В 1992 году в воюющую Южную Осетию привезли первые десять БТРов. Правда, это были не совсем БТРы. С них сняли башни и продали мирным гражданам в рамках помощи сельскому хозяйству.

Мирные осетины очень обрадовались конверсии. Дело в том, что за год до этого, когда грузины заняли Цхинвал, это была не армия, а полиция. Армии у грузин просто не было. И когда осетины вытеснили грузин из Цхинвала, им нечего было отбирать: много ли оружия отберешь у ментов?

Вытесненные грузины сели на высоты и стали обстреливать Цхинвал. При этом у грузин по-прежнему не было армии. Зато у них были воинские склады СКВО, в которых было немерено снарядов, и они гвоздили по блокированному городу сначала из автоматов, потом из пулеметов, а потом из пушек.

Конечно, осетины очень обрадовались БТРам без башен. БТРы ехали с цветами и песнями. В каждом селе их встречали бараном. На БТРах написали «На Мцхету», и все, кто поел барана и попил вина, грузились на БТР, чтобы доехать до Цхинвала. Поэтому БТРы поехали в Цхинвал не обходной Зарской дорогой, а напрямик, через грузинские посты и села, и так случилось, что, когда первый БТР прошиб блокпост, он по пьяни свалился в канаву и попал в плен со всеми, кто на нем ехал, включая остатки барана и вина.

— Когда мы узнали об этом, — рассказывает бывший футболист Валерий Чочиев по кличке Пеле, — мы стали брать заложников-грузин, чтобы поменять их на наших. И вот я прихожу туда, где их держат, и вижу там девочку лет тринадцати. И ко мне бросается ее отец и кричит: «Спаси мою дочь!». Я сразу решил эту девочку отдать.

Чочиев забрал девочку и повез ее к посту миротворцев, сидевших меж двух сторон. Туда уже сбежались осетинки, знавшие, что их мужчины в плену. Как только они увидели Чочиева с девочкой, они побежали к нему и закричали, чтобы он ее не отдавал, пока им не вернут мужей. И тут с другой стороны — с грузинской — прибежала мама девочки. Она бежала, распихивая солдат и осетин.

— Она обняла дочку и закричала: «Будь проклята эта война! Будь проклят Гамсахурдия!» — говорит Чочиев, — а наши женщины бросились к ней и хотели ее побить. А потом они все вместе обнялись и стали рыдать. Они рыдали и кричали: «Будь проклята эта война!».

За пятнадцать лет замороженного конфликта население Южной Осетии уменьшилось с 70 до 30 тыс. человек. Я еду в Цхинвал по щебенчатой Зарской дороге, и горы под нами похожи на куски разваренного мяса, встающего из свалявшейся пенки облаков. Далеко под облаками — короткая дорога через грузинские села, по которой мы не поехали, чтобы не подвергнуться той же участи, что опившийся БТР.

Водитель джипа наставительно говорит:

— Президент Кокойты — опора народа. Весь народ — за нашего президента.

Всегда любила людей, которые знают за народ. Особенно когда они работают в охране президента.

Грузия утверждает, что своей независимостью Южная Осетия обязана России. Россия согласна с Грузией в этом вопросе. На самом деле независимостью Южная Осетия обязана своему народу.

История ее независимости началась 23 ноября 1989 года, когда многотысячная демонстрация сторонников Гамсахурдия двинулась на Цхинвал, чтобы провести мирный митинг. Ну вы это себе представляете. Распадающийся Союз, анархия, Муссолини по имени Гамсахурдия, требовавший свободы для грузин и рабства для всех других живущих в Грузии, и дискуссии о том, что делать с инородцами: убивать или только кастрировать?

И мирный митинг.

— Мы знали, что митинг идет, — рассказывает полевой командир Бала Бестауты, — но оружия у нас не было. Только часа через три подвезли стальные прутья. Мы сцепились локтями возле кладбища и перегородили им путь. Думали, что умрем там, нас-то было три десятка. Мы три дня простояли, но грузины взяли и ушли. Куртку мне порвали, до сих пор жалко куртку, я ее из Германии привез.

