У настоящего ящераНету будущего!
***Мне Говорил тичер,Что главное — это фьючер,А паст пёрфект континиус —Опасно оскотинилось!
***УходяНа тот свет,Не забудь выключить этот.
***На Чудо надейся,Но Бога не забывай!
***Я, служаРабом вещей,Весь истощился, как Кощей.А служа у идеала,Я нагуливаюСало.
***ВсёИмеет свою причину.И даже не всё!
***Мы,Атеисты,Не обожествляем Хорошие новости,Но дьяволизируемПлохие.
***ВставлюМорковку в снежную бабу.Тотем унд табу!
***ОчнувшисьС бодуна в Твери,Что дрянь Тверь —Так не говори!
***Отличайте инородцев:Суздальцев —От новгородцев!
***Монгол — Китайцу хохол.Корей — китайцу еврей,А Китаю — Вьетнам,Как Китай — нам.
***Эй,Янки!Ховайтесь в ямки!
***Что быТакое придумать,Чтобы не соврать?
***Плохо Вове во Львове,А Льву — во Владимире.
***Нельзя жить На необитаемом островеИ быть свободнымОт него.
***Думайте Не над смыслом сказанного,А над жизнью услышавшего.
***Аллё!МилостынюПопросите, Пожалуйста!
Детский вопросИнтересно в высшей мере,Хоть какая — неказиста,Есть ли жичу на Венере,С точки зрения экзиста? Из песниДочка, пальцем в небо тыча,Вопрошает, изумленная:«Это бездна наша личнаяИли с кем-то поделенная?».Знаю. У авторитета,Чьи таланты разумеются,Тут покамест нет ответа,Но зато всегда имеютсяЛичные песниОб общей бездне.
ПередрягаСо мною случай на метро «Арбатской»Произошел весьма дурацкий.
Запомним: нищий, к стенке прислоненный,Сидит с гармошкой — без руки.Навстречу панк идет с прическою зеленой,За мной постукивают шпильки-каблукиТрех женщин — трех различных рас.
Да. Я о фатуме, конечно, повествую.
Споткнулась черная. Но не о том рассказ —Она ногой поддела мятую, пустую«Джин-тоник» — банку жестяную.И вот помчалась жестяная банка,С подскоками — к ботинку панка.Тот бьет по банке — китаянке —Ей на подъем и под ее замах.Она, в вельветовых штанах —Бьет! — в гармониста попадает. Нищий,Сам молодой, но с Карабаса бородищей,Единственной рукой с татуировкой «вор»Меня расстреливает банкою в упор!Я уклоняюсь, белую сбиваю проститутку,Ее, чтоб не упала, ухватив за грудку.И мы вдвоем, испуганы, как дети,Заваливаем, падая, мента в бронежилете.
Он, свой отдельный наблюдая интерес,Бежал по службе — нам вразрез!
А я, увы, не в очень трезвом виде.Душа-предательница в пятки упадает.Но мент сказал мне: «Извините!».Да. Это выдумка. Такого не бывает!
О сколь же наши представленья скудныО том, что тут бывает. Божья воляНас уместила в три секунды —Как мы попадали, футболя.
Не хочешь — а влипаешь в передрягу,Хоть ты запрись да окна все закрой!
Четвертая секунда — и «Бродягу» на гармошкеИграет нищий. Да. Одной рукой!
Что еще надо?Надо народ накормить, а не Ленина — из Мавзолея.Будто бы он в Мавзолее народ объедает,А как переедет в могилу посмертную и земляную,Сразу насытятся люди.«Глупости!» — Скажет Ильич.
Ему, словно крохотной птичке,В блюдце достаточно капнуть немного водичкиИ доливать через каждые несколько лет.
Разве народ обеднеетОт струек таких незаметных?Нет, говорят, в могилу ступай земляную,Иначе — нечего выпить народу.Вот идиоты!
У двериСорвали, суки, домофон,От скуки или ради цветметалла.Трендит, бывало, среди ночи он,Чтоб жить жильцам не показалось мало.Жму 27, а получаю 7.Из домофона мне кричит семерка,Что я, наверно, чокнутый совсем,Как этот домофон, всех доведу до морга.Жму 27, а получаю 2.Из домофона двойка вопрошает,Откуда, мол, такая головаРастет — живущему мешает?Жму 27. Ее и получаю.Я там живу. И потому не отвечаю,Жильцам рассерженным подобно,Так истерично и так злобно.
МохЯ в году двухтысячном,Лет трех примерно без,Где-то под МытищамиУглубился в лес.Утречко студеное.Для подъема силЯ сел на пень. ВареноеЯичко откусил.Откусил — и солнышкоВосстало наверху.Опрокинув горлышко,Я упал во мху.Зелень-белень, крошево,Кашка, клеверокИ всего хорошегоМного между строк.Между строк, что брошеныПокрываться мхом.Мхом всего хорошегоОбо всем плохом.
Виктор Коваль
книга отзывов
Воплощенное сча…(о герое персональной выставки)
Начну с места в карьер, и начну с того, чем, по идее, надо бы закончить. Начну с того, что Виктор Коваль в моем представлении — это воплощенное счастье, спроецированное то на листок стихотворного текста, то на картинку, то на живого Коваля, стоящего на сцене, сидящего за дружеским столом, говорящего, молчащего, всякого. Само словосочетание «Виктор Коваль» сразу же поднимает мое настроение. Вот просто немедленно.Все, превосходных степеней больше не будет. В нашем кругу это как-то не очень принято. Вот только добавлю еще, что моя жена назвала его как-то — по-моему, очень емко и проницательно — «синкретическим гением», и все, больше не буду. Тем более что и не я это сказал.А теперь я скажу примерно то же самое, но поакадемичней, поспокойней.Устные, рапсодические формы бытования поэтической речи я всегда предпочитал письменным. Я на этом не настаиваю, это, что называется, факт моей биографии. Фактом моей биографии стал однажды и поэт Виктор Коваль, чья вызывающе самобытная поэтика неотделима от его облика, его речевых интонаций, его быта и вообще бытия.Имя его не часто возникает в критических обзорах. Думаю, дело тут в том, что Коваль совершенно не поддается классификации. Что это — лирика, кабаре, балаган, шаманское камлание? Он кто — поэт, художник, артист, чтец-декламатор, базарный зазывала, полесский колдун из Неглинной коммуналки? Это ни то, ни другое, ни третье. И это все вместе. Это Виктор Коваль, уникальное синкретическое явление, воплощенное сча… Господи, я же об этом уже говорил!
Лев Рубинштейнпоэт, эссеист
