Она очень просила начать с того, что 12 марта этого года исполнилось пять лет со дня смерти Виталия Пескова — и об этом не вспомнила ни одна из газет, десятилетиями публиковавшая его рисунки. Я бы представила художника как автора «народного» анекдота: «Доктор, я жить буду?» — «А смысл?». Интеллигентный прохожий — наверняка человек среднего возраста — если вдруг спросить у него, каких современных карикатуристов он знает, вспомнит имена двух художников советской эпохи: Бориса Ефимова и Виталия Пескова. Рисунки Пескова можно увидеть только на сайте, созданном его вдовой. Ирина Ефимовна Коршикова ищет издателя первой книги работ Виталия Пескова. В книгу войдут более двух тысяч рисунков — и столько же способов пережить с улыбкой оттепель и застой…

Как «ушел» архив

— Он рисовал постоянно, — рассказывает Ирина Ефимовна, — бумага и карандаш должны были быть при нем всегда. Когда куда-то шли вместе, я привычно складывала в мою дамскую сумочку несколько листочков бумаги… Всего он создал около 15 тысяч рисунков. Конечно, далеко не все равнозначны, но лучшие его рисунки сделали его по-настоящему народным художником — их знали, их пересказывали… Но сохранилась лишь часть архива. На следующий день после смерти Виталия квартира была разграблена, рисунки исчезли, а через месяц объявились странным образом в московской частной галерее «Муха» — хозяева клуба устроили посмертную выставку. Я в московской квартире жить больше не могла, вынуждена была находиться в Америке и прочитала об этом только месяцы спустя… Вместе с рисунками из однокомнатной квартиры в Черемушках исчезли деньги, которые мы копили на другую квартиру, мебель, посуда, одежда, техника, телевизор, холодильник… Генпрокуратура лишь через пару лет завела уголовное дело по факту разграбления имущества и творческого наследия, о чем официально уведомила меня, и послала дело на расследование в Московскую прокуратуру. Московская прокуратура ответила, что состава преступления не обнаруживает. Какие-то правозащитные организации пытались мне помочь, но теперь, после недавней смерти моего сына, все уже не имеет значения… Его нашли в номере гостиницы «Университетская» — жить нам в Москве было негде, все украдено. Он, почти ребенок, не выдержал этого унижения, оскорбления, в его возрасте кажется, что это навсегда, это только взрослые знают, что все в жизни меняется.

Все мы знаем, что самоубийств не бывает — бывает доведение до самоубийства. Витя, мой сын, оказался тоже очень талантлив: он знал пять языков (русский и четыре европейских), ему сулили будущее талантливого драматурга и литературного переводчика. По Интернету гуляли анекдоты, которые он придумывал. Например, такой: «Умер Билл Гейтс, попал в ад. Архангел ему говорит: «Нет, в твоей программе работает весь мир — тебе надо в рай». Полетел Билл Гейтс в рай и — завис». Еще любимая фразочка моего сына: «Автор благодарит алфавит за предоставленные ему буквы». Безусловно, на его личность оказал определенное влияние Виталий Песков…

Преступление

— Говорили, что Виталий Викторович похоронен на Ваганьковском кладбище…

— Вы затрагиваете еще один совершенно жуткий момент. Виталия Пескова, одного из выдающихся людей нашего времени, подхоронили (не похоронили, а именно подхоронили) к чужим людям. Пока я, выселенная из квартиры, оказавшаяся, по сути, бомжом, из Нью-Йорка пыталась найти пути для захоронения Виталика на Ваганькове (и нашла), кто-то надругался над ним. Художник Вагрич Бахчанян, узнав об этом, воскликнул, что это двойное преступление: оскорбление для Виталия и его семьи, но и оскорбление памяти тех людей, к которым подхоронили чужого для них человека. Мы с Вагричем написали письмо в «Литературную газету» о необходимости поднять вопрос о перезахоронении Виталия Пескова. Если честно, идея принадлежала Вагричу, который очень опекал меня после смерти Виталия. Редакторы Виталия в юмористическом отделе «Двенадцать стульев» Павел Феликсович Хмара и Евгений Обухов старались помочь. Но… ответ Полякова (главного редактора. — Н.С.) был отрицательный.

— Художник, которого всю жизнь публиковали, называли «народным», прожил без регалий и титулов…

— Он не был членом Союза художников, вообще ничего казенного в нем не было. Не имел ничего, кроме призов за рисунки. Но популярность его была столь огромна, что официальные круги не могли этого не замечать. Его знали, его приглашали на разные встречи, он появлялся на телеэкранах как член жюри КВНа, в телепередачах, журналисты брали интервью — все это было. И, конечно, узнавали на улице, особенно на Арбате, где в 80-е годы обосновались художники. Знаете, слава — это как брызги шампанского: со стороны вроде бы красиво, а на самом деле ты мокрый и липкий, и хочется срочно помыться… Но славу Виталик знал — настоящую, народную, неофициальную.

— А в каком состоянии сейчас московский архив Пескова?

— Но есть мой архив. Благодаря работам, которые Виталик постоянно пересылал мне, удалось создать сайт www.peskov.org с 850 рисунками. Я хочу успеть передать архив в какой-нибудь московский музей, не хочу оставлять в Америке, но боюсь, что придется, — ни один московский музей не выразил желания забрать его.