После митинга Бала и товарищи взломали где-то оружейку и стали шариться по высотам. Иногда натыкались на шарящихся грузин. Оружие доставали кто как мог. Из местного музея промыслили даже пулемет Дегтярева.

Грузия упразднила южноосетинскую автономию, а Южная Осетия заявила о выходе из состава Грузии.

6 января 1991 года жители Цхинвала проснулись ночью от лая собак. В город были введены части МВД. Российские внутренние войска ушли, написав на казарме: «Простите, осетины, вас предали».

Сопротивление вспыхнуло немедленно. По городу бегала свинья, на свинье было написано «Гамсахурдия». Кроме свиньи, были и более существенные меры.

— Ко мне приходит пацан 13 лет, — говорит президент Эдуард Кокойты, — у него в подъезде стоял милиционер с собакой, автоматом и пистолетом. Так этот парень выпросил у соседей кошку и бросил в собаку. Собака рванулась, милиционер за ней, а пацанчик схватил оружие — и деру. Старшие у него забрали все, а он ко мне прибежал жаловаться. «Хоть бы пистолет оставили», — говорит.

Вообще-то грузины были первая в мире оккупационная армия, вооруженная собаками. БТРы и танки в этой армии были редкостью, и поэтому день, в который осетины подбили танк, до сих пор остался в народной памяти.

— Помнишь, это было в тот день, когда ты подбил танк, — напоминают моему собеседнику Дмитрию Медоеву, который тогда был археологом, а теперь — представитель президента Кокойты в Москве.

Это было большое событие для маленькой войны. Наверное, еще куча народа хотела бы подбить грузинские танки, но их не хватало на всех желающих.

Зато были блокада и минометы. Есть было нечего, жители уходили из города по Зарской дороге, которая тогда была тропой, и однажды грузины ловили их там целый день и расстреляли всех, кто прошел: 36 стариков, женщин и детей.

Вмешательство России в конфликт заключалось в том, что руководителя республики Тореса Кулумбегова пригласили на переговоры в российский штаб и сдали с рук на руки грузинам.

Утром после приезда участник тогдашней войны Урузмаг Джиоев показывает мне места прошлых боев. Урузмаг совмещает руководство гимназией с должностью начальника штаба 5-го батальона. Урузмаг привозит меня на северную окраину города, к Эргнети, и говорит:

— Это Южный фронт.

На Южном фронте дремлет пограничная служба, да у белой «Волги» орет толстая осетинка: «Волга» только что проехала через грузинский пост, и там ей дали, и хорошо дали, прикладом по капоту — вмятина та еще.

Через пять минут приезжаем на окраину, к Кехви.

— Это Северный фронт, — говорит Урузмаг.

От Северного фронта отъезжает «скорая»: грузины на посту избили машину с проезжавшими сельчанами. У одного тяжелейшая черепно-мозговая травма.

Дальше всего от города расположен Западный фронт. Это целых семь километров. По дороге туда мы поднимаемся на одну из высот. Цхинвал лежит, как пельмень на тарелке, в окружении всех своих четырех фронтов и высот, господствующих над городом. Теоретически Цхинвал возьмет любой профессиональный полк. Практически это не получалось у грузин уже дважды. В виду всех четырех фронтов Урузмаг объясняет мне суть мировой политики.

— Это очень правильно, — говорит Урузмаг, — что в Москве проверяют нелегальных грузин. Это ведь от них идут миллиарды, которые убивают наших детей. А там у вас проводят оплаченные демонстрации в защиту грузин. Это все платят американцы, чтобы насолить России.

В общем-то, у Урузмага Джиоева совершенно те же взгляды, что и у президента Путина. С той только разницей, что за взгляды Урузмага будет умирать Урузмаг. И за взгляды Путина тоже будет умирать Урузмаг.

О чем мне не говорят — так это о том, что накануне в лесу подорвался грузин. Он собирал дрова на зиму, и мина оторвала ему обе ноги. Избитый осетин — это сдача за грузина.

Сдачу с избитого осетина получаю я: спустя два дня я возвращаюсь из Грузии через пограничный пост в Эргнети. Довольно поздно. Обе стороны предупреждены о приезде, но пока все сговариваются по мобильникам, хлопцы в окопах понимают оживление на грузинском посту по-своему: начальство приехало! И радостно дают очередь по посту. Грузины закидывают меня в машину и рвут когти.

