«Левада-центр» знают все. По газетам-с. Новая книга известного социолога — «книга обсчетов» (точнее, «цифровых» блицпортретов) российского населения в его эволюции 2000—2005 гг. Тираж привычный — 1000 экземпляров. Но это так, к слову.

Сборник статей «Ищем человека» продолжает книгу Юрия Левады «От мнений к пониманию: Социологические очерки. 1994—2000» (2000) — на полевом материале последних лет. Книга тесно связана и с масштабным проектом «Советский человек»: социологи «Левада-центра» исследуют действия и настроения «массового человека» нашей непростой цивилизации с 1989 года.

Названия очерков — «Человек в корруптивном пространстве», «Восстание слабых. О значении волны социального протеста 2005 года», «Человек советский» в эпоху перемен», «Варианты адаптивного поведения», «Механизмы и функции общественного доверия», «Сегодняшний выбор: уровни и рамки».

Менее всего Ю.А. Левада намеревался спорить с заскорузлым курсом истмата. Но данные опросов ставят под сильное сомнение тезис «Бытие определяет сознание».

Похоже, «предметная сфера» вокруг нас меняется быстрее, чем мы сами.

Впрочем, эта алгебра поверяет и социальную гармонию. «Жить стало лучше?». В 2001 году 53% респондентов свидетельствовали: питание их семьи стало хуже, чем было в 1991-м. Одежда — после полной победы над дефицитом — стала хуже у 56% опрошенных.

В 2001 году по сравнению с 1991 годом возможностей получить хорошее образование стало меньше с точки зрения 63% респондентов. И только 8% сограждан считали, что больше.

Цифры — очень коварные и проблемные. Ведь в 2001 году в России уже цвели буйно стипендиальные программы Гете-Института, Британского совета и всяких прочих Фордов-Фулбрайтов. Интернет уже позволял дотянуться до сайтов всех университетов мира с их магистрантскими-аспирантскими-стажерскими грантами. Именно с 2001-го (по подсчетам тех же Гете-Института и Британского совета) русские подростки стали лучше всех в мире сдавать экзамены на сертификаты по языкам.

Но, похоже, по вполне открытым дорогам пошло меньшинство.

Отчаянных данных по мясу и ботинкам для половины России сей факт не отменяет.

В 1992 году 51% респондентов считал, что стране нужна рыночная экономика. И лишь 28% стояли за ее государственное планирование. В 2002-м картина мнений изменилась почти зеркально. 30% — сторонники рынка, 56% стоят за «госплан».

В 1989-м «иметь собственное дело, вести его на свой страх и риск» предпочли бы 9% душ. Тогда это была лишь мечта-идея. В 2003-м таких людей в стране было 10%. Число тех, кто предпочел бы «много работать и хорошо получать, без особых гарантий на будущее», упало с 1989 года с 26% до 22%. А число тех, кто предпочел бы «небольшой, но твердый заработок», выросло с 45% до 54%.

Для концепции книги очень важен очерк «Человек советский» как «человек особенный». С 1994 года по 2003 год число тех, кто верит в принципиальное отличие «постсоветского человека» от людей в других странах, выросло с 21% до 34%. Пропорционально тому росло и число верящих в «наш особый путь».

Продукт 75-ти лет «железного занавеса» (впрочем, корни глубже) — «человек изолированный» — в целом стремится сохранить себя неизменным.

Состояние «подсознания страны» сейчас Ю.А. Левада называет «рутинизацией».

Эффект бурных пятнадцати лет (или один из эффектов, массовый и очень заметный): «Расставание общества (как и отдельного человека) со своими иллюзиями… простым не бывает. …Уровень практических действий и ожиданий шаг за шагом снижался, фантастические ожидания прорыва к новой жизни, изобилию, мировому уровню и т.п. низводились до некоторого улучшения или даже простого сохранения достигнутого ранее. …Такова в принципе прагматическая составляющая рутинизации».

…А при этом число людей, ощущающих себя «совершенно счастливыми», выросло с 1999 по 2003 год в три раза! «Счастливцев» в России было 6% (и цифра не менялась с 1989-го). Теперь их 18%. Это в целом. Среди сограждан младше 20 лет число «совершенно счастливых и почти счастливых» к 2003 году достигло 90%. А среди тех, кто младше 30 лет, — 77%.

Это «ювенильность» и естественный для нее фактор надежды? Это «новый хороший тон»? (Фраза «Все хип-хоп» стала такой же типичной, как для 1970-х — стихи, нытье и портвейн на кухне.) Или количественные изменения в «детях реформ» медленно переходят в качественные?

Мониторинг 2000—2005 гг. не дает ответа. Дает пласт информации к размышлению.