«Мы жили уродливой и очень веселой двойной жизнью»

— …Говорить, что не было самоцензуры, даже глупо — она была у всех в советское время, а сейчас возвращается. Мы жили уродливой и очень веселой двойной жизнью. Были у Виталика «непечатные» рисунки, которые он и не собирался давать в редакции, — их видели лишь сотрудники. Тем не менее какие-то «фиги в кармане» все же публиковались. Так было с рисунком, который мне очень нравился: летит стая птиц, а каждая птичка в клетке. Эти птички каким-то образом залетели на полосу «Литературной газеты», в результате чего раздался высокопоставленный звонок. Не было никаких требований убрать автора, редактора и всех остальных, но весьма назидательно объяснено, что надо балансировать: если публикуете такое, то рядом надо давать что-то для контраста. Вообще было ощущение, что и «товарищам сверху» рисунки Виталия нравились — запрещений на него не поступало. Но он и не был допущен к советской социалистической кормушке: ни квартиры, ни званий, ни должностей, ни студий, ни мастерских, ни именных выставок, ни книг…

…Конечно, он как профессионал выполнял задания редакций: оформить газетную полосу, скажем, к Новому году, к празднику, нарисовать иллюстрацию — это нормальная профессиональная работа. Как говорил известный радиожурналист и редактор Николай Владимирович Литвинов (на голосе которого мы все выросли), дело не в «штоке», а в «каке». А то, что Виталик отказывался от той работы, которая ему не нравилась, — так слава богу, что такая возможность у нас была. Уже в последние годы он отказался работать с одним известным кинорежиссером. Совсем недавно я видела по телевизору, как этот известный кинорежиссер отказался вручать приз фильму, который, видишь ли, слишком большой правдивостью позорит нашу страну. Мне кажется, что нашу страну позорят совсем иные кадры: клетка с Ходорковским и Платоном Лебедевым в суде, английские полицейские, раскрывающие убийство Литвиненко, похороны Политковской, омоновцы с дубинками, избивающие демонстрантов на московских и питерских улицах во время «Марша несогласных», отчаяние людей, которые отдали все деньги за обещанные квартиры…

«Этот мой», «мужик»

— Излюбленный персонаж Пескова — носатый человек, ханурик, из которого, несомненно, вышел герой 90-х Петрович, был не похож на официальных героев советского времени. Скорее смахивает на собирательный образ прохожего или соседа по коммуналке. Есть ли у него прототип?

— Прототип — это каждый из нас. Это в чем-то даже сам Виталик. Он сам никогда не называл своего героя «носатиком», говорил: «этот мой», «мужик»… Но этот «мужик» и здорово «мстил» ему как автору: он буквально кружился, крутился, прыгал у Виталика в глазах, в мозгах, с ним все время что-то происходило — казалось, вот схвати этот момент и рисуй. Виталик закрывал глаза, а этот человечек все продолжал «плясать»…

— Со временем «носатик» стал путешественником — связано ли это с вашим переездом в Америку?

— Конечно. Скажу сразу, что мы совершенно не собирались покидать страну навсегда. Дело происходило в страшные 90-е, когда зарплату и гонорары не платили, магазины «радовали» пустыми прилавками или товарами по «договорным» ценам, причем, кто там с кем договаривался, было непонятно. В то время среднемесячная зарплата в Москве составляла 30 долларов, в Америке за рабочий день платили больше. В Нью-Йорке, в нищих русских газетах… Мы отбыли в Америку, как многие в те годы: заработать деньги на квартиру, дачу, холодильник, машину, одежду — и вернуться домой… Поэтому все наше заработанное находилось в Москве. Туда же я перед отъездом на заработки в Америку перевезла большую часть книг из библиотеки, которую собирал еще мой дедушка. Там же были мои фотографии. Где все это теперь, кто знает. Даже для этой публикации фотографии найти не могу — нет.

«Доктор, я жить буду?» — «А смысл?»

— Пескову принадлежит авторство озорного неологизма «членовоз», фраз «Н.Е. Пойман — не вор», «Доктор, я жить буду?» — «А смысл?». Сколько раз бывало, что ему рассказывали новый анекдот, который он же сам и придумал. Даже обидно бывало: он придумал, а никто этого не знает. Я сама слышала много анекдотов, рожденных из его карикатур. Скажем, сидят два киллера и ждут жертву, беспокоятся: уж не случилось ли чего? А придумалось это из-за моего несносного характера, я все время беспокоилась: и за Виталика, и за сына Витю — даже раздражала этим… Он очень зорко умел что-то увидеть и тут же домысливал, шел по улицам и смеялся — видел за реалиями обыденной жизни допридуманное. А на самом деле это был очень одинокий и трагический человек. Даже по фотографиям это видно…

P.S. «При жизни Виталия не было издано ни одной именно его авторской книги. В подготовленной мной книге 2224 рисунка — жалко, что не поместилось все, что у меня есть. Книга готова, но нужна типография, где печатать книгу, и магазины, где ее потом распространять. Многие сайты объявили, что я готовлю книгу, видно, она будет пользоваться успехом, но как все сделать технически, я не знаю и не умею…»