Россия возвращается к практике «датских» фильмов. К празднику «День народного единства» выходит «1612» — новый фильм Владимира Хотиненко.

Идея госзаказа родилась в администрации президента, претворить ее в жизнь вызвалась студия ТРИТэ, в последнее время обнаружившая неизъяснимую страсть к цифрам. Фильм «12» Михалкова, его же чистосердечное объяснение в любви к президенту «55», теперь «1612». Генеральный продюсер фильма — Никита Михалков. Сопродюсер — Виктор Вексельберг, вложивший в фильм 4 миллиона. На амбразуру, на защиту державных устоев бросили профи Хотиненко.

Владимир Хотиненко объясняет пронырливым журналистам, в любом добром деянии выискивающим «руку Кремля», что госзаказом в свое время был не только «Андрей Рублев», но и сама «Троица» Рублева. Как и фрески Сикстинской капеллы, впрочем. Сам Хотиненко мечтал снять кино о Смутном времени еще 25 лет назад, сразу по окончании Высших курсов. Тогда кино, по его признанию, было бы в духе «Андрея Рублева» — трагическое полотно.

Сегодня трагическое не в моде. Молодого зрителя на это не тянет. В моде интертейнмент. Смутное время? Чем не повод для развлечения? А кровавый занавес эпохи — отличный фон для исторического блокбастера.

Смущает подзаголовок фильма — «Исторические хроники». Собственно духу хроник в фильме отвечают лишь текстовые пояснения, коих более чем достаточно. Продолжительный пролог — просто немое кино с распространенными пояснениями о том, что творилось на Руси на рубеже XVI—XVII веков…

Сюжет: дворовый мальчишка семьи Годуновых Андрейка оказывается нечаянным свидетелем расправы над царской семьей. Холопа угораздило влюбиться в царевну Ксению Годунову (Виолетта Давыдовская), плененную польским Гетманом (Михаил Жембровский) — одним из претендентов на русский престол. Невероятные приключения позволяют Андрейке (Петр Кислов) обернуться в «гишпанского кабальера», охотника за удачей. А тут уж и до Ксении, и до русского трона — рукой подать…

Что и говорить, история — не самое сильное место соотечественников. Об эпохе Большой Смуты и представления смутные: мальчики кровавые, Семибоярщина, Лжедмитрий коварный (о том, что самозванцев было несколько, многим и неведомо), геройские Минин с Пожарским и лесной их брат Сусанин. То ли у Юродивого отняли копеечку, то ли он сам отнял…

Не в чести ни Островский с хроникой «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский», ни драматическая трилогия А.К. Толстого, не говоря уж о Загоскине («Милославский, или Русские в 1612 году») с Булгариным («Дмитрий Самозванец»).

О Ключевском и Соловьеве (тем паче о трудах Р.Г. Скрынникова, ведущего современного историка Смуты) даже не упоминаем.

На студии ТРИТэ дело старца Пимена продолжил сценарист Ариф Алиев (сценарий блокбастера «1612» на днях вышел отдельной книгой в издательстве «Амфора»). Но если создатели «1612» и думали о просвещении молодежи, то в сем деле едва ли преуспели. Действие скачет галопом по историческим событиям Смуты. И все они — лишь рюши на маскарадном костюме фильма.

Что же до стиля, то историческими хрониками здесь не пахнет. Авторы стремились передать «запах русского духа», «угодников святые чудеса», мистическую составляющую затаенного прошлого, неподвластного логике исторических событий.

Отсюда густо замешанный кисель из сказок, мифологии, репродукций с полотен русских живописцев. Рыбы здесь разговаривают, а меж лесов, полей и древних могильников бродит Единорог — символ чистоты и целомудрия (в христианстве образ Единорога ассоциируется с Христом и Девой Марией). По Волге бредут репинские бурлаки. Старец-Отшельник (Валерий Золотухин) с белой как лунь бородой стоймя стоит на деревянном помосте все годы Смуты, отчетливо смахивая то ли на волшебника Гэндальфа из «Властелина колец», то ли на Вечного деда из «Сибириады». В одном кадре срастается жутко красиво: Старец, Единорог, ручей кристальный и гроздь рябины. Тут же неподалеку: божья коровка, стрекоза, дрессированный медведь, девочка с белой козочкой. Благодать.

