Я стоял у перехода на Шаболовке, когда рядом вдруг остановился чистенький серый «Рено Меган» и из него высунулось лицо европейца. О, лицо европейца вы узнаете сразу! В нем есть лоск, и оно всегда гладкое, и в глазах нет остервенения. С улыбкой и на хорошем английском иноземец спросил, есть ли у меня немного времени, чтобы помочь ему. Да, конечно. Тогда он вышел из машины и оказался респектабельным пожилым господином в отлично сидящем костюме, с серебристо–голубым галстуком, седыми волосами и тем выражением живости на лице, которое присуще людям, живущим в южных странах. Он благоухал дорогим мужским одеколоном. Весело посмеиваясь, он протянул мне визитную карточку, и я, попадая в плен его чар, тут же протянул ему мою. Знакомство свершилось; он предложил сесть в машину.

Доверительно понизив голос, он рассказал мне, что вчера был в ресторане и познакомился с девушкой. Я кивнул понимающе. Они поднялись в номер. Утром — тут в глазах его появилось странное выражением то ли смущения, то ли ужаса — он обнаружил, что в кошельке нет ни наличных, ни кредиток. Вот как. И чего же он ждет от меня? О, всего ничего, он просит одолжить 500 долларов. Через неделю он вышлет мне их из Италии. А чтобы я не сомневался, он хочет подарить мне — тут он обернулся и достал с заднего сиденья большую коробку — прекрасный набор от фирмы Solingen. Торжественным жестом волшебника он откинул крышку, и три десятка вилок и ножей засияли ослепительным желтым блеском. Но это не все! Есть ли у меня жена? Да, есть. Отлично! Мой друг Паоло достал с заднего сиденья кожаный пиджак на плечиках, в прозрачном коконе, и вручил его мне.

Я обалдел. Только что я свободным, никому не нужным пешеходом шел по улице, и вот уже я был ввергнут в сложные отношения, в которых зачем–то мешались ножи, ложки, вилки, пиджак, проститутка, доллары. Я знал, что это должен быть обман, но что прикажете делать с честным лицом мошенника и его дружелюбными темными глазами? Что прикажете делать с его манерами состоятельного человека и мягкими просительными интонациями?

— Э! — сказал я. — М–м–м… А вы заявили в милицию, что вас обворовали?

— Как я могу!? — он даже покраснел. Он был великий актер и вполне мог бы играть в хорошей театральной труппе; но судьба заставила его морочить людям головы на улицах, и он делал это виртуозно, как заслуженный артист республики. — Я солидный человек… У меня в Италии семья… Я был с проституткой… Это немыслимо…— А вы не можете попросить семью выслать вам деньги?

— Что вы… такой стыд… я не могу говорить об этом… Вы сомневаетесь? Я богатый человек и прошу у вас всего–навсего 500 долларов!

— Ну тогда давайте я отвезу вас в итальянское консульство! — предложил я богатому человеку. — Они наверняка помогут соотечественнику вернуться на Родину!При слове «консульство» сквозь благородный загар состоятельного джентльмена вдруг проступила белизна, а в жестах появилось что–то торопливое. Он замельчил. Я настаивал. Ужас через полчаса быть представленным итальянскому консулу овладевал им.

— Я вижу, вы не хотите, — сказал он печально, удрученный моим глупым, непостижимым упрямством. — Ну что ж… я найду кого–нибудь другого… кто даст мне эти несчастные 500 долларов.Мы попрощались, и он уехал.

Его коллегу я встретил через пару месяцев на обочине Симферопольского шоссе. Он стоял у своей иномарки, подняв руку. Я притормозил. В отличие от Паоло, отлично говорившего на английском, этот говорил на ломаном русском.

— Я румынский гражданин! — неожиданно представился он. — Дипломат!

Он сунул мне в окно удостоверение личности с румынским флажком.

Не каждый день встретишь румынского дипломата на Симферопольском шоссе. Я ждал, что будет дальше.

— У меня кончился бензин! У меня нет русских денег! Не одолжите ли вы мне немного рублей?

Я скептически посмотрел на него. Полный мужчина с широким лицом, в хорошем костюме, при галстуке. Видимо, хорошие костюмы и галстуки уже стали униформой уличных мошенников. Без них они не выходят на большую дорогу. Глядя на меня, румынский дипломат улыбался, словно говоря этой едва заметной улыбкой, что он и сам понимает, что поверить в такую чушь невозможно. Дипломаты не путешествуют по России без рубля в кармане. Бензин не кончается у них в ста километрах от Москвы. Но зато он масляно улыбался, а его толстая ряшка с карточки глядела прямо на меня, а под ряшкой стояло убедительное слово «Romania».Он играл гораздо хуже Паоло. В нем не было той убедительной искренности, с которой Паоло предлагал мне ножи и вилки; в нем не было и того прекрасного актерского мастерства, с которым Паоло рассказывал мне повесть о злой проститутке. Этот работал просто. Он считал, что ему достаточно сыграть немного растерянности и помахать пластиковой карточкой дипломата, чтобы люди поверили ему. Нет, ему следовало еще поучиться в средней школе мошенников и почитать о Станиславском, который кричал актерам: «Не верю!». Я извинился перед румынским гражданином и уехал.

