Тенденция последнего времени — рост интереса к немому кинематографу.

Об этом говорят менеджеры интернет-магазина «Озон», где можно заказать картины от Чаплина до Кулешова.

Электронный кинотеатр «Мир искусства» регулярно показывает классику Великого немого, в том числе фильмы Эйзенштейна, Довженко, Кулешова, Протазанова. 90% зрительской аудитории — студенты всех вузов. Куратор кинотеатра Сергей Тютин уверен, что истинная изобразительная культура — там, в дозвуковой эпохе.

Компания «Кармен Видео» реализует проекты, не рассчитанные на массового зрителя. Под маркой «Другое кино» в 2004 году запущен проект «Новый саундтрек» — издание классики немого кино c новым музыкальным сопровождением, созданным молодыми российскими музыкантами специально для релиза.

А совсем недавно в НИИ киноискусства состоялась научная конференция, посвященная выдающемуся кинорежиссеру Якову Протазанову.

Удивительное дело, почитая иноземных кумиров — спроси у любого школьника, поименно вам перечислит весь голливудский иконостас, — мы отчаянно невежественны в отношении собственной культуры и ее истории. По прихоти нынешнего слепого на один телевизионный глаз времени возносим сериальных и медийных манекенов в ранг «звезд», напрочь забывая имена соотечественников, вписанных в историю мирового кинематографа.

Четыре дня историки и теоретики кино, студенты и синефилы обсуждали творческий феномен Протазанова, его дореволюционные шедевры, фильмы эмигрантской и советской поры, феерическое разнообразие жанровой палитры, редкое сочетание кинематографического новаторства с театральными и литературными традициями. Протазанов в совершенстве постиг секрет проникновения в «храм зрительских сердец». Суммируй число зрителей его фильмов, ну хотя бы «Чуда святого Йоргена», «Закройщика из Торжка», «Сорок первого», «Бесприданницы», — голливудские дельцы обзавидуются. А ведь в фильмографии режиссера-чемпиона — более ста картин. В одном только 1916 году снял 15 фильмов. Конечно, многие из них снимались в спешке, но… Была в том году и экранизация «Войны и мира», невероятный успех которой способствовал его приглашению на одну из крупнейших дореволюционных кинофирм — студию Ермольева. У Ермольева он снял и «Николая Ставрогина» (по «Бесам»), и шедевр «Пиковую даму» — предвестник киноэкспрессионизма. В этой мистико-иронической драме зрителя поражал не только необычный по тем временам психологический рисунок роли первой «звезды» Великого немого кино Ивана Мозжухина, но и необычайная для той поры режиссерская культура. Вахтангов, увидевший «Пиковую даму», воскликнул: «Наконец-то кинематограф приблизился к человеческой душе!».

Он был мастером чуда превращения реальности в искусство. Однако его кино, начиная с 1910-х годов и заканчивая 1943-м, когда он снял последнюю ленту «Насреддин в Бухаре», — и есть внутренняя история страны, увиденная через оптику частной жизни людей.

Главное событие конференции — показ фильма «Не надо крови» 1917 года. Первая демонстрация спустя 90 лет на родине. Организатор конференции доктор искусствоведения Наталья Нусинова привезла диск из французской Синематеки. Событие сколь грандиозное, столь — в духе времени — незамеченное. Вкратце — сюжет. Открытие архивов политической полиции. В них имена предателей. В частности, Ольги Лобановой, выпускницы гимназии имени Елизаветы, предавшей интересы высшего класса ради революционных идей. Действие качает, как маятник, в неустойчивом отношении к героям: от романтических фантазеров до государственных преступников. Это и понятно — фильм снят в 1917-м, между Февральской и Октябрьской. Само время безапелляционно решит: кто тут романтики, а кто преступники.

Смотришь фильм сегодня, и возникает неожиданное ощущение. Будто следишь за жизнью «за стеклом», только протекающей не сейчас. 90 лет назад. Ни героев, ни их современников актеров давным-давно на свете нет. А на экране отпечаток их живых переживаний, растерянных глаз, еще надеющихся, но уже испуганных…

Вот «Горничная Дженни» — первая лирическая комедия в истории советского кино. Гзовская — изумительно достоверная в истории аристократки, вынужденной надеть чепчик горничной. Любопытно, кто сегодня из молодых актрис способен столь органично существовать в роли дамы высшего общества? Протазанов зачинатель жанра городского романса в кино. В «Горничной Дженни», криминальной драме «Малютка Элли» — заснеженная Москва 1918-го. Замерзшая, оторопевшая, еще скрипящая полозьями барских саней, еще не осознавшая ужаса случившегося.

