Жан Кехаян мечтал, чтобы Аня Политковская приехала в Марсель с лекцией. Два месяца они договаривались, активно переписывались по e-mail, созванивались. Аня погибла 7 октября прошлого года. А 19 января 2007 года убили Гранта Динка.Грант Динк — турецкий журналист армянского происхождения. Был главным редактором армянской газеты «Агос» (в переводе означает «Борозда»), выходящей в Стамбуле.Грант был человеком диалога. В отличие от многих людей своей национальности не требовал от Турции, чтобы она немедленно признала армянский геноцид периода Первой мировой войны. Был уверен: по мере того как будет развиваться демократия в Турции — начнут улучшаться все менталитеты. То есть: больше демократии — лучше для всех. В том числе и для тех, кто добивается от Турции признания армянского геноцида.И именно этого человека убил средь бела дня у входа в редакцию «Агос» турецкий националист.В Стамбуле живут 60 тысяч армян. А в Марселе — 80 тысяч. Каждый десятый марселец — армянин.Жан Кехаян — тоже армянин. Все его бабушки и дедушки погибли в Турции от геноцида. Папа Жана стал круглым сиротой в восемь лет, а мама — совсем младенцем. Потом они попали во французские детдома. Потом в Марселе папа работал на заводе, а мама — на ткацкой фабрике. Потом их познакомил местный пастор. До семи лет Жан говорил только по-армянски.Жан — известный французский журналист. Но в 1993 году газету, где он работал, купили люди, которые занимались продажей оружия, и Жан ушел из этой газеты. Два года был безработным. Друзья помогли — устроили советником в банке. Деньги хорошие, но все не нравилось. Жан, азартный и въедливый газетчик, скучал по журналистике. Еле-еле в банке дотянул до пенсии. А четыре года назад Жану предложили возглавить марсельский союз журналистов. Работа на общественных началах, но Жан ею увлечен. Он весь — в идеях, замыслах, проектах. Вот придумал эту конференцию и эту премию — премию имени Анны Политковской и Гранта Динка.На конференции показывают фильм Иосифа Пастернака «Ефремов: письма из забытой России». Иосиф Пастернак имеет российское гражданство. И работает для французского телевидения, которое, впрочем, демонстрируется на всю Европу.Ефремов — маленький городок в Тульской области. Иосиф ездит туда часто, а раз в десять лет снимает об Ефремове свои фильмы.Такие фильмы можно снять, только непосредственно «натыкаясь» на жизнь. Простую, безымянную, никому неведомую, бесхитростную, полную честного человеческого смысла, трудовую.Однорукий фермер Новиков в своей деревенской избе диктует жене письма: в ФСБ, Путину, в швейцарское посольство… Ничего постановочного — просто кусок жизни. Фермер Новиков рассказывает о том, как ему не дают получить «кровно заработанные деньги» и при этом грозят арестовать все его крестьянское хозяйство. Казалось бы, усталый, дошедший до точки человек. Но нет, он не жалуется, не ноет, не просит пощады. Никакой обиды, никакого надрыва. Знает, что нужно работать. И — работает.Сама власть в фильме не показывается. Даже не обозначается. Но через монологи фермера Новикова видно, как жестоко и безжалостно власть «подытоживает» людей, как для власть имущих стираются границы отдельных существований.Я очень переживала, как будут французы реагировать на этот фильм. Но французам фильм понравился. Более того! После его показа по тамошнему телевидению люди не только из Франции, но и со всей Европы начали слать фермеру Новикову деньги. Чем и спасли его от разорения.Как разомкнуть круг поступком? И что такое поступок? Кто-то сказал: поступок — это всегда признание общих связей.Мы в редакции думали: писать или не писать про то, как люди Европы слали фермеру Новикову деньги? Вдруг налоговая на него за это наедет? Обвинят, что «шакалит» фермер у иностранных посольств.Почему все время обращаемся к власти и государству? Почему уповаем на то, что жизнь нашу улучшат они? Все должно возникать только среди людей. И — нигде больше.Аня Политковская всегда была на стороне самых слабых и самых беззащитных. Она была за людей. А государство до сих пор думает, что Политковская с ним боролась.