Но не следует думать, что уличные мошенники — это всего лишь актеры приятного театра, занимающие наше воображение своими замысловатыми байками. Иногда они способны огреть вас как дубиной по голове и без всяких баек. Такой удар я получил ясным летним днем на Ленинградском проспекте, когда зашел в обменный пункт, чтобы поменять некоторое количество долларов на рубли. В тесной кабинке читала книжку долговязая девушка с грустным лицом. Она с видимым недовольством отвлеклась от книжки, проверила шесть американских бумажек на машинке, а потом подняла стопку рублей и, держа их на уровне своего лица, медленно пересчитала, показывая мне каждую банкноту. Все правильно. Я положил деньги в кошелек, а когда через пять минут достал его в аптеке, чтобы расплатиться за какую–то мелочь, обнаружил там не пятнадцать, а пять тысячных бумажек. Я покрутил головой, сгоняя наваждение с глаз, но их все равно оставалось пять. Пять жалких, скудных, сиротских бумажек там, где должны быть пятнадцать сочных, толстых, богатых.

Я вернулся в будку с неуверенным вопросом: «Девушка, а вы не ошиблись?». Она презрительно пожала плечами и вновь уткнула лицо в книжку. Что она там читала? Романтические истории любви? Справочник шулера? Мемуары Гарри Гудини? Я снова вышел на улицу и опять пересчитал деньги. Ничего не изменилось. Я шел по улице и чувствовал, как мои уши набухают кровью, а в душе зреет гнев. Меня облапошили на ровном месте, обманули как дурака, кинули как лоха. Среди бела дня, посредине родной Москвы! Через минуту я снова вошел в будку, она снова презрительно пожала плечами, даже не желая говорить со мной, и тут дикое, нестерпимое желание просунуть руки в окошко, схватить ее за уши и выволочь наружу охватило меня. Ругаясь, я уже примеривался к ее ушам, но вовремя понял, что еще секунда — и меня заметут за попытку ограбления пункта обмена валюты. И я вдруг заговорил ледяным голосом убийцы.

Какой банк? Где лицензия? Где номера телефонов? На листе бумаги, пришпиленном к фанерной стенке, не было ничего, кроме мобильного менеджера Гриши. Я позвонил ему. Как ваша фамилия, Григорий? Иванов. Хорошая фамилия, хмыкнул я и вслед затем сообщил ему, что его девушка свистнула у меня десять тысяч рублей. Он не удивился. Видимо, знал за ней эту слабость. Я вам перезвоню через пять минут, сказал он, а уже через шесть я получал свои деньги назад. Разоблачил фокус — молодец. Вовремя хватился — получи сполна. Я их понял: мастерам обмана не нужны скандалы.

Девушка даже не извинилась. В ней была какая–то неизбывная, глубокая грусть, словно все мы — мужчины с долларами, женщины с евро, подростки с рублями, дамы со швейцарскими франками — были тенями, скользящими по периферии ее романтического сознания. Я внезапно проникся сочувствием к ее некрасивому лицу и одинокому времяпрепровождению в тесной кабинке. Держа свои деньги в руках, я больше не хотел тащить ее за уши из будки; во мне проснулось любопытство. Я спросил, как ее зовут.

— Мадрида, — покорно ответила она. Я подумал о ее родителях — они наверняка мечтали о прекрасном будущем для дочери и придумывали для нее имя покрасивее. Перебирали по карте города и нашли испанскую столицу. Мадрида! В этом имени была тоска по красивой жизни и наивное желание счастья. Как она попала в этот ларек? Как она дошла до того, что сидит в тесной будке и целыми днями считает чужие деньги?

Я подумал, что она наверняка владеет и другими карточными фокусами, с которыми могла бы выступать в цирковом шоу или даже на ТВ. Она была маэстро. Она обманула меня мастерски, словно окончила школу графа Калиостро и овладела приемами иллюзиониста Кио. Ей пошел бы черный шелковый смокинг и высокий цилиндр, под которым ее длинное бледное лицо приобрело бы драматическое выражение. И легкая тросточка в руках. Когда я уходил, она снова сидела, открыв на коленях книжку, опустив лицо вниз, некрасивая и грустная, как подколодная змея, ожидающая очередного путника на тропе жизни.