А это Ялта. Сюда приехали кинематографисты вместе с остатками былого общества. В том числе и работники кинофабрики Ермольева. Снимают себе любовные драмы, комедии, как ни в чем не бывало. Как в фильме «Раба любви». Надеются, что революция до них не доберется. А она «аки по суху»… через Сиваш. Киношники в спешке покидают Ялту на утлом греческом суденышке, у которого сразу отваливается руль.

В Европе он известен. О существовании русского кино заграница узнала из фильмов Протазанова. Его «Отец Сергий» пользуется бешеным успехом. Праведные французские католички рыдают над трагическим финалом с титром: «Но молиться некому — Бога нет…». Грешный Сергий идет на каторгу вместе с каторжанами. Протазанова восхищает берлинская студия: огромный павильон, море света, есть даже отдельный просмотровый зал. Вот это поле для работы.…

Но из Москвы прибывает директор Межрабпомфильма Алейников. Эмиссар Москвы красноречиво убеждает Протазанова и графа Толстого вернуться. В России нэп. У Луначарского на Протазанова большие планы. Он будет снимать по-прежнему много, и (даже!) время от времени ему позволят делать то, что он захочет. Мозжухин отговаривает. Но искушение велико. Протазанов с Толстым берут билеты в Москву. Кстати, самого Алейникова в 1930-м арестуют.

Осенью 1924-го в Москве шумит премьера «Аэлиты» по Толстому, в главной роли космическая красавица Юлия Солнцева. 7 недель фильм идет в «Арсе», побивая мыслимые рекорды. Вроде и авангардная фантастика, но про мировой ураган коммунистического переворота, захвативший старый мир Марса. Вроде политическая конъюнктура, но пропитанная ядом авторской иронии. Впрочем, публика не считывает подводные смыслы. Она штурмует кассы. Протазанов вновь, как сказали бы сегодня, снял блокбастер.

События окружающей его российской действительности скачут, словно при перемотке пленки. Эти стремительные перемены на экране можно отразить лишь в приключенческом экшене. В 1925-м появляется «Его призыв». В финале простая девушка Катя, потрясенная коварством бывшего белого офицера Заглобина, подает заявление с просьбой принять ее в ряды членов РКП…

Протазанову во многом обязана своим рождением высокая комедия в русском кино. Зритель влюбился в его «Закройщика из Торжка» (1925), «Процесс о трех миллионах» (1926), «Праздник святого Йоргена» (1930). Широкий прокат — душевный ответ зрительских масс на игру блистательного актерского тандема Ильинский—Кторов (Кторова за джентльменский облик прозвали советским Мозжухиным).

«Праздник святого Йоргена» занимателен и смешон по сей день. Изящество режиссерского почерка, виртуозная работа с актерами и массовкой — все складывается в язвительную и точную антимистерию. За разоблачением жульничества и одурачиванием паствы маячит извечная человеческая слабость — быть обманутым.

В те же годы на экранах сокрушительная комедия «Дон Диего и Пелагея» о нашей главной неуничтожимой силе при любом строе — силе чиновничества. Ох и издевается бумажное племя (в роли одного из бюрократов — Осип Брик) над безграмотной бабкой Пелагеей, продающей на железнодорожной станции козье молоко. Гениальная работа Блюменталь-Тамариной. В избе комсомольской ячейки бабуля привычно ищет угол с Божьим угодником. Но на стене иконостас: Ленин, Сталин, Калинин. Ну вот, значит, какие они, новые святые. Протазанов щедрой кистью смешивает горестное и курьезное. Сталкивает реальность крестьянской жизни с романтическими фантазиями в духе испанской драмы. Плюгавый начальник станции воображает себя высокородным идальго Доном Диего и с сатанинским хохотом декламирует: «Никто не вырвет вас из моих объятий!». Бабулю советский суд костит за то, что перешла рельсы в неположенном месте. А то ведь известно: «Сегодня рельсы перешла, завтра того и глядишь кассу ограбит и поезд под откос пустит».

Сам Протазанов с логикой нового времени знаком не понаслышке. О его «Белом орле» газеты писали: «Выпускать такие фильмы то же, что и продавать винтовки своему врагу». «Белый орел» снят по рассказу Л. Андреева «Губернатор». В роли вынужденного убийцы губернатора Качалов. Его дебют и единственная роль в кино. В роли жесткого сенатора-царедворца — Мейерхольд. Проблемы начались уже во время съемок. Тогда хитроумный Протазанов предложил: «А давайте скажем, что это продолжение «Матери» Пудовкина? Показываем, мол, насколько прогнил старый строй».