Сегодня легче быть талантливым, чем добрым.Доброта у нас не является государственной категорией. Добрый, по-нашему, значит слабый. Приличный — неэффективный. Чистоплотный никогда не достигнет результата.В моей стране все положительные человеческие качества плохо капитализируются. Нравственность и государственность стали антиподами. Ничто нравственное не может стать государственным, и наоборот. Начальники страны избегают быть людьми. Государство путает ценности с лозунгами.Ценность и значение — понятия общего, социального порядка; единичный человек не может их добыть из себя.Человека касается то, относительно чего его среда создает «установку внимания». На нее, на эту «установку внимания», работают средства массовой информации, издавна же работало общественное мнение.«Никто не говорит о том, о чем не говорят», — заметила как-то Лидия Гинзбург. И у нее же в записках: «Борьба с голодом, в которой принимали участие Толстой и Чехов, стала даже модным занятием для скучающих дам (Чехов это изобразил). Это, кстати, совсем не плохо, потому что мода воплощает энергию общественного опыта. До нас же об украинском голоде доходили неясные, подавленные слухи. Мы ни за что не отвечали и ничем не могли помочь, в наше поле это не вошло. Потому мы были равнодушны и не занимались тем, что нас не касается.На этот факт не было установки, как не было установки на факт коллективизации (тоже подавленные слухи), на аресты, пока они совершались в другой среде и еще не стали прямой опасностью для пласта, к которому принадлежали равнодушные».На конференции «Три дня репортажа» выступал Леонид Плющ, математик, правозащитник, которого в советское время КГБ на четыре года упек в психушку. Его освобождения добивались Андрей Сахаров и вся западная общественность. Была «установка внимания» — и добились!Уже тридцать лет Леонид Плющ живет во Франции. Вместе с другими правозащитниками требует признать многомиллионный украинский голод 1933 года геноцидом.Леонид Плющ считает, что чеченский геноцид был развязан из-за чеченской нефти. И той же нефтью, по мнению Леонида Плюща, пахнет «Большой шираковский крест» — Большой крест Почетного легиона, которым Жак Ширак наградил Путина за две недели до убийства Анны Политковской.«Был ли геноцид, вовремя замеченный Европой? Когда в 1933—1934-м годах Сталин совершал свое самое огромное преступление — геноцид украинского крестьянства с помощью голода, то премьер-министр Франции Эдуард Эррио сообщил миру, что информация о голодоморе лжива. Эррио имел для этого свои основания. Это была не нефть, а страх перед Гитлером. Но в 1938—1939-м годах оказалось, что Сталин заключил договор с Гитлером, а не с демократией. Эррио был интернирован в лагерь, а Франция оккупирована», — сказал Леонид Плющ и предложил отослать Жаку Шираку книгу Анны Политковской «Путинская Россия».Об Анне Политковской и Гранте Динке говорит в Марселе на торжественном обеде и губернатор области Прованс (по-ихнему — начальник департамента).А я думаю: почему Марсель? Почему, к примеру, не Нижний Новгород? И где у нас высшая журналистская премия имени Ани Политковской? Почему ее именем по инициативе мэра Рима названа площадь в Вечном городе, а не в Москве? Где наши мэры и губернаторы?При чем тут вообще французы? Это — не их проблемы. Не у них убили Аню Политковскую и Гранта Динка. А они переживают, что-то придумывают, делают. Почему — они? Почему — не мы?Премию «Свободное слово» имени Анны Политковской и Гранта Динка получила журналистка Майда Сарис из газеты «Агос».А после вручения премии был концерт французской певицы Изабель Бонадье.Впервые звучит песня Изабель «Голос Анны», посвященная Ане Политковской. Жена Жана, Нина Кехаян, мне переводит. Я запоминаю такие слова об Ане: «Писать во имя жизни смущающими словами». И еще: «Навязчивая идея истины вопреки всем опасностям, ради Достоевского, ради Маяковского, ради Чехова и Гоголя».Заметьте, какой ряд: Достоевский, Маяковский, Чехов, Гоголь. Ни одного начальника страны или его «приёмника».