Чтение сценария добавляет ощущение: у этого державно-маскарадного наряда Отечества — пестрядинная, пропотевшая и прожженная, бурая от грязи подкладка. Типа того что «…русские люди бумаги любили как таковые и всякий раз требовали, но вот не читали никогда», «разъела душу русская жизнь, как ржа». И преют бояре в мехах, и хлюпают торфяные болота. Все плутуют и врут — от боярина Салтыкова до бурлака, от летописи Чудова монастыря до гулящей девки.

Как это связать с белыми единорогами у чистых ручьев? А так. Так как-то все…

Непросто это — впрячь в телегу великодержавности приключенческую сказку, фэнтези, плутовской роман, лав стори, роман плаща и шпаги. Можно было бы назвать это в общем лихое действо историческим кэмпом или трэшем, но сценарная рыхлость, драматургический хаос, дайджестовое отношение к истории — налицо. Возможно, в телевизионном варианте (грядут четыре серии) история окажется внятно прописанной?

Похоже, сценариста Арифа Алиева вдохновил пример литературных криптоисторий. Когда те или иные реальные события мотивируются посторонним вмешательством необъяснимых сил в дела людей.

История наша и впрямь фантасмагорична. Чего стоит красочно воплощенный в картине эпизод присяги бояр пустому царскому трону, на котором должен сидеть сын короля Сигизмунда Владислав. Таких чудных дивертисментов в фильме достаточно. К примеру, краткий сюжет про первого Лжедмитрия (суждения о нем в источниках весьма противоречивы). В фильме это азартный актер, не расстающийся с ярмарочной маской, которая после его казни превратится в посмертную.

Есть и зрелищная, тонко интонированная сцена битвы с поляками за выдуманный город Наволок. Хотиненко возрождает руинизированные со времен Бондарчука традиции исторической массовки, сообщая действию не только кровавую зрелищность (тут и «всадник без головы», и крюк в глазу), но и дух пьянящего «веселия» (вспомним: во времена Рюриковичей «веселием» именовали битвы яростные). Пока защитники крепости лихо заправляют порохом горшки — рукодельные гранаты, шуткует комендант Иван Никитич (Башаров). А пушка, из кожи выделанная нашими «левшами», вражеское войско одним ядром положила.

Что же до исторических героев, лучше бы их в фильме вовсе не было. Картонные духоподъемные речи произносит князь Пожарский (Михаил Пореченков), словно сошедший с пьедестала на Красной площади (не ожив при том). В центре повествования — дочь Бориса Годунова Ксения. Личность уникальная. Первая поэтесса на Руси, сохранились ее плачи. Художница выдающаяся (ее творения выставлены в Троице-Сергиевой лавре). Одна из образованнейших женщин эпохи — «просвещенная красавица». Что ж в фильме? Ожившая копия картины Неврева «Ксения Борисовна Годунова, приведенная к Самозванцу». Прекрасная дева рыдает, закрыв лицо рукою. Плачет на протяжении всего фильма. Чтобы хоть как-то объяснить повышенную слезоточивость царевны Несмеяны, авторы раскрывают страшную тайну про незаконную дочь, нажитую с Гетманом. (Историческим источникам про дитя Ксении ничего не известно. Возможно, фантазию сценариста возбудила история Марины Мнишек, унесенной ветром из сюжета? У той действительно был ребенок на Руси).

А главная битва в фильме с польским ворогом ведется не столько за город-крепость, сколько из-за красавицы Елены Троянской, то есть Ксении, влюбившей в себя Гетмана и таки поссорившей ляхов с русичами.

Конечно, в кино, адресованном молодежи, ни к чему восстанавливать речь XVII века. Но и сленга, товарищи, можно было бы избежать («Да не парься ты, Андрюха…»). А чего, в самом деле, париться? Зрелище вышло молодецкое.

Разночтения исторических источников торят просторную дорогу мифотворчеству. Год 1612, глядишь, и запомнится (нашему поколению вдалбливали про грандиозную знаковость другой цифры — 1917, теперь и в ее трактовках историки окончательно запутались). А что именно тогда произошло, какая битва на Девичьем поле? Почему на Великом Земском соборе выбор пал именно на Романова? И подвел ли 1613 год итоговую черту под смутным лихолетьем на Руси? И при чем тут 4 ноября? Какая-такая Казанская Божья Матерь празднуется? И кто таков, к примеру, патриарх Гермоген? (Нет его в фильме, не помянут ни словом.)

Впрочем, кто знает, может, фильм Владимира Хотиненко и подвигнет юного почитателя костюмного экшена снять с книжной полки Ключевского—Соловьева и собственными руками развести устойчивый исторический туман…