Выступление Александра Митты на страницах «Новой газеты» вызвало бурную реакцию. Главный редактор журнала «Искусство кино» социолог Даниил Дондурей делится с читателями «Новой» своим «особым мнением».Как правило, я не участвую в публичных обсуждениях клановых противостояний. Но в данном случае хочу высказаться. Ведь статья «Друзья, прекрасен наш Союз?» («Новая» № 67) касалась не только вверенного мне журнала, но точно отразила нынешнюю ситуацию в нашем киносообществе. Так же, как по черепку вазы археолог восстанавливает крито-микенскую цивилизацию, а по партсобранию, разбирающему дело гуляющего от жены мужа, — матрицу цивилизации советской, так и статья Митты обозначила совсем не частные проблемы. Она продемонстрировала распространенное сегодня «забалтывание» сути дела и сопутствующих обстоятельств, предложила иллюзорные решения проблем. В последние год-два произошли не замеченные обществом символические события: закрылись Музей кино, просветительский телеканал «Рамблер», фонд «Образовательные медиа», под угрозой радио «Культура». Государство меняет сами принципы своей поддержки этой сферы. Теперь это уже и не поддержка вовсе, и даже не госзаказ, а госаукцион. По новым правилам, недавно спущенным в ФАКК (Федеральное агентство по культуре и кинематографии) сверху, из недр правительства, запрещено принимать во внимание содержательные характеристики произведения и его качество! Обсуждать можно только финансовую сторону. Об этом в интервью «Известиям» недвусмысленно рассказал заместитель руководителя ФАКК Сергей Лазарук («Известия» от 21.08.2007). Сами чиновники от последствий таких предписаний в шоке! Отменены экспертные советы, состоящие из профессионалов. Приказано составить туманную комиссию из людей, «не занятых в кино»! Деньги станут предоставлять тому, кто раньше пришлет заявку, кто согласится снять не «свой», а «твой» фильм на 20 копеек дешевле! Затем начнется соревнование лотов: кто лучше расскажет о пожарных, спасающих детей, или о тружениках сельского хозяйства… Это атака на завоевания последних пятнадцати лет, на генеральную линию госполитики в области культуры, на все, чем занимался Союз кинематографистов в эпоху Климова и Смирнова, когда был в авангарде идейных и гуманитарных сдвигов в стране. Показательно, что наше киносообщество не возмутилось прогремевшей и уже неотвратимой угрозой. Я был поражен, что этот губительный акт не вызвал ни одной заметной пресс-конференции, заявлений, демонстраций протеста, взволнованных теледебатов! Но ведь понятно, что это означает постепенный уход государства от патронирования авторского кинематографа, полностью от этого зависящего. Последние надежды на высших киночиновников, которые, понимая, как все правильно должно быть устроено, каким-то хитрым образом обойдут убийственные для отечественного искусства условия аукционов.Это вторая по значению мегаопасность за последние семь лет. Первой было популистское предложение парламента квотировать американское кино. И тогда, в 2001-м, именно руководителям Минкульта удалось уговорить администрацию президента и премьер-министра отказаться от недальновидного курса, который не дал бы возможность оживить российскую киноиндустрию.Да, мы научились здорово отчитываться перед властью. Но в порядке-то у нас только бизнес — новые залы, деньги, инвестиции, сотрудничество с «телевизором», техническое обновление… А вот серьезнейшие проблемы качества производимой продукции в профессиональной среде теперь не обсуждаются. Как, впрочем, и любые творческие вопросы: сюжеты, сценарии, режиссура, причины, по которым у нас не снимается кино на острые социальные или политические темы. Про классовые противостояния или ненависть к рынку. Российские фильмы с большим трудом берут на крупнейшие фестивали, если не считать работ мэтров, которым за шестьдесят: Муратовой, Сокурова, Михалкова, Германа… А молодые? Даже лучшие среди них снимают, признаемся, всего лишь милое кино. Существуют и моральные вызовы. Как известно, одна из самых табуированных тем — мировоззренческая: наша беспрецедентная терпимость к насилию, аполитичность, недоверие всех ко всем, тотальная социальная пассивность. Но в кино «больные темы» не всплывают. Вместо них — поток вполне приличных или пошлых псевдокоммерческих экзерсисов, раздутых в меру их рекламного бюджета. О содержательных проблемах российской кинематографии и его устройстве говорит тот факт, что ФАКК заключило в прошлом году договоры с 660 кинокомпаниями вместо 50—80. Каждый режиссер стремится быть продюсером, но в российском контексте это желание означает одну цель: заработать. Публично обсуждается только бокс-офис. Под него снимаются фильмы. Союз был создан и существовал в первую очередь для творческой кооперации. Теперь ее нет. Остался в основном собес. Тогда надо признать: «Всё. «Молодые» кинематографисты — те, кому нет пятидесяти лет, — сюда вообще не ходят. Пусть хотя бы останется клуб, где можно встретиться, посмотреть новый фильм, отметить юбилей, устроить поминки». Ни один из авторитетных режиссеров не готов сегодня возглавить союз! Зачем ему гибнуть на общественной работе, жертвовать своим творчеством, студией, деньгами? Теперь про собес. Общественные формы собственности ныне призрачны, пока каждый не печется о своих личных, вложенных в общее дело 3 рублях 76 копейках. Эфемерные «общественные объединения» могли экономически выживать только в пору отсутствия частной собственности. В тех условиях Григорий Борисович Марьямов — легендарный оргсекретарь СК — мог блестяще пользоваться этими преимуществами. Предпринимательская машина Бюро пропаганды киноискусства (БПСК) обеспечивала независимость союза. Сегодня даже Марьямову это уже не удалось бы. У него был лишь один сюзерен — ЦК КПСС, куда он умело ходил, водил народных артистов, выбивал квоты. Так построили Киноцентр в 21 тысячу полезных метров, множество домов кино и домов творчества. Почти все активы профуканы. Союз погиб в 1992-м, когда не смогли российский Киноцентр отделить от Киноцентра конфедерации, которому дали хозяйственную вольную. Нет ни прежних содержательных, ни экономических механизмов. Только доедание своего имущества советского времени. И все! Сегодня жизнь кино полностью сосредоточена в частных компаниях.Либо придут новые лидеры с новыми условиями солидарности, либо старым организмам не выжить. Независимо от того, разрушат доброхоты Дом кино или нет. Без общего смысла — а похороны и помощь при болезни, к сожалению, такую благородную функцию при нашем состоянии морали выполнять не могут — это лишь проблема времени. Союз кинематографистов не стал и организацией гражданского общества. Сегодня он даже не пытается участвовать в выработке правильной политики в кинематографе. И это при том, что Гильдия продюсеров таковой, надо признать, тоже не стала. Почему бы СК не восстановить функции влиятельной кинозащитной организации? С профессиональными лоббистами, медийными рычагами и публичными ораторами. Это же не газ, не нефть, тут востребованы только человеческие ресурсы. Теперь о людях. Можно ли себе представить, чтобы Годар потребовал закрыть «Кайе дю синема», а, скажем, Лоуч — «Сайт энд Саунд»? На это способны финансовые инспекторы, управляющие компании, которые вчера пришли из алюминиевой промышленности, а завтра уйдут куда-нибудь еще. Но чтобы режиссер требовал обуздания двух институций — Высших курсов и журнала «Искусство кино»!… В чем же смысл атаки режиссера Митты на единственный в стране ежемесячный аналитический журнал в сфере искусства и второй по возрасту киножурнал в Европе? Издание, публикации которого ВАК признает в качестве научных работ для защиты докторских. Мне кажется, что статья Александра Митты — еще одно свидетельство бессилия ведущих членов СК перед вызовом времени. Нет ни одной идеи ни о восстановлении смысла нашего профессионального сообщества, ни по эффективной экономике — только об эксплуатации последних квадратных метров совместного имущества! А раз речь зашла о том, кого выгнать, как продать, то журнал и курсы, конечно, не нужны.Союз — наш учредитель с самого начала — поручал БПСК финансировать журнал. «Искусство кино» располагается в здании, специально построенном для нас в 60-е годы. И действительно, по условиям договора с нашим учредителем — Союзом кинематографистов — сдаем подвал и уже не нужный нам сегодня кинозал, собирая за всю субаренду 60 тысяч долларов в год, что покрывает четверть нашего бюджета. Его половину дает второй наш учредитель — государство. И еще четверть мы зарабатываем сами (подписчики, помощь телеканалов, сотрудничество с дирекциями фестивалей). При этом толстый аналитический журнал (176 полос) стоит всего 33 рубля! И вот народный артист, председатель Фонда защиты Дома кино, вместо того чтобы рассказать о наработанных им двух-трех проектах спасения любимого здания, поиске соинвесторов, вариантах ремонта-реставрации, перепродажи или даже слома, позволяющих сохранить за союзом контрольный пакет акций на эту собственность, рассказывает о том, что делать с 330-ю метрами помещений журнала, где он много раз печатался, или Высших курсов, где десять лет преподавал! При этом прекрасно знает, что денег от продажи «Искусства кино» хватит союзу на 10 месяцев. Такая же бессмысленная авантюра, как с Киноцентром. Кстати, никто из кинематографистов, инициаторов создания МЗАО «Киноцентр», за этот разбой так и не ответил. Продавать от имени стариков не заработанное тобой легко и не стыдно.Есть масса заинтересованных людей и компаний, не возражающих, чтобы Высшие курсы и «Искусство кино» исчезли вовсе, поскольку среди опасностей я не назвал еще одну. Дело в том, что сегодня в стране не много институций, способных держать критерии в области кинематографа, кинообразования, кинокритики. Редакторские службы практически везде уничтожены. Критика работает в основном как пиар-приложение к большим газетам, финансируется через рекламодателей «товара». Нет независимых структур, которые бы, как герой знаменитого климовского фильма, спросили: «Ребята, а чего это вы тут делаете, а?». Это очень удобно: теперь можно и классно сымитировать качество. Зачем называть вещи своими именами? Кому нужны редакторы с научными степенями и со стажем? Заказывай положительную рецензию — и живи безбедно. Знаешь ведь, что этот критик работает у дистрибьютора N консультантом по закупке фильмов или у продюсера по отбору сценариев, а тот у актера — агентом. А что делать? На гонорары ведь не выжить. И идеал не за горами, когда про любую картину можно будет прочитать примерно следующее: «Мои коллеги ничего не поняли, утверждая, что снят удачный фильм. На самом деле это настоящий шедевр!».