Когда деревья были большими, понедельник начинался в субботу, а поэты читали на Триумфальной площади и сотрясали стадионы, — крупная, рубленая, лаконично–яркая и простая, как вещи 1960–х, «лесенка» стихов Роберта Рождественского гремела по всему СССР. Прямота, ясность, честность этой лирики входили в резонанс с эпохой.В стране «переменилось все». Поэта не стало в августе 1994–го. Но на интернет–форумах всплывает: «У кого есть про Роберта Рождественского – шлите. НАДО МНОГО!». Время изменило только отбор. Прежде гремела его гражданская поэзия. Теперь электронные библиотеки выкладывают на сайты стихи Рождественского о любви. И сказочные поэмы о стране, такой маленькой, что ее музыканты играли только на флейтах и скрипках (госграницы не вмещали рояль). И наброски в несколько строк:

Я богат.Повезло мне и родом и племенем. У меня есть Арбат. И немножкосвободного времени…

К 75–летию Роберта Рождественского публикуем тексты из архива семьи поэта. И записки, полученные на вечерах эпохи Политехнического и Лужников.

Роберт Рождественский

Из черновиков

Долгое время мы говорили о своей стране, как принято говорить о покойниках: только хорошее.

Если судить по газетам, то у нас никогда не тонули корабли, не сталкивались поезда и не падали самолеты. То есть, они, конечно, тонули, сталкивались и падали, но сообщалось об этом лишь в случаях, когда умолчать было невозможно: среди пассажиров находились граждане других стран.

Мы существовали, были и — одновременно — хотели казаться.

Казаться лучше, чем есть. Поэтому мир считал нас непонятными, загадочными.Он мог повернуться к нам сразу же после Чернобыля, но ведь страна жила тогда еще по старым пропагандистским меркам. И мы снова попробовали скрыть аварию, всячески преуменьшить ее размеры.

Только во время землетрясения в Армении мы стали для мира такими, какие есть в действительности: оглушенными страшной вестью, плачущими, не делающими вида, что нам все нипочем и что мы все знаем, все умеем и все можем.

Впервые для мира мы повели себя нормально, по общечеловеческим меркам. Всего лишь нормально. (Господи, как это просто, и как это, оказывается, много!) Вся планета пришла к нам на помощь. И выяснилось, что «кто не с нами», тот за нас.Мы — дети жесткого века, воспитанные на том, что существует некое нечто, которое неизмеримо выше таких понятий, как человечность, совесть, любовь, сострадание, милосердие.

Однако сами эти понятия настолько высоки, что выше них, сразу же за ними в человеческой душе начинается мертвое безвоздушное пространство. За этой чертой, за этой границей человек перестает быть человеком.

• * *Ведь говорил же не слишком давно один писатель о том, что иногда ему хочется взять автомат и — от живота. А другой писатель мягко поправлял первого: дескать, ну зачем же «от живота»? Надо — выборочно.

Национализм может именовать себя патриотизмом сколько угодно раз. Однако по сути своей, по законам своего развития он все равно превращается в фашизм. Самый обыкновенный фашизм. Со всеми вытекающими из этой идеологии последствиями. Главным последствием в таких случаях бывает кровь. Это именно она вытекает.

КарьераСняли–назначили.Сняли–назначили…ПеремигнулисьПереиначили.Влево и вправо.Вправо и влево.Перебродило.Переболело.Пересидели.Перестарались.Тихая зависть.Темная радость.Что–то отняли.Что–то вернулиЧуть приподняли.Чуть подтолкнули.Переругались.Переострили.Перепугались.Передохнули.И в рукопашныхперешагнуличерезупавших.