В номере 90 за 1 декабря 2003 года «Новая» опубликовала кадры видеозаписи, попавшей к нам в редакцию. На ней отчетливо видно, как начинается эвакуация заложников из зала: их выносят на руках бойцы спецподразделений, складывают на ступеньки перед входом, кому-то вкалывают антидоты. Параллельно с этим в Театральный центр проникают люди в штатском, с оружием в руках и белыми повязками на рукавах.
Спустя некоторое время из главного входа выносят еще живого человека: руки в наручниках за спиной, он пытается держать голову, чтобы она не волочилась по асфальту. Его кидают на ступеньки. Потом оттаскивают в сторону.
Судя по тому, как обмякло тело, человек потерял сознание. К нему подходят люди в штатском и с повязками. Среди них — женщина с пистолетом в руке. Она целится в лежащего мужчину. Явственно слышится выстрел, даже видится вспышка.
Опубликовав эти материалы, мы надеялись, что официальное следствие проявит к ним моментальный интерес. Ошиблись: ни звонка, ни запроса. Запросы пришлось посылать нам: с требованием приобщить видеоматериалы к делу. Мосгорпрокуратура не реагировала, и только лишь после наших бесед в Генеральной прокуратуре следствие проявило к газете сдержанный интерес.
В кабинет к заместителю прокурора Москвы был приглашен следователь Кальчук, который и вел дело «Норд-Оста». Разговор получился нервный: Кальчук убеждал всех, что это видео ему даром не нужно, поскольку оно у него есть и там никто ни в кого не стреляет. Пришлось убедить присутствующих здесь же, в кабинете, просмотреть запись. В итоге прокурорские работники (не Кальчук) вскрикнули: «Это другая запись! Смотрите — что-то действительно есть!». И кассета вместе с публикацией «Новой» была приобщена к материалам дела.
Было решено отправить ее на экспертизу: был выстрел или нет. Экспертизу ждали больше полугода. Получили ответ: «Из выводов заключения следует, что звук, зафиксированный на предъявленной видеофонограмме, в момент, когда изображенная на видеозаписи женщина поднимает руку с находящимся в ней предметом в сторону лежащего человека, порожден акустическим событием, источник которого находился вне зоны фиксации исследуемого видеоряда. Указанный звук сходства со стрельбой из разных марок огнестрельного оружия не имеет. На видеокассете факторов, сопровождающих выстрел, не имеется». Подпись — Кальчук.
Перевожу: очевидно, где-то что-то упало как раз в тот момент, когда женщина из спецслужб наводила на лежащего человека какой-то предмет. Наверное — зонтик. Как без зонтика пойдешь на теракт?
Эксперт может и ошибаться. Соответственно, логично предположить, что будет допрошена женщина из спецслужб — та самая, «с зонтиком», которая и расскажет, как все было на самом деле. Но, насколько нам известно, никто по этому поводу допрошен не был.
Не смогли найти женщину в спецслужбах? Допустим. Но личность самого человека в наручниках установили? Следствие отвечает: «Да. Это был заложник Геннадий Влах». Почему тогда заложник в наручниках? Почему тогда его тело кремировали, как и тела террористов? Где материалы вскрытия, установившие причину смерти?
Допустим, все перепутали в суматохе штурма. Но, судя по всему, перепутали и во время следствия. Родственники Влаха не опознали в нем своего мужа и отца — Анна Политковская несколько раз скрупулезно просматривала с ними видеозапись по стоп-кадрам.
Так все-таки: кто был этот человек — террорист или заложник? Кто были эти люди с белыми повязками? И что на самом деле произошло на ступеньках Театрального центра?
Вопросы — принципиальные, но на них следствие не пожелало дать ответы.
Родственники погибших и потерпевшие тоже имеют немало вопросов. Самый главный из которых: ОТЧЕГО ПОГИБЛИ ИЛИ СТАЛИ ГЛУБОКО БОЛЬНЫМИ ЛЮДЬМИ ЗАЛОЖНИКИ? Следствие не дает ответа: официально газ не установлен, кто давал приказ его применять — не известно, почему не проинструктировали на этот счет врачей — не ясно, кто ответствен за плохо организованную эвакуацию — не выяснено.
Из этого далеко не полного перечня вопросов можно сделать только один вывод — никакого следствия и не проводилось. И, скорее всего, потому, что его выводы могли быть катастрофическими.
А сейчас — столько времени прошло, был уже Беслан и много чего еще было, можно тихо и незаметно избавиться от взрывоопасных тайн. Только один вопрос напоследок: случился бы Беслан, если бы «Норд-Ост» был расследован? Кто может взять на себя смелость и ответить: да или нет?
Кстати, на заметку: Беслан тоже никто толком расследовать не собирается.
