Прошла я этот мучительный путь четыре раза. Сначала учили меня; и я пошла, заговорила, узнала грамоте. Как это трудно: ходить, быть понятым, писать и читать, — вспомнила потом с детьми и внуком.

Смешно вам будет — я вспомнила даже ощущение, когда мокрые пеленки меняют на сухие. Не придумала, вспомнила, когда пеленала сына. Это, знаете, как на пляже переодеваться из мокрого купальника в сухое белье. Купальник мокрый, кожа холодная и влажная, а белье сухое и очень теплое. В кабинке. Вспомнили? Вот. Это ощущение первых месяцев жизни.

Начинать ходить трудно: «ведет» корпус, руки растопыриваются, очень страшно упасть, трудно подниматься. И учиться говорить трудно: не получаются звуки, не понимают, оскорбительно смеются взрослые. Учиться писать необычайно трудно — не слушается рука: палочки неровные, буквы корявые.

А буква «Я»? С какой стороны у нее кружочек и подпорочка? Эту самую «Я» я все время норовила превратить в европейскую «R».

Звук, буква, слог — это ж понять надо, разобраться.

— А теперь Антоша скажет нам, сколько слогов в слове «волк».

И сын мой, самый младший в классе, но обученный обращаться по имени-отчеству и говорить полным ответом, встает:

— Евгения Александровна, в слове «волк» я не нахожу ни одного слога.

Такой ответ производил впечатление.

Внук мой, Бублик, почему-то путал «Т» и «К».

— Запомни слово «КОТ», — сказала я, отчаявшись, и выложила фломастерами слово «КОТ».

Лежал этот «кот» («о» — квадратная) на столе два дня.

— Р.У. — РУ.

Пауза. Я тоже замираю.

Поднимает очи и шепотом:

— К! О! Т! — и тычет пальцем в гипотетическое «К» в воздухе. — К! А! — КА. Рука, Наташа!

Переводим дух. Обрадовавшись, тут же отвлекается и начинает светскую болтовню: «Угадай, кто сильнее: Бэтмен или Человек-паук? Время пошло!».

Невпопад хохотнув, предполагаю: «Бэтмен»?

Оказывается, Человек-паук может плюнуть паутиной и обмотать Бэтмена. И считать, что Бэтмен сильнее — просто глупо.

Написали еще два слова (мы знаем пол-алфавита вразброс), пальцы устали и каждая палочка стоит кривая. И опять серьезный взгляд в пространство:

— А если я проглочу зуб, то умру?

Это серьезно. Зуб болтается и, будучи проглоченным, упадет на дно живота, такой твердый и немножко остренький, а пузо мягкое и не натворит ли он там бед?

Я (серьезно и твердо): «Нет, не умрешь».

Трогает языком шатающийся резец, смотрит вдаль, прикидывает что-то, вздыхает.

Я только учу его записывать звуки, не затрудняя правописанием. Почти. Пока. Он пишет под диктовку «арбус», и если придется к слову, то скажу, что в конце «З». Потому что «арбузы». А не придется — и не скажу. Оставляю учителям работу. Попробуйте так.

Его мать писала до школы так же, делая интервалы между словами, где хочется, и изобретая свои знаки препинания. (Вполне грамотно пишет сейчас.)

Однажды, на шестом году жизни, она написала мне записку. Читать надо вслух, а то не поймете.

МАМА| ТЫНИБИСПАКОЙСА|ЯУИРЫ КЛЮЧПАТКОВРЕКАМ|

Записка была в квартире, куда я попала, выломав с соседями дверь, потому что ребенок не отзывался. Оставила на 15 минут (добежать до булочной), а она не открывает. Дверь выломали, и я узнала, что ключ «патк оврекам» и мне не надо «биспакоица».

— Наташа… Наташа. Наташа! — Это теперь я задумалась и не слышу Бублика.

— Знаешь, если «Ш» поставить на бочок, получится «Е».

— Молодец. А какие слова ты знаешь на букву «Б»?

— Бади. (Это собака.)

— А еще?

— Бог.

— Вот как? А напиши.

Он пишет «Бох».

— Ты же не знаешь последней буквы!

— Знаю. Она написана на булочной. Я это слово знаю все сразу — «хлеб».

(А вы, небось, напряглись.) А на самом деле сдвинулось, пошло-поехало! Опять получилось. Еще у одного человека.

— Умница. А еще на «Б».

— Баба.

Это я. Меня легко написать.