Такое, безусловно, незаурядное событие, как казнь Саддама Хусейна, можно рассматривать с самых разных ракурсов и точек зрения.

Хусейн казнен. Самые серьезные претензии можно выдвинуть с высот эстетической критики. В Средние века казнь куда меньших лиходеев обставлялась значительнее, торжественнее. Поглазеть на священнодейство с палачом приходили семьями, собирались толпами. Это был настоящий праздник для народа. Конечно, тогда не было современного шоу-бизнеса. Но и сегодня аутентичный смертельный номер, без сомнения, мог бы пользоваться головокружительным успехом. Не говоря уже о его огромном воспитательном значении. А тут тайная поспешная операция в тюремной тиши с единственной, притом нелегальной, кинокамерой. Позор, да и только!

На противоположной трибуне противники смертной казни, на этот раз без особого пафоса, повторили свой принцип: смертная казнь – это реликт. Парадоксальным образом эти две позиции сошлись в головах некоторых наших особо пассионарных думцев. Они ратуют за возвращение смертной казни в родное отечество, но против смертной казни Саддама. Диктатор должен быть вечно живым. Любовь к тиранам бессмертна.

Наблюдатели арабской улицы, естественно, заговорили об эффекте и, который придал такой конец низринутому вождю. И с этим тоже трудно спорить. На этой улице свои праздники и будни.

Моральную недостаточность одного высшего приговора отмечают разнообразные противники бывшего сатрапа. Двум смертям не бывать, а одной не миновать – эта логика, которой руководствовались багдадские власти, в данном случае действительно простовата. Сто пятьдесят жителей шиитской деревни, убитые саддамовскими карателями, без сомнения, тяжелейший деликт. Именно за него Саддама и приговорили к виселице. Ну а как насчет сотен тысяч курдов, удушенных газами? А бессчетные жертвы военных авантюр Саддама против Ирана и Кувейта? Конечно, полномасштабный процесс по этим мегапреступлениям мог и должен был стать исторической вехой. Увы, нового Нюрнбергского процесса не получилось.

Весь этот противоречивый дискурс не отменяет главного факта: тиран и диктатор закончил свои дни на виселице. И это очень обнадеживающая перспектива. Тем более обнадеживающая, что в ретроспективе ничего подобного было не найти — до последнего времени. Тираны и диктаторы обычно умирали на троне. От Сталина до Мао, от Франко до старшего Кима или Папы Дока. Даже свергнутым диктаторам и тиранам был гарантирован, образно говоря (впрочем, иногда и буквально), Лазурный Берег. Именно там на своей роскошной вилле прожил отпущенные ему Богом и врачами годы конголезский Мобуту. Угандийский Иди Амин умер в комфортабельной ссылке в Саудовской Аравии. Дювалье-младший (Бэби Док) уже двадцать лет наслаждается благословенным климатом Франции. А тут виселица…

Члены неформального мирового клуба нелюбителей Дяди Сэма непременно сошлются на стечение особых обстоятельств, и они тоже будут правы. Хотя, если подумать, такие стечения происходят в последнее время одно за другим и даже выстраиваются в некий ряд.

В декабре минувшего года, находясь под домашним арестом, от сердечного приступа скончался Аугусто Пиночет. Чилийское правосудие обвиняло его в пытках, похищениях людей и убийствах. Все последние годы он жил под страхом уголовного преследования, спасаясь ссылками на преклонный возраст, болезни и прогрессирующий маразм. Десять лет назад испанская юстиция выдвинула против него обвинения в применении пыток. В 1998 году он был арестован в Лондоне, и палата лордов одобрила его выдачу испанской Фемиде, создав тем самым прецедент. Впервые в истории национальный суд принял решение, отменяющее неподсудность главы государства, настоящего или бывшего, в случае совершения им преступлений против человечности, под каким бы важным предлогом они ни осуществлялись.

В мае 1999 года Слободан Милошевич стал первым после Второй мировой войны действующим главой государства, которому было выдвинуто обвинение в военных преступлениях. Потом он оказался на скамье подсудимых Гаагского трибунала. Тот факт, что приговора он не дождался и умер от сердечного приступа в своей камере, поклонники падшего кумира трактуют в его пользу. Мол, вот герой, натянул нос ненавистной прокурорше Карле дель Понте. Но даже если очень захотеть принять эту романтичную версию, вряд ли такой конец мог привидеться даже в самом страшном сне некогда всесильному югославскому боссу.

В сентябре 1996 года сеульский уголовный суд приговорил две бывшие «железные руки», двух бывших генералов-президентов – Чон Ду Хвана к смертной казни, а Ро Де У к двадцати двум с половиной годам тюремного заключения именно за то, что они пришли к власти и далее практиковали военно-силовые методы.

В марте 2006 года президент Либерии Чарльз Тейлор был арестован и отдан под суд (специальный суд Сьерра-Леоне, заседающий в Гааге). В ноябре 2006 года был арестован бывший уругвайский диктатор Хуан Мария Бордаберри за убийство лидера оппозиции тридцать лет назад, в 1976 году. Мексиканский суд потребовал ареста бывшего президента страны Луиса Эччеверии за кровавый разгон студенческой демонстрации в еще более далеком 1968 году. Верховный суд Чили должен принять решение по просьбе Перу о выдаче авторитарного бывшего президента Альберто Фухимори. На родине он обвиняется в зверствах и коррупции.

Как видим, это весьма пестрая сумма. Одни решения приняты национальными судами, другие международными. В частности, специально созданными трибуналами по расследованию военных преступлений в бывшей Югославии и Руанде. Чаще всего на скамье подсудимых оказываются обанкротившиеся, проигравшиеся в пух и прах диктаторы и тираны. Но не только они. Та же судьба пока еще очень выборочно, но все же постигла и некоторых весьма успешных, «образцовых» правителей-силовиков. Никакие доводы типа «это делалось ради блага страны, стабильности, порядка и так далее» им не помогли. И никакие сроки давности не подействовали.

Повторюсь, это скорее эмпирическая сумма, чем сложившаяся система. Говорить о том, что человечество переболело диктатурами и нашло противоядие от тираний, явно рано. Неприкасаемыми диктаторы и тираны еще не стали, но неприкосновенности они уже лишились. Закончивший свой бренный путь на виселице Саддам наглядно доказывает, что хеппи-энд диктаторам и тиранам не гарантирован.