Дмитрий МЕСХИЕВ — один из ведущих режиссеров среднего поколения российского кино. Тройка Тодоровский—Месхиев—Балабанов в основном и тянет телегу нашего едва живого мейнстрима.Не скажу, что Месхиев снимает ровно (случаются и осечки), но снимает он постоянно. Его фильм «Свои» получил Гран-при Московского кинофестиваля и удостоился слов председателя жюри Алана Паркера: «Ваша страна может гордиться такими картинами».На экраны выходит черная комедия «7 кабинок», действие которой разворачивается и сворачивается… в женском туалете ночного клуба.

— В вашей карьере уже были иронические комедии, среди них отменный трагифарс «Механическая сюита». Но в «7 кабинках» вы «отвязались по полной».— Было весело и легко, насколько процесс киносъемок вообще может быть легким. Что же до сюиминутных решений, то, наоборот, было невероятно трудно. Смешное, особенно ироничное, делать всегда тяжелее.— Известно, если на площадке весело, то на экране…— Да-да, клинически не смешно. Для меня это загадка. Если во время съемок умирают со смеху — плохой признак. Мне не по себе: в сценарии смешной момент, артисты хохочут — жди засады. Но тогда что именно будет смешным? Вот в чем вопрос.— Думал ли начинающий режиссер с большими амбициями Дима Месхиев, когда снимал Мариенгофа («Циники»), Куприна («Гамбринус»), что докатится до комедии в четырех сортирных стенах?— Если бы вы меня спросили 15 лет назад, я бы возмутился: «Этого не будет никогда». Я был молодой, нестреляный кинорежиссер, пытался самовыражаться. С опытом желания самовыразиться поубавилось. И если бы спросили о том же лет пять назад, я уже охотно бы ринулся в подобный эксперимент. Но должен попасться сценарий, заманчивая с точки зрения профессии история.— Понятия «низкий жанр» не существует. А рамки жанра вообще не «жмут»?— Если делаешь жанровое кино, то «рамки», необходимые ограничения дисциплинируют режиссера. Что же касается «низости» жанра… Меня бесит пошлость. Сознательные, преднамеренные подставки. Рассчитанная тупость, дабы приблизиться к дураку-зрителю, — ужасна. Потому что зритель не обязательно дурак. Стараюсь избегать игры в поддавки, любования «нижепоясным» юмором. А низких жанров нет.— Комедия предполагает актерские бенефисы. Вам приходилось «убирать», микшировать комедиантов?— Не приходилось. Я с первой встречи ставил задачи не «играть в комедию». Чем был гениален Евгений Павлович Леонов? Не был паяцем, не дурил брата-зрителя. Существовал предельно искренне, переживал, грустил. Лучшие из актеров не наигрывают. Даже Луи де Фюнес не кривлялся. Несмотря на придуманную маску, утрированность мимики, оставался органичным.— Вы чувствовали в процессе работы, что идете по кромке, на грани фола, когда еще шаг — и рискованное хулиганство скатится в сортирный юмор?— С самого начала отдавал себе отчет: это рискованная история.— Да уж плевков вы не оберетесь…— На плевки мне наплевать, на мнение критиков, в общем, тоже, даже на их сравнения с фильмами Тарантино. Значит, критики чего-то не понимают. Если бы я почувствовал, что в фильме есть пошлость и глупость, сильно бы расстроился. На съемках я сразу предупредил: «Ребята, забудьте, что это женский туалет. Давайте не будем сыпать прокладки в помойные ведра».— Мне показалось, что изначально вас привлекла не столько история, сколько возможность снять фильм в одном месте, ограничить себя до предела 20 метров.— Не просто в одном месте — в комнате без мебели. Честно признаюсь: из спортивного интереса зацепило — смогу ли? Будет ли интересно?— Но для съемок в одном помещении более 40 съемочных дней — не много ли?— Мы избрали игровую стилистику, реализм был бы скучен и кровав. Принцип монтажа — с огромным количеством деталей: рук, ушей, крупных планов. Такие вещи требуют тщательности. Пришлось снять больше тысячи монтажных кадров, когда не только стены отсняты со всех сторон, но руки артистов, уши, затылки. Мучились: стоп, с этой точки мы уже крупно сняли — и кольца, серьги, пистолеты, и характерные движения артистов. Это потрясающий тренинг.— В «Своих» на экране возникало пронзительное ощущение правды событий более чем полувековой давности. Реальность воссоздавалась и цифровой обработкой пленки, цветокоррекцией. Эта картина вроде про современность. А все как-то не взаправду, ощущение «над-реальности».