Большущий блок «Лебединых озер» английского режиссера и хореографа Мэтью Боурна открыл фестиваль имени Чехова. Без малого 10 лет в Москве ждали этот спектакль, восстановленный недавно в новом составе.«Хорошо, что Чайковский не видел это», — прошептала молоденькая девушка в антракте. Откуда столько консерватизма в 16 лет, непонятно. Чайковскому скорее бы понравилось. Знаменитый критик и теоретик балета Федор Лопухов, тот еще субъективист и консерватор, писал в свое время, что, являясь категорическим противником частичных перестановок классических старых балетов вроде «Лебединого», он согласен с правом балетмейстеров создавать эти балеты совсем заново, заново толковать сюжет, музыку, образы, всю хореографию.Это Боурн — на самом деле не балетмейстер, а театральный и кинорежиссер — сделал. Приятно посмотреть, как телесно предметен был западный хореографический авангард десять лет назад, какое остроумие рождало обычное тело, и как умозрительны новые модные постановки, как подавлен и роботоподобен в них человек.Уподобление птицам — лучшее, что может человек в танце. И «лебеди» Боурна — настоящие лебеди-шипуны. Первый, рисованный, ждет нас уже на занавесе вместо мхатовской чайки — молодой серо-бурый лебедь-подранок с кривоватыми крыльями. Изящно изогнутая лебединая шея длится в танцовщиках от головы до пояса, объемные пушистые бриджи уподоблены лебединым телам. «Лебединые» вылеты на сцену остроумны, нежны и хореографически изобретательны. Танец маленьких лебедей — хит-камео внутри спектакля: лебеди-бесенята, яростно-легконогие, отжигают данс-макабр из рэпа, танца лягушат и василисков.Удовольствие от наблюдения «лебединых» выходок усиливает жесткая режиссерская композиция, решительно перекроенная Боурном на британский лад (коль скоро «Лебединое» — типично русский балет, такой симметричный ответ резонен). «Лебеди» — лишь хор в трагедии вышколенно танцующей Британской империи середины ХХ века. Королева-мать (Серен Кертин) в диоровском роскошном лиловом платье снисходительно любуется своими портретами в духе поп-арта, от скуки стреляет глазами во все стороны, соблазняет офицера, вешая ему орден на грудь, немножко вешается сама и вообще заметно нимфоманит. Ее сын, наследный Принц (Кристофер Марни), влюблен в нее.Боурн создает клип-балет из сцены объяснения матери с сыном, выпивающим с тоски в одинокой спальне (столько поддержек и обводок придумано из каждого пожимания рук!). Дуэт притяжения и отчаяния невозможных отношений прямо отсылает к «Чайке», Аркадиной и Косте Треплеву. (Кстати, «Чайка» Джона Ноймаера в Музыкальном театре Станиславского и Немировича, пожалуй, единственный спектакль, конкурирующий с «Лебединым» в талантливости слияния драмы и балета.)Проститутка для Принца — не выход, хотя Принц даже предпринимает с ней выход в свет, на балет. Из устроенной на сцене ложи Королева, Принц и их спутники смотрят ехидную пародию на классический балет. Веселая подружка Принца (Нина Голдмен) панибратски хлопает Королеву по плечу, предлагает картошку-фри, говорит по мобильному… Королева поводит плечом, бросает презрительный взгляд на сына.С горя Принц убегает из заброшенного дворца. Напивается в баре Swank (в переводе — хвастовство, щегольство, надменность; и игра слов для наблюдательных: swan — лебедь). Встречает наконец родную душу, Лебедя, — ну и что, что любовь пришла в мужском теле. Лебедь Томаса Уайтхеда — широкоплечий мачо с искушенным лицом жиголо, быстро завоевывает сердце Принца энергичным соло.«Черный» дворцовый акт решен как светский бал, взятый в кольцо фотовспышек: вначале папарацци «отщелкивают» дефиле собравшихся и серию танцев. Под треск фотокамер случается криминальный скандал — Принц стреляет в мать, протанцевавшую весь вечер с Лебедем. Этот появился, как в русских сказках: прилетел, ударился о дворцовый паркет — и обернулся молодцем во фраке и кожаных штанах (лондонский шик?). Потанцевать с ним выстроилась толпа красавиц.Одна, в черной бархатной повязке на глазу, с огромным бриллиантом, особенно расстарается, но куда ей до Королевы. Королева в счастливой коме от надвигающегося мезальянса. До беды сына, которому любимый Лебедь больно и издевательски заломил одну руку за спину в форме крыла, — ну что, полетаем? — ей и дела нет. Она летает на черных крыльях. И только после смерти сына обнимает его с отчаянием. А Принцу кажется, что его наконец обнимает Лебедь, приснившийся еще в детстве, в первой сцене балета.«Я всегда зависела от доброты первого встречного», — говорила Бланш в «Трамвае «Желание». О мерцании родной души в случайном знакомом, о вечной погоне за счастьем в мелководье дворцовой и кабацкой жизни поставил Боурн свой спектакль, собравший множество премий, включая премию Лоуренса Оливье. Маленькие лебеди зажигают, как настоящие панки в балетных пачках. Но Чайковскому бы понравилось — музыка умно услышана.До 10 июня, на сцене МХТ имени Чехова.