В сентябре на экранах России — «Монгол. Часть первая», исторический эпос с бюджетом в 15 миллионов евро. Фильм Сергея Бодрова посвящен молодым годам Чингисхана.
— Сережа, задолго до медитативного блокбастера о Темуджине — юном Чингисхане — вас привлекала тема Востока. Собственно, и ваш режиссерский дебют состоялся на «Казахфильме». Хорошо помню эту акварельную историю первой любви «Сладкий сок внутри травы». Потом были «Кавказский пленник» о чеченской войне, «Кочевник» об освободительной войне казахов против джунгарских завоевателей XVIII века. С Режисом Варнье и Рустамом Ибрагимбековым вы написали сценарий фильма «Восток—Запад»…
— Вообще для меня Восток и Азия с каждым годом все интереснее. Мне кажется, за ними будущее, они более энергичны, быстрее меняются, их больше. И разве тема Востока не имеет непосредственного отношения к России? Мы отчего-то забываем, что мы — азиатская страна. Наша нефть — за Уральским хребтом.. И территории там немерено… А мы как-то так свысока. Напротив, все заискиваем перед Западом, лезем туда, где мы никому не нужны и не интересны. Европа, Америка нас не понимают. И мы их не понимаем.
— Но сегодня в силу многих обстоятельств укореняется страх перед Востоком вообще и перед мусульманским миром в частности.
— Вот с этим страхом и надо разбираться. Одной из целей нашей новой работы было стремление развеять хотя бы часть стереотипов, касающихся и истории, и настоящего. Например, Чингисхан — вот уж человек, который страху нагнал в наших школьных учебниках. На самом деле, если разобраться… Самый веротерпимый из всех азиатских полководцев, а империя его простиралась от Тихого океана до Дуная. Человек, верный слову и людям. Монгольские солдаты не боялись умирать еще и потому, что знали: о семье воина будут заботиться до поры, пока дети не вырастут. Где сейчас, в какой стране найдешь такую степень заботы? Поэтому его и никто не предал в течение всей жизни…
— Но легенда гласит, что как раз предал, причем друг…
— Его предали в детстве. Разграбили имущество клана, разрушили семью. Да, сирота, да, раб. Но за это потом и наказывал, причем так, что люди быстро поняли — как делать нельзя. Он не позволял преступать законы. И лишь по таким четким правилам может строиться страна.
— А вы не рискуете в этом противостоянии стереотипам уйти в другую крайность: сделать из Чингисхана абсолютно положительного героя? В вашем фильме он — глубоко нравственный человек… Как же быть с его легендарной беспощадностью?
— Во-первых, в фильме «Монгол. Часть первая» мы рассказываем о молодости Темуджина. В следующей серии он повзрослеет, станет императором. Тогда и противоречий будет больше. Но и в первой части он не выглядит совсем уж однозначным. Например, говорит: «Если мне придется убить половину монголов, я убью их. Чтобы остальные жили нормально».
— Знакомый большевистский девиз…
— Конечно, это все крайние, бескомпромиссные политические выражения… Но учтите, то был XII век. А мы судим их с позиции нынешнего времени. Что Чингисхан по сравнению с обрушившейся на мир в следующие века жестокостью и исчислением убийств на миллионы? Там — совсем маленькая монгольская армия прошла через мир, как ураган. Почему? Разве с этим не интересно разбираться?
— В сценарии и работе над фильмом вы опирались на труды Льва Гумилева. Какие открытия для вас стали особенно ценными?
— С историей в любые времена обращались как с продажной девкой: как хотят, так ее и имеют. Опираясь на «злобу дня», ее перелицовывают, переписывают.Уже летописцы были людьми зависимыми. А переписчики… В истории доверять можно только конкретным людям. Лев Николаевич Гумилев был дважды арестован, сидел в Норильске. Понимал, что такое судьба, смерть, порядочность. Когда такой человек обращается к историческим материалам, ему доверяешь. У него есть необычайные, но, по-моему, абсолютно точные догадки и прозрения. К примеру, во всех легендах про Темуджина есть пробел в десять лет. Словно он исчез, растворился. Причем сразу после сражения, которое проиграл. И вот Гумилев предполагает: скорее всего, он был в плену. Мне его догадка многое объясняет…
— Интерес в кино к Востоку сегодня чрезвычайный. Три года назад вышел ваш «Кочевник». Сейчас «Монгол». А параллельно на экраны выходит японский фильм «Чингисхан». Причем сюжеты схожи.
— Думаю, тут есть своя закономерность. Казахстану давно хотелось рассказать собственную историю. Ну не было большой исторической картины на эту тему. Можно сказать, «Кочевник» — это национальный заказ богатой страны. Я пришел на помощь, когда возникли проблемы, часть картины была уже снята… И завершил работу над ней. А потом те же люди помогли мне с «Монголом».