Это очень хорошая модель локального конфликта: всегда можно договориться с главным, но как договоришься с тем, у которого есть автомат и нет начальника?

Как я уже сказала, главной особенностью осетино-грузинской войны 1992 года было то, что у грузин не было армии, а у осетин — оружия. Его не было до тех пор, пока премьером республики не назначили предпринимателя из Северной Осетии Олега Тезиева.

Тезиев — самый уникальный грабитель, которого я знаю.

Что можно ограбить?

Булочную. Дом. Банк.

Премьер Республики Южная Осетия Олег Тезиев ограбил воинские склады в Северной Осетии, позаимствовав там 20 БТРов и 20 «КамАЗов» с патронами. За это дело он потом еще отсидит в российской тюрьме, а менты и партнеры за это время заберут принадлежащую ему недвижимость в Москве; Южную Осетию, собственно, и содержали на доходы от ее сдачи. Другим источником госсредств были фальшивые авизовки.

— Моим уголовным делом я горжусь, — говорит Тезиев.

В 1992 году в зону конфликта были введены миротворцы. Кулумбегов сидел в тбилисской тюрьме. Хозяевами республики стали вчерашние спортсмены и комсомольцы. Ни один из них не погиб своей смертью.

Гри Кочиев попал под лавину, когда шел в Северную Осетию за оружием. Главу осетинского ОМОНа Вадима Газзаева расстреляли бандиты, заманив в ловушку. Замминистра обороны Алана Джиоева (Парпата) пригласили в ОМОН и расстреляли за смерть Газзаева. Как-то брат Парпата изнасиловал финку, привезшую в республику гуманитарную помощь.

Москва не обращала на миниатюрную закавказскую Чечню ни малейшего внимания.

— Я полгода ездил то в Москву, то во Владикавказ, — говорит мне один из тогдашних руководителей, — просил, чтобы в ваши тюрьмы сажали наших бандитов. Мы даже были согласны за них платить, а мне все говорили: «Нельзя. Вы другое государство». В конце концов я плюнул, написал список, позвал Газзаева и сказал: «Этих — расстрелять».

Между тем к власти в Грузии пришел Шеварднадзе, и война между Южной Осетией и Грузией угасла по причине того, что теперь в Грузии не было не только армии, но и государства: нельзя ведь воевать с государством, которого нет. Вместо государства была контрабанда. В Эргнети расцвел рынок; доходы Цхинвала оценивались в 300 млн долл. в год, и вся элита республики разделилась на власть и оппозицию. Идейная разница между ними была та, что власть имела в контрабанде законную долю; оппозиция приходила на таможню с автоматами и забирала свое сама.

В 2003 году в Грузии произошла «революция роз». Восстановление грузинского государства со всеми причитающимися государству атрибутами, в том числе территориальной целостностью, стало естественной задачей Михаила Саакашвили.

В августе 2004 года грузины вошли в Южную Осетию. Они блокировали Цхинвал, но взять его не смогли. Сейчас грузины утверждают, что хотели лишь восстановить контроль над грузинскими селами; в это трудно поверить. Какая армия не мечтает о победе над городом, который — как мышь в стеклянной банке?

После этого президент Саакашвили сделал в отношении Южной Осетии совершенно то же, что президент Путин в отношении Грузии: он объявил экономическую блокаду. Контрабанда иссякла, и единственной опорой Цхинвала стали деньги Москвы. Пытаясь выдернуть гвоздь, Саакашвили засадил его по самую шляпку.

Скоро в Южной Осетии выборы, и на здании, в котором сидит президент Эдуард Кокойты, табличка: «Избирательная комиссия». Это очень правильный подход к выборам. Ведь народ все равно за Кокойты, как читателю уже известно от президентских охранников.

До Кокойты президентом республики был Людвиг Чебиров. Его выборам помог полевой командир Валерий Хубулов, и добро не осталось безнаказанным: в конце 90-х Хубулова расстреляли во Владикавказе.

