Я уже говорила о том, что мало кто понимает сегодня хоть что-нибудь в ситуации, сложившейся вокруг такой тяжелой и больной проблемы, как наркомания («Зрачки расширены, проблемы запутаны», «Новая» № 93 от 7 декабря 2006 года). С одной стороны, шесть миллионов наркозависимых, с другой — вечно больные законы, обреченные на смерть через год после их рождения. Что там в них за «передозировка» на этот раз? Почему опять одно за другим мелькают в прессе заявления о том, что чуть ли не «вот-вот» выйдет закон о принудительном лечении, если, как мы уже вам сообщали, в стране просто нет на данный момент медико-реабилитационной инфраструктуры? Если в наличии всего-то «около двух тысяч разного вида наркологических диспансеров, центров, кабинетов»? (Данные начальника Центра общественных связей Федеральной службы РФ по контролю за оборотом наркотиков Николая Карташова.) Для чего вообще оно нужно — принудительное лечение, если любой квалифицированный специалист знает: невозможно вылечить насильно, у больного должна быть собственная мотивация на исцеление?
Спасение?— Мы уже в апреле проведем по этой теме «круглый стол» с экспертами — ведущими наркологами, педагогами, юристами — с представителями тех профессий, кто так или иначе хоть как-нибудь связан с проблемой. А в мае планируем парламентские слушания, — сказала мне автор одного из законопроектов о принудительном лечении наркоманов депутат Госдумы Валентина ИВАНОВА (фракция «Единая Россия»).— Какой вы предусматриваете механизм действий?— Суды будут решать вопросы, это необходимо, чтобы исключить наветы. Смотрите, какая сейчас ситуация складывается: если несовершеннолетний наркоман совершил преступление, то его лечат принудительно. А если наркозависимый не совершил наказуемого деяния, он остается один на один со своей проблемой.— Куда суды будут отправлять этих людей?— Да, вот это правильный вопрос. Необходимо перепрофилировать трудовые лагеря, их огромное количество на территории страны. Надо спасать в первую очередь детей, сделать эту помощь бесплатной.— А почему нельзя сначала создать инфраструктуру реабилитации, сделать эту помощь бесплатной, а уже потом думать о законе? Может, и не понадобится ничего принудительного, если будет квалифицированная бесплатная помощь, родителям будет куда обратиться…— Закон о принудительном лечении даст прежде всего правовую базу всем тем, кто хочет спасти детей. После того как принимается закон, выходит постановление правительства, расписывающее порядок реализации этого закона. Только после этого можно согласовывать вопрос финансирования для строительства инфраструктуры реабилитации, для того, чтобы наркозависимые могли получить своевременную бесплатную помощь…
Защита?— Почему нельзя принять закон о необходимости обеспечения бесплатной помощи наркозависимым, для чего непременно нужно ставить вопрос о принуждении? — спрашиваю я у депутата Госдумы Евгения РОЙЗМАНА (фракция «Справедливая Россия»). Он также готовит законопроект о принудительном лечении наркоманов, но, как объяснила мне депутат Иванова, «никакого отношения к работе друг друга мы не имеем…».— Вот вы зашли, когда я говорил по телефону. Мне звонила Римма Константиновна из Санкт-Петербурга. Ей — 60 лет, ее маме — 80, их избивает 30-летний сын-внук. Он из дома уже все вынес. Принудительного лечения не существует. Вот скажите, куда им идти? Их оставили один на один с разбушевавшимся нарколыгой. Он их в гроб сведет, проколет квартиру и все что у них есть. Если бы было принудительное лечение — обратились бы в суд, по решению суда его отправили бы на лечение! Мне каждый день звонят со всех концов России, плачут, говорят: «Дочь закалывается, сын на игле…». На известных и действительно излечивающих от наркомании врачей — Маршака и Назаралиева — у людей нет денег. Принудительное лечение для наркоманов, особенно для героинозависимых, — это просто единственный шанс остаться в живых. Все последние исследования показывают, что принудительное лечение более эффективно, чем добровольное. Ждать, когда наркоман перестанет колоться и примет добровольное решение лечиться, — это сказки.— В какой стадии сегодня ваш законопроект?— Он идет очень тяжело, там есть несколько вариантов: можно зайти через закон о психиатрии, попытаться сделать поправку. И второй — самостоятельный закон, в основе которого наркосуды по американской схеме. Только начали…— Допустим, закон принят. Где вы видите место для лечения шести миллионов наркозависимых?— Это непременно надо увязывать — принудительное лечение и создание государственной наркологической службы. На Западе такая служба имеет модель коммун. Практика показывает, что этот способ имеет смысл. Да оно везде коммуна: что у нас — «Город без наркотиков», что у отца Анатолия Берестова. Это легче…— Но в вашем «Городе без наркотиков» ребят наручниками пристегивают…— Вот смотрите, как вы разговариваете: «Ребят наручниками…». Фразу выстроили, да? Ваши предложения — бантиками их привязывать?Вот на этом месте, пожалуй, и закончился разговор с депутатом Ройзманом — в беседу проник человек по фамилии Ройзман. Это интереснее…