20% бюджета — казахские деньги. Чингисхан — их человек. В Азии он — настоящий бог. Японцы считают его японцем, корейцы — корейцем, казахи — казахом, якуты — якутом. Как известно, империю создали внуки Чингисхана. Батый завоевывал Россию, Хубилай—Китай, он основал там династию (китайцы считают, что Чингисхан китаец, потому что его внук стал китайским императором), Мункэ — Иран. Вообще странно, что до сих пор не сделали ни одной серьезной картины о Чингисхане. Японский фильм, о котором вы говорите, выходит в России всего на двух копиях, а по миру — на DVD. Наш «Монгол» в России имеет 400 копий, в мире — 1500. Несоотносимая разница. И несмотря на схожесть некоторых сюжетных ходов, картины совершенно разные.
— Есть утвердившийся штамп про Бодрова-старшего: мол, это единственный российский режиссер, успешно работающий на Западе…
— Больше всего я работаю в Азии. Несколько лет там прожил. Россия — большая страна. И считает себя самодостаточной, что неверно. Из-за этого все комплексы, обиды. Ты — не только русский человек, но гражданин мира. И поэтому к «загранице» надо относиться спокойнее. Понимать ее и принимать. Конечно, существует некое соревнование профессий. И здорово, если соревнуешься с профессионалами мирового уровня.
Сейчас, слава Богу, можно ездить. Я живу там, где работаю.
— Но ведь не каждому режиссеру предлагает Милош Форман сотрудничество? А продюсером «Кочевника» был Форман…
— Профессиональный «вес» — это возможность выбирать. Я иду прежде всего от истории. Первый вопрос: насколько она интересна. Второй: где ее снять? Уже считаю, сколько осталось в жизни сделать картин. Потому и выбираю то, что действительно цепляет. Хочу снять картину и в России. Потом снова на Востоке, уже на арабском…
— Вы на «Монголе» работали с мощной командой. Как она собирается? С вами был Зэк Стэнберг, тот самый, что смонтировал все три «Матрицы» и получил «Оскара». Операторами-постановщиками были Сергей Трофимов, снявший «Ночной дозор» и «Дневной дозор», и Роджер Стофферс, оскаровский лауреат. Звук делали французы, сотрудничавшие с Люком Бессоном. Если вы выбираете «лучших в профессии», значит, «команда» — понятие условное?
— Конечно. Прежде всего нужны профессионалы, но иногда работа сплачивает и в группе появляются близкие люди. Таким оказался удивительный художник, бурят, впервые работавший в кино Даши Намдаков. Гениальный скульптор. Выставки, графика — по всему миру. Музеи закупают его работы. Тему Чингисхана знает изнутри. Она у него в крови. Поэтому чувствует: как выглядят костюм, оружие — это его собственные художественные прозрения. Никто ведь не ведает, какими они были на самом деле. Есть несколько китайских, кажется, гравюр с примерным образом монголов… У нас была сложно-постановочная картина. Огромный материал. Снято 70 часов. Батальные сцены снимали несколько камер. Все это надо смонтировать. Ты ищешь профессионалов экстра-класса. А они стоят безумных денег. Но если предложишь интересный материал — уговорить можно и на более скромные гонорары. Так появился Зэк. Сейчас он снова работает с братьями Вачовски.
— Сережа, вы планируете и второго «Монгола» делать?
— Посмотрим, как пройдет эта картина. Наши зарубежные прокатчики пока хотят продолжения…
— Но ведь и у нас целые пласты, не исследованные современным кинематографом: от князя Игоря до Алексея Михайловича…
— Мне предлагают сценарии про русскую историю. Но не очень качественные. К тому же необходим и какой-то внутренний интерес…
— Современное российское кино, на ваш взгляд, сильно отличается или отстает от европейского?
— Сложный вопрос. Я надеюсь на молодое поколение. Просто время сейчас сложное. Кажется, Юра Рост сказал: «Жить стало лучше, но противнее». Скорее всего, молодые еще сами точно не знают, о чем сейчас говорить.
— А вы знаете, как и про что сказать, чтобы быть услышанным?
— У меня всегда есть какие-то свои внутренние задачи, поэтому не ставлю вопроса: «Быть услышанным». Это миссия какая-то. Во мне нет миссионерства. Не планировал и не буду никого учить. Хотя кто знает…
— Как мы выглядим «с той стороны» границы?
— Сейчас довольно смешно. Злимся. Кричим. Поднимаем самолеты. Тужимся. Почему-то не получается вести себя спокойно. С достоинством. Мы — большая страна. Сейчас — богатая. А все дергаемся, кулаком помахиваем. Тайное отсутствие самоуважения пробуждает комплексы.
Ведь они нас в советское время ой как боялись! После взаимной боязни наступило вроде понимание. Даже роман краткосрочный между Россией и Западом. Я был в Риме в пору перестройки, гордился за нашу страну. Миллионы итальянцев на площади Республики ждали Михаила Сергеевича Горбачева. Со слезами на глазах и цветами… Думаю, все снова успокоится. Должно, наверное, другое поколение прийти. Сейчас у нас вполне разумная молодежь. Живет и работает в России. И главное, планирует здесь жить…