Эдуарда Кокойты поддерживала оппозиция: братья Ибрагим и Джамбулат Тедеевы. (Про осетинскую оппозицию см. выше.) Кокойты оказался гуманнее предшественника. Тедеевых не расстреляли, а просто выслали из республики. (23 октября Ибрагима Тедеева расстреляли во Владикавказе. Перед тем как киллер умер, охрана успела его допросить. Южная Осетия тут ни при чем: таможенные разборки. — Авт.)

— Про ваш конфликт с Джамбулатом многие говорят: «Кокойты «перебил крышу» с Джамбулата на русских полковников», — спрашиваю я президента.

— На Кавказе часто тот, кто стоял рядом, начинает кричать: «Это все я сделал», — отвечает Кокойты. — В республике начался беспредел. Люди, которые были моими сторонниками, стали ходить с оружием и говорить: «Теперь мы вместо них». Если бы я был слабовольным, этим бы давно воспользовались грузины. Они все время пытаются навязать нам имидж преступного клана.

При прежней власти людям не доставалось ничего. Помимо безусловной личной храбрости (президент Кокойты сам воевал, и неплохо воевал, не только в 1992-м, но и в 2004-м), Кокойты отличается от своего предшественника еще одной важной вещью: он платит зарплаты и строит дороги. После его избрания в Цхинвале появились свет и тепло, доходы населения возросли вдвое (а цены — вчетверо). И, разумеется, президент Кокойты всецело разделяет взгляды президента Путина.

— Мы полагаем, что грузины будут проводить операцию по моей ликвидации, — говорит он, — а потом заявят на весь мир, что меня ликвидировала оппозиция. Нам очень трудно разговаривать с людьми, которые являются марионетками в руках США.

— Простите, Эдуард Джабеевич, — говорю я, — но Грузия не получает пенсий и зарплат от госдепа, а премьер и министр обороны в ней не американцы. Если Саакашвили — марионетка, то кто тогда вы?

И президент Кокойты (напомню, лично лезший под минометный обстрел в 2004-м) отвечает мне совершенно по существу:

— Наш народ подвергся двум геноцидам. Если исходить из сложившихся реалий и исторического прошлого, никто, кроме России, не в силах гарантировать независимость Южной Осетии.

Границу между Южной Осетией и Грузией я пересекаю пешочком. Осетинские пограничники спокойно дремлют; на нейтральной полосе окопы чередуются с пустыми цистернами из-под бензина: это развалины огромного эргнетского рынка.

Грузинских пограничников гораздо больше, среди них наблюдаются особи в шерстяных масках. Они похожи на российских солдат в Ингушетии: так же агрессивны и слегка напуганы.

Визы у меня нет, и я час ошиваюсь у блокпоста, ожидая приезда важного чина из грузинского МГБ. Чин приезжает с сообщением, что ему приказано оказывать мне всяческое содействие.

— А виза? — говорю я.

Мне машут рукой.

Я сажусь в машину. Через двести метров — пост российских миротворцев, БТР и танк. Становится понятной нервозность грузин: они между осетинами и миротворцами — как котлета в гамбургере. Становится понятной и беспечность осетин. Да, Цхинвал — как пельмень в тарелке: иди и возьми. Но то, на что легко нападать, легко и оборонять. При наличии патрулей на высотах сюда невозможно скрытно перебросить сколько-нибудь крупное соединение. И военная операция грузин может обернуться главным кошмаром современной армии — сопротивлением умирающих за родину партизан, натренированных российскими инструкторами и вооруженных неограниченным количеством российского оружия.

Один чеченец объяснял мне взятие Грозного в августе 1996-го.

— Понимаешь, мы больше хотели умереть, чем ваши — жить.

Через час я приезжаю в Тбилиси. Я не была в нем два года. Для того чтобы видеть, что Грузия — демократия, достаточно въехать в город Тбилиси. За два года это стал другой город. Сытый, европейский, довольный, с рекламой, вывесками, светской жизнью и сверкающими дверями отелей. Это столица страны, экономика которой растет на 9% в год при отсутствии нефти и газа, но при наличии враждебного ближайшего соседа и серьезных территориальных проблемах