Страну — в наручники?Придется, наверное, рассказать немножко о моем собеседнике, хотя, скорее всего, подавляющее большинство наших читателей знает о его далеко не однозначной славе. Было время, когда телевизор без конца показывал эту революцию в отдельно взятом городе России: вместе с двумя своими друзьями успешный бизнесмен Евгений Ройзман поднял весь Екатеринбург на битву с наркоторговцами. Он написал книгу «Город без наркотиков», она есть в интернете. События касаются конца девяностых, и именно на это время приходится всплеск его славы. Кто называет его народным героем, кто бандитом, который с помощью антинаркотических акций отмыл свой имидж. Не имеет никакого смысла в этом разбираться сейчас, у меня иная цель: понять, что стоит за этой, как нам всем объясняют, вынужденной мерой — подготовкой законопроекта о принудительном лечении наркомании?— Ваши предложения — бантиками их привязывать? — спрашивает у меня Евгений Ройзман.— Вообще никак, — отвечаю я.— Как вы это себе представляете? 50 человек нарколыг, у многих на душе убийства, не соображают ничего. Большинство из них тяжелее шприца в руках ничего не держали. Пробовали мы без наручников: они заложников берут, они друг друга убивают. Мы — наш фонд «Город без наркотиков» — вытащили тысячи людей. Как наркоманы вообще к нам попадают? Многих же просто в багажниках привозят родители! За всю историю фонда, а длится она с 1999 года, самостоятельно, по доброй воле приходили единицы. Ну не идут сами.— Но если сами не идут, так они физически избавятся, а морально нет. Зависимость психологическую насильно преодолеть невозможно, это любой психолог вам скажет.— Психологи могут вам рассказывать все что угодно. Я не медик. Я увидел следующее. У человека внутри есть защитные механизмы. Просто пока человек колется, он не соображает, эти механизмы не включаются. Без наркотиков у него появляется пауза, у него есть возможность думать, у него начинает голова включаться. Я видел, как меняется сознание. Были случаи: человек раз отлежал на карантине, через какое-то время убежал. Поймали, вернули. Снова сбежал. Снова вернули. А потом вдруг — раз, и что-то включилось в голове: сейчас он академию заканчивает, женился.Другое дело, что мы работаем бесплатно, мы отняли хлеб у огромного количества каких-то наркологов, шарлатанов. У меня для них для всех один-единственный вопрос: расскажите, как это делаете вы, скольких вылечили, как это у вас получилось?— А как это: вы ловите, возвращаете — какие-то юридические основания существуют для этого?— Родители пишут заявление. Они привозят к нам нарколыгу, зачастую наполовину сгнившего, и уговаривают: «возьмите, пожалуйста». А мы не можем, у нас очередь стоит. И вот настраиваем второй ярус, переставляем что-то снова… Ну можно, конечно, отказать. Но он же убьет кого-нибудь!Родители приходят, начинают рыдать, в ноги бухаются — это же надо видеть — по 50 родителей в день. Привезли в багажнике, выгрузили, написали заявление. Все — отмыли, уложили. Пристегнули обязательно — одну руку. По-другому не бывает — это же пострашнее белой горячки. Лежит, его три раза в день отцепят в туалет. Никаких медикаментов. Ломка на самом деле — психологическое явление, это показательные выступления для родителей и журналистов. Когда их лежит там человек 50 в ряд, они друг другу ничего не рассказывают. Судороги бывают, да. Испарина… Ощущения — как при гриппе. Иногда — как при сильном гриппе, и не более того. Героиновые наркоманы не спят, бывает… Но у нас где-то на третьи-четвертые сутки уже начинают спать. Шестые-седьмые — это предел.Карантин — 28 дней. На хлебе и воде. Еще — лук и чеснок. Знаете, когда начинается гон у наркомана, он ни о чем не думает, кроме наркотиков. Но как только у него начинается чувство голода, происходит замещение — он начинает думать про сгущенку, про колбасу. Я этих исследований проводил сотни, со всеми разговаривал, записывал. Так вот, героин отходит на второй план. Охота поесть. Через 28 дней отцепили. И все — общее помещение. Там несколько палат. Море работы просто по обслуживанию себя: стирать, готовить, дрова рубить…— С ними разговаривают? Помогают как-то психологически?— Да никто с ними особо не разговаривает. Задача — следующим помочь…Плохо у нас с Ройзманом закончился разговор. Вежливо, но, по сути, плохо…
