Заключительные серии «Преступления и наказания» мало улучшили ситуацию с четырьмя первыми. Режиссеры отечественных сериалов не только плохо снимают кино, но и невнимательно читают классику.
Если говорить откровенно, то вторая половина сериала удалась намного больше предыдущей. Лучшие сцены «Преступления…» в основном стали таковыми благодаря актерской игре Андрея Панина. У его Порфирия Петровича все на месте: ужимки, нервный смешок, игривые жесты, дьявольский блеск в глазах. Легендарное «Вы и убили-с» звучит у него изящно, почти аристократично. Почти – потому что истинный аристократ не стал бы «раскалывать» нищих студентов по долгу службы.
Все эпизоды с участием Панина смотрятся на одном дыхании и, кажется, даже Кошевой-Раскольников оживляется в эти моменты. Видимо, методы талантливого следователя и впрямь попадают в цель. Бинго – и Кошевой в кои-то веки выразительно кричит: «Врёшь! Врёшь!».
Крупный режиссерский промах - Лужин (Андрей Зибров). Стремясь подчеркнуть мерзость персонажа, Зибров творит в кадре столь же мерзкие вещи: сморкается без носового платка, стрижет ногти на ногах. Можно сколько угодно говорить о том, что сморкаются и стригут ногти все люди, и персонажи Достоевского тут не исключение. Но одно дело стричь ногти у себя в ванной комнате, и совсем другое – на Первом канале в прайм-тайм. Скорее всего, актер тут ни при чем, зато очевидно творческое бессилие режиссера, который не смог передать гадкого героя художественными средствами и «взял» грубым натурализмом.
Стоит сказать пару слов и об Александре Балуеве, в сериале он сыграл Свидригайлова. Балуев идеально подходит по типажу (впрочем, как и почти все остальные актеры), но на этом его достоинства и заканчиваются. Вероятно, актер решил, что внешнего сходства с героем достаточно и пустил все на самотек. Его Свидригайлов вызывает только одну эмоцию – жалость. Даже в минуту страстного объяснения с Дуней, в запертой комнате, при заряженном револьвере, он глядит на неё собачьими глазами. И ни тебе ненависти, богоборчества, жестокости и насилия. Скучно на этом свете, господа!
Однако есть в сериале и безусловные удачи. Одна из них – Пульхерия Раскольникова в исполнении Елены Яковлевой. До последних двух серий она довольно абстрактно воплощала в себе беспредельную материнскую любовь. Однако в финальных сценах эта любовь обрела плотские черты, обросла деталями и поднялась во весь рост. Последняя встреча Раскольникова с матерью изумительна: измученная бедностью и унижением женщина сидит подле ног сына, а из её рук вновь и вновь падают на грязный пол ярко-красные яблоки. Яковлевой удалось, к счастью, передать не только любовь матери, но и всю гамму эмоций героини Достоевского. Главное в этой сцене для Пульхерии Александровны – боязнь узнать в сыне убийцу: видеть его перед собой, подозревать в страшном грехе, но в то же время бояться даже помыслить об этом. Женщина с падающими из рук яблоками подобна библейской Рахили, которая плачет о детях своих, ибо их нет.
По контрасту с предыдущей сценой финал фильма разочаровал тем сильнее. Он выявил в корне неверное понимание режиссером романа Достоевского. В конце сериала Раскольников и на каторге остается верен своей теории и только сожалеет о том, что заявил на себя с повинной. Да, та же ситуация происходит и в романе, но к концу первого года на каторге к Раскольникову наконец приходит понимание истинных ценностей: «Они положили ждать и терпеть. Им оставалось ещё семь лет; а до тех пор столько нестерпимой муки и столько бесконечного счастия! Но он воскрес, и он знал это, чувствовал вполне всем обновившимся существом своим…».
Раскольников тогда берется за Евангелие, и автор говорит о начале новой истории, начале воскрешения личности, первый шаг к которому уже сделан. Достоевскому как христианскому писателю крайне важен был такой финал, он не мог бросить своего героя в бездну мучительных сомнений и оставить его там без надежды на спасение. Режиссер сериала Светозаров, изменив финал, сместил смысловые акценты и отрезал дальнейший путь героя к Богу. Он мог прямо заявить, что его трактовка отличается от исходного литературного материала, но нет – он убеждал всех и каждого, что вкладывает в сериал те же идеи, что вложил в роман Достоевский. Светозарову для удовлетворения своих амбиций было достаточно поставить подзаголовок «По мотивам романа…» и снимать хоть шабаш ведьм. Но ему обязательно понадобилось исковеркать классический роман и повлиять на неокрепшие умы подростков.
Вся эта ситуация с испорченным финалом говорит только о том, что мы не умеем читать. Читать вдумчиво, серьезно, обращая внимание на детали и вникая в подводные течения. Мои друзья, безусловно знакомые со школьной программой, на вопрос «Раскаялся ли Раскольников?» отвечали отрицательно. И единицы из них вспомнили сильнейшую сцену, в которой Раскольников, наконец раскаявшись, берет руку Сони, целует её и рыдает.
Учиться читать надо всю жизнь, потому что чтение - не только умение складывать буквы и слоги. Хотя создатели наших сериалов, похоже, так и не научились делать даже этого.