— Это было сверхзадачей. Вроде правда, но понарошку. Нарочитые костюмы, которые не то что нельзя носить, — но это то, что нельзя носить. Гипертрофировано даже для ночного клуба. Ну не бывает таких наркодилеров, которого сыграл Федор Бондарчук. Эта рыжая шуба, под ней белая толстовка с капюшоном, загар, накрашенные ногти, даже длинный лимузин, из которого он вылезает, — все утрированное. Есть у нас киллер, словно сползший со страниц комикса, — весь из шаблонов: черное с белым, красавец, в каждой руке по пистолету. Идиоты, полубандиты-полулюди. В одном помещении — пять трупов. Если без «понарошку», то это трагедия. Поэтому девушку, возникающую в самом начале, я в финале оживил. Чтобы подумалось: может, все они живы? Может, это все игра?Не устаю удивляться профессиональной ненасытности Месхиева. Меняет как перчатки не только жанры кино, но и профессии. Испробовал практически все, кроме операторского дела (отец Дмитрия Месхиева — известный оператор, снимавший фильмы Авербаха, Мотыля, Шпаликова). Даже сериалы снимал, причем на пленку, изобретая в телевизионном кино новые формы антимыльного существования.— Почему вас не привлекает развитие какого-то одного направления в кино, как, допустим, Хичкока или Данелия?— Конечно, было бы здорово сесть на один паровоз «проверенного кино» и гнать на нем по проложенным тобой же шпалам. Мог бы снимать неплохие мелодрамы. Свою «Женскую собственность» не считаю удачной, а зритель ее любит. Ну и слава богу. Когда начинал эту картину, прекрасно понимал, что после пафосных успешных «Своих» берусь за крайне рискованный проект. Но чувствовал необходимость этого прыжка в сторону. Уже начали сыпаться предложения снимать фильмы о войнах разных эпох. Понял, что начну буксовать.— Готовы и к проигрышу?— А как же иначе? Режиссуру в первую очередь считаю профессией, потом уже талантом. Важно быть профессионалом. Талант либо присовокупится, либо — увы. Наш кинематограф страдает от отсутствия среднего кино: грамотного, профессионально сделанного. Либо дешевка, либо потуги на шедевр. Меня поражает, когда режиссер или продюсер изначально задумывают делать шедевр.— Вы росли в атмосфере одухотворенных фильмов 60-х, 70-х, рядом с выдающимися режиссерами «оттепели». Является ли для вас то кино камертоном в профессии, существуют ли параллели с кино нынешним?— Для меня то кино — ностальгия. Как зачитанные книжки. Ныряешь туда с головой, ты — дома. Для меня традиции кино 60-х — живые. Я на нем воспитан. Сражаясь мальчишками, мы не просто играли в войну — в войну из фильмов, которые смотрели. Есть кинематографические вещи, вросшие в подкорку.— Сейчас вместе с вашей кинокомпанией «Черепаха» приступаете к работе над фильмом о Степане Разине, причем не только в качестве режиссера, но и сопродюсера…— Идея фильма возникла у нас с Валерой Тодоровским еще несколько лет назад. Но тогда все ушло в песок, такого бюджета было не собрать. А недавно мне было сделано предложение, от которого я не захотел отказаться. Такого масштабного кино не делал. Да еще про такую древность. Да еще блокбастер…— А материалы, собранные Шукшиным для его так и не осуществленного кинопроекта о Разине, планируете использовать?— По мотивам его романа и будем снимать. Когда Василий Макарович писал роман и сценарий, у него не было исторических фактов, которые есть у нас сейчас. Открылись новые архивы, будут существенные изменения. Но основная канва останется шукшинской.Месхиев продюсировал концерты Курехина. В деревне Посадниково Новоржевского района по его инициативе и на его средства построена часовня. А недавно в параллель своей безостановочной работе в кино занялся рестораторской деятельностью.— Как я успеваю, сам не знаю. Иногда опускаются руки, хочу на все наплевать. Мне нравится работать в кино. Но если так случится, что буду вынужден изменить профессию, я, как Де Ниро в фильме «Схватка», за 30 секунд приму решение. Много иных интересов в жизни. Сейчас с друзьями строим рестораны. Небанальный ресторан, как небанальное кино, — надо придумать, облечь в обертку какого-то смысла, сымпровизировать. К примеру, талантливый ресторатор Новиков придумал салат. Мы любим помидоры со сметаной, а еще больше — соус, который остается на дне тарелки. Так вот он взял и смешал сметану с мякотью помидоров, добавил специй и поместил в стакан с трубочкой. Вот вам небанальное решение банальной вещи. Плюс интерьер. Свет. Звук. А кухня — она и есть пьеса, которую мы «играем».— Дима, вот вы и убедили меня, что как клинический профессионал состязаетесь не с кем-то, а с самим собой. Чем бы вы ни занимались, даже сочиняя ресторан как массовое представление, остаетесь режиссером…