Раздвоение— Если вы хотите дискутировать, я буду говорить без конца, у меня примеров тысячи, — сказал мне человек по фамилии Ройзман. Я намеренно повторяюсь, потому что он сам мне позже объяснил, что это две совершенно разные планеты: он — депутат и он — человек. Но это произошло в самом конце, а пока я объясняю, что просто хочу понять, считает ли он все-таки наркоманов больными людьми? Я задаю этот вопрос в ответ на одну из его реплик о том, что «еще ни один наркоман не сдох (!) оттого, что его лишили наркотиков».— Наркомания, — говорит он, — это распущенность, вредная привычка, страсть — все что угодно. Это не болезнь. Если честно, я считаю, что наркоман — преступник, я так вижу, так чувствую и так понимаю. Где и кто видел такую болезнь, чтобы грабить, убивать родителей, в гроб загонять, чтобы самому кайфовать? Да, наркоторговцы страшнее, с ними надо бороться. А наркоманы, что? Бедные-несчастные? Им насильно никто не запихал наркотик, а маленькими их можно долго считать. Всем говорили, всем объясняли, каждый понимал, что он переступает некие грани. Переступил, доигрался — превратился в преступника. А как их называть-то?Мы сидим в Госдуме, в кабинете депутата Ройзмана, который готовит законопроект о принудительном лечении наркоманов. Лечении! Он усиливает, как может, мое восприятие. Говорит:— Опросите наркоманов про такую мягкую травку, от которой ничего страшного не происходит, но на Алтае обкуренный ею расстрелял семью замечательного журналиста Петрова — его самого, жену и двух деток. Может быть, вы считаете, что он больной?— Он расстрелял — он убийца, — говорю я, а сама думаю про манипуляции. Была бы я врачом, он привел бы мне пример убитого врача, учителем — учителя… Национальные, религиозные да любые, в общем-то, конфликты именно по этой модели всегда и разжигаются, просто классика! Наркоманы — все грабят, насилуют и убивают! Подставьте вместо слова «наркоман» другое нужное слово, вспомните историю, «дело врачей» к примеру. Они все были отравителями…Наркомания — страшная болезнь… от нее умер Высоцкий, продолжите этот список на свой вкус.Пытаюсь снова вернуть разговор к законопроекту. У Евгения Ройзмана неожиданно сильно портится настроение. Он даже голову обхватывает руками. Он говорит, что как депутат разговаривал бы иначе, а теперь «мы этой статьей в газете плохо сделаем и мне, и законопроекту…».И рассказывает про две разные планеты внутри себя…
ФорумПсихологи, которым я рассказываю о методах реабилитационного центра «Город без наркотиков», тоже хватаются за головы. И говорят, что сравнивать наркотические ломки с гриппом может только человек, который взялся «лечить врага». Люди в ломке умирают от болевого шока — внутренности как будто распиливаются, боль адская. Не оказывать им никакой медицинской помощи, уложив и пристегнув наручниками, — это значит истязать и глумиться.Психологов не впечатлили цифры, которые я им привела, ссылаясь на Ройзмана, — четыре тысячи выздоровевших в Екатеринбурге. Они мне ответили, что даже в Освенциме люди выживали.Посетители сайта «Новой», обсуждавшие тему после публикации «Зрачки расширены, проблемы запутаны…», говорили примерно то же. Разные там, конечно, были мнения, и не о Ройзмане шла речь, а о точке зрения, которая и без него сегодня, увы, популярна, — суть ее в том, чтобы «заасфальтировать наркоманов», заклеймить их, изолировать. И вот им-то в ответ и шли примеры аналогии из Древней Спарты, недревней фашистской Германии, о совершенно свежей новейшей истории.Нельзя, объясняли ответчики, дискриминировать больных людей, нельзя с человеческими пороками воевать нечеловеческими методами. Читатели наши выложили на форум доклад, который послал Немцову в конце 90-х известный психолог Владимир Львович Леви. Там черным по белому, ясно и аргументированно: не лечится наркомания принудительнно. Пригласит ли господина Леви и других врачей такого уровня на парламентские слушания депутат Иванова, я не знаю… Но знаю точно, что подписалась бы, не задумываясь, под словами «форумчанки Аны»: «Если жить в России, то ко всему обязательно-поголовно-принудительному относиться надо с тройным недоверием, потому как никаких механизмов влиять на процесс или избежать его в России не существует — хватка у власти слишком крепкая и бесконтрольная…».Что же делать с родителями, которые осаждают депутата Евгения Ройзмана? Которым действительно некуда идти? Задачка: была бы бесплатная, но при этом квалифицированная помощь — медицинская, психологическая, педагогическая — что бы они выбрали? Куда бы они детей привезли в багажниках своих машин?
