальную конкурентную борьбу, а не разыгрывающие спектакль нанайских мальчиков. А также честную процедуру выборов на всех уровнях — от поселкового совета, мэра, губернатора до президента и парламента.

Наконец, последний вопрос: готов ли будущий глава государства ликвидировать чиновничьи сословные привилегии, загоняющие нас в средневековье? Премьер Зубков, например, на первой же встрече с парламентариями честно сказал — нет, так как мои чиновники опоздают на работу… Мигалки, спецсамолеты, спецмашины, спецдачи. Помните, как у Солженицына «В круге первом» говорил Ростислав Доронин: «Эти привилегии — они же охватывают людей, как зараза. Если кто может покупать не в том магазине, где все, — обязательно будет там покупать. Если кто может лечиться в отдельной клинике — обязательно будет там лечиться. Если может ехать в персональной машине — обязательно поедет. Если только где-нибудь медом помазано и туда по пропускам — обязательно будет этот пропуск выхлопатывать». Пора лечить наше государство от этой заразы.

По моему убеждению, главной бедой современной России является глубокая деинституционализация власти и общества, отсутствие системы самостоятельных субъектов политического процесса. Центр принятия всех решений и, следовательно, ответственности за все слишком персонифицирован. Но только, в отличие от господ Касьянова и Илларионова, я не стану возлагать вину за это на Путина и мифических чекистов (впрочем, также не стану и утверждать, что они — «крюк, на котором удержалось государство»). Порой видно, что Владимира Путина тяготит такая ситуация. Вероятно, это был необходимый переходный этап нашего исторического развития, призванный преодолеть хаос 90-х. Ведь в 90-е мы как раз могли наблюдать обратное явление — сверхинституционализацию, когда солнцевская ОПГ, телеканал НТВ или лично Борис Абрамович Березовский подменяли собой государство или диктовали ему свою волю.

Сегодня Россия далеко отошла от той черты, за которой распад и прекращение существования самого государства. И пора начать выстраивать это государство так, чтобы конструкция его была надежна, чтобы президент и правительство опирались на сильные институты. Такие, как парламент, независимый суд, многопартийная система, свободные СМИ, местное самоуправление, в целом — гражданское общество. При этом надо помнить, что нельзя опираться на то, что не сопротивляется. Это аксиома.