Лучшие работы режиссера связаны с литературной классикой. Из семи поставленных им во второй половине 1920-х картин — шесть экранизаций. К 25-летию со дня смерти Чехова снимает альманах «Чины и люди», в который вошли «Анна на шее», «Смерть чиновника» и «Хамелеон». В главных ролях великие мхатовцы: Москвин и Тарханов. Протазанов активно способствовал приходу в кино лучших актеров лучшего театра страны.

Едва ли не первым он поместил актера в центр кадра, сосредоточив внимание зрителя на его внутренних переживаниях. Гений кастинга, как сказали бы нынешние его коллеги, он проложил дорогу в кино многим выдающимся мастерам: И. Ильинскому, В. Марецкой, Н. Баталову, А. Кторову, В. Поповой, О. Жизневой, М. Чехову, М. Тарханову, В. Качалову, В. Станицыну и многим другим.

Лорд пролетарского кино. Всегда с тростью (Ильинский неоднократно его пародирует в кино, темпераментно ломая палку, точно как Протазанов на съемочной площадке). Образованнейший умница. Связной между прошлым и настоящим. Всегда закрытый, немногословный. Так и не раскрывший тайны гипнотической силы своих фильмов.

Только однажды он позволил себе снять предельно откровенную программную картину «о времени и о себе». Он экранизирует «Сорок первый» Бориса Лавренева. Для Протазанова это история разрушения любви, человеческой природы, катализатор разрушения — абсурд революции. При раскаленном драматизме поразительная тонкость нюансировки. Картина Протазанова сложней, страшней и безнадежней романтического оттепельного сиквела Григория Чухрая. Здесь каменная баба, снайпер Марютка (Ада Войцик), силой любви медленно превращается в женщину, прекрасную возлюбленную. Но… превращение не состоится. Белый офицер станет 41-й жертвой профессионального киллера. Марютка обернется каменным революционным символом беспощадности. Главрепертком негодовал: в этом в фильме неведомо кто и за что борется! К демонстрации запретить! Лавренев поспешно ретировался: «Я этого не писал!». Как всегда Протазанова защитил Луначарский… Больше к судьбе своего поколения он не возвращался.

Протазанов — создатель мейнстрима в его высоком смысле и жанровом разнообразии. На фоне экспериментов «революционных киногениев» — Эйзенштейна, Вертова, Довженко казался традиционным, старомодным. Хотя Эйзенштейн высоко ценил его «Уход великого старца» о Толстом. Исследователи в его картинах находят авангардные приемы. В фильме о Толстом он использует документальные кадры, в «Пиковой даме» глубинную композицию, он впервые обращается к полиэкрану. Вообще на протяжении всей жизни снимает совершенно непохожие картины.

В 1937-м, на пике сталинского террора, выходит «Бесприданница». Режиссер отстаивает кандидатуру студентки киноинститута Алисовой на главную роль. До нее Ларису играли легендарные Савина, Ермолова, Комиссаржевская. А ему нужна юная, впечатлительная душа, девушка-подросток. Он окончательно рвет узы с театром и кулисами: «Все должно обратиться в материал пластический», внимательно воссоздает «атмосферу достоверности». По свидетельству очевидцев, сам «гримирует» не только исполнителей, но и пароход, сад и целый город.

В разгар войны снимает комедию о Ходже Насреддине. Его снова упрекают: «Не актуально… Люди воюют. Нужна героика, это вам не шутки…». А он на копейки собирает исторически костюмированную массовку, насыщает фильм колоритом южного солнца и площадного смеха. В Москву идут доносы: «Фильм «Насреддин в Бухаре» не отвечает задаче поддержания духа бойцов Красной Армии». К слову, о духе: шутки в «Насреддине…» весьма крамольны для сталинского времени. А сам строптивый герой в исполнении Свердлина на площади трижды кричит: «Свободу осужденным!».

Ильинский встретился с ним незадолго до победы, по его словам, Протазанов был словно потухший вулкан. Он умер в августе 1945-го, на несколько месяцев позже своего бывшего соавтора Алексея Толстого… До последнего дня работал над очередной «не актуальной» картиной — экранизацией пьесы Островского «Волки и овцы»…