Одельша Агишев — автор фильмов «Нежность», «Влюбленные», «Юность гения» и многих других. В последние годы написал сценарии документальной трилогии, посвященной поэтам Серебряного века — Максимилиану Волошину, Андрею Белому, Марине Цветаевой (эти фильмы завоевали сотни призов на международных конкурсах). Его новая игровая картина «Человек-ветер» стала украшением Выборгского кинофестиваля, на котором сам Агишев был удостоен приза Фонда Андрея Тарковского с формулировкой «За последовательность в творчестве и создание философско-поэтической литературы для кинематографа». На фестивале «Золотой Минбар» Агишев — член жюри.

— Поговорим о специфике мусульманского кино, охватывающего более широкий спектр тем, проблем, нежели кино конфессиональное, исламское…

— Для меня «Минбар» — фестиваль, посвященный мусульманской культуре. Это не столько «отдельная культура», сколько цивилизационная ниша. Вот в этих рамках мы и можем обсуждать кино, начиная с самой элементарной морали. Скажем, ни одной постельной сцены, ни одного обнаженного тела. Вы спросите, разве обнаженное тело не может являться предметом киноискусства? Конечно, может. Как и постельная сцена, если она необходима.

Но вот здесь остановимся. И попытаемся понять: почему мы от этого отказываемся? Пытаясь разобраться, можем выйти на какие-то более глубокие и сущностные вещи в понимании ислама как явления человеческой мысли.

Да, ислам строг в морали, нравственности, одновременно эту мораль в каком-то смысле нарушая. Можно иметь сколько угодно жен. Но при условии, что ты должен обеспечивать жен и детей. И оказывать каждой из них внимание. Я не такой великий знаток ислама, но когда я читаю Коран, кадиссы… Это, во-первых, очень сложное чтение. Иррациональный трансцендентализм, который требует большего напряжения, даже чем чтение Евангелия. Коран — без опоры на простые притчи, цепь сложных словосочетаний. Кстати говоря, до сих пор Коран на русский язык толком не переведен. И только сейчас выходит достойный перевод замечательной подвижницы Валерии Пороховой.

— Если я правильно поняла, идея подобного форума: через знакомство с культурой попытаться проникнуть на более глубокий уровень смысловых понятий иной — исламской — цивилизации?

— Спасибо за формулу. Вот пример. В России, не зная подлинного ислама, часто судят о нем по ваххабизму. Но это секта. Такая же изуверская, как существующие в христианстве адвентисты 7-го дня, хлысты… Наше незнание ислама сложилось исторически — пережили целую эпоху безбожия. Сплошных запретов. Когда в Казани было уничтожено 90 мечетей, многие бежали в Среднюю Азию. Там было некоторое послабление. Даже кое-какие мечети сохранились. Мой дед с соседями построили подобие кибиток, а рядом мечеть из глины сложили. Ее прямо у них на глазах стерли, растоптали. «Виновников» побросали в грузовик и увезли в неизвестность. Цитата из пророка Мухаммеда, не помню дословно: «Ваш Бог и наш Бог един. И мы ему поклоняемся. Так же, как вы». Откуда эта сектантская стена вражды и межрелигиозного непонимания? Никогда не смогу постичь.

— На форум в Казань приехали кинематографисты со всего мира. Но мне показалось, в отдельных фильмах — узкие лучи правды. Не возникает сложной картины мира во всех его противоречиях.

— Вы очень требовательны. О какой сложности вы говорите! Вы видите полупустые залы? Привлечь бы внимание зрителей вообще к проблемному, историческому кино.

— А почему мультикультурному автору Одельше Агишеву не заняться созданием современного проблемного кино, затрагивающего и межконфессиональную тему?

— Возможно, в этом направлении и двигаюсь. Одновременно сочиняю кино о раннем христианстве, участвую в работе мусульманского кинофестиваля, только что закончил сценарий сериала об Омаре Хайяме…