В нынешней России одновременно есть несколько разных политик. И могучая вертикаль этому не помеха, а совсем наоборот — именно она этот феномен и породила.

Одна политика — это которая в реальности. Ее облик не очень симпатичен, зачастую просто безобразен, но с ней гражданам страны приходится сталкиваться каждодневно в своей жизни.Другая политика — это ее телевизионный образ. Крайне оптимистичный продукт, но бесполезный — в силу своего полного несовпадения с реальностью.Есть и совершенно отдельная политика — это та, которая живет в выступлениях управляющих нашей страной. Эта политика очень продуманная, зачастую кажется умной и весьма привлекательной. Но, увы, несет в себе основополагающий порок политики телевизионной. Многим гражданам она по душе — приятно сознавать, что тобой правят такие милые и заботливые люди.Если пытливые историки ХХIII века, копаясь в архивах, будут знакомиться с жизнью России только по посланиям нашего президента Федеральному собранию, то они увидят триумф народовластия, непримиримую борьбу с чиновничьей коррупцией, расцвет свободной прессы, снятие всех преград для свободного развития бизнеса и зашкаливающее человеколюбие.Тот же эффект может быть вызван и знакомством с литературным и риторическим наследием начальника меньшего ранга — заместителя руководителя президентской администрации г-на Суркова. Его рассуждения не оставляют сомнений в том, что та странная и уродливая политическая система, в которой мы сегодня живем, называется демократией.Присутствие на недавней ХV Ассамблее Совета по внешней и оборонной политике расширило мое представление о создателях новой реальности — среди них оказался и министр иностранных дел РФ Сергей Лавров.

Его выступление перед участниками ассамблеи решительно опровергло мнение некоторых незрелых наблюдателей в России и за ее рубежами, что во внешней политике страны за последнее время появилось много проблем, которые она в значительной степени сама себе создала.Что она в разной степени рассорилась со своими соседями по так называемому постсоветскому пространству, не говоря уж о таких закоренелых «врагах», как государства Балтии. Что невнятные игры в «союзное государство» привели в конечном итоге к охлаждению отношений с Белоруссией. Что СНГ как организация фактически обанкротилась. Что в состоянии глубокой деградации пребывают отношения России с Польшей — самым крупным из «новых» членов ЕС. Что возникли завалы в договорных отношениях с Евросоюзом, европейская общественность все меньше понимает российскую политику (как внешнюю, так и внутреннюю) и все больше ее боится. Что множатся сложности в отношениях с США. Что все труднее складываются отношения с Советом Европы, с НАТО, не говоря уж об ОБСЕ, которая стала объектом систематической критики в основном за «двойные стандарты» в оценке выборов в постсоветских государствах. Что «мюнхенская речь» Путина реально напугала многих людей на Западе, искренне поверивших в то, что это начало новой «холодной войны». Что в Израиле не могут понять, как можно раз за разом принимать в Москве представителей «ХАМАС», которые вовсе не собираются прислушиваться к самым элементарным требованиям России о признании Израиля и прекращении террористической деятельности. Что в мире озабочены неразборчивостью России в продаже оружия странам, сочувствующим террористам. Ну и далее по списку.Многие отечественные, а также вполне дружественно настроенные в отношении России западные эксперты считают, что сегодняшняя внешняя политика России строится по лекалам даже не прошлого, а ХIХ века, что Россия слабо подготовлена к новым мировым вызовам.

Совсем иная картина предстает в выступлении министра иностранных дел России. По Лаврову «у политического руководства страны есть продуманная и проверенная на практике стратегия в международных делах». Это — выбор в пользу «прагматизма, многовекторности и твердого, но неконфронтационного отстаивания национальных интересов». И история последних 6—7 лет (конечно же, имеется в виду отправная точка — 2000 год, когда Путин стал уже не и.о., а полным президентом), по мнению министра, «нас оправдала».Впрочем, к обоснованию необычайной успешности российской внешней политики была привлечена и более глубокая история. Оказывается, нынешнее укрепление России после периода ее «списания как материала для нового территориально-политического передела мира» сравнимо с началом ХVIII века. Тогда спасительным модернизатором страны стал, как известно, Петр I. Теперь, понятно, при Владимире Путине Россия также восстановила свою «внешнеполитическую самостоятельность», причем, как и при Петре, на путях радикальных реформ, которые идут «в русле европейского выбора, но с сохранением вековых традиций». Не совсем, правда, понятно, какие «вековые традиции» имеются в виду, когда говорится о Петре, признанном «антихристом» именно за отказ от них. А также о каком «европейском выборе» идет речь в случае нынешних российских властей, придумавших «суверенную демократию», чтобы отделить ее от обычной, европейской просто демократии.Оказывается, никакого желания использовать энергетические ресурсы как средство политического влияния на мир у России нет. Просто «нам пытаются навязать сомнительный статус «энергетической сверхдержавы», что только способствовало бы закреплению России в энерго-сырьевой нише международного разделения труда».Оказывается, на постсоветском пространстве «разыгрываются геополитические «игры» с использованием такого инструмента, как «демократизаторство». Меряют уровень демократии готовностью идти в фарватере их политики.Оказывается, основной пафос сказанного Путиным в Мюнхене в том, чтобы «продвигать позитивную повестку дня международных отношений».Оказывается, антиамериканизм «опасен и интеллектуально ущербен». Но повинны в его возникновении сами США и их поведение в международных делах.Оказывается, в целом Россия сегодня находится в «благоприятном международном положении» и она «хорошо подготовлена к дальнейшим переменам».И все-таки, хотел этого министр Лавров или нет, но реальность неожиданно прорвалась в тщательно подготовленную речь-симулякр. И два «вектора» нашей многовекторной политики сошлись одной чертой. Ну кто же из сторонников жизненной правды сможет оспорить тезис, что «внешняя политика полностью согласуется с нынешним этапом нашего внутреннего развития»? В том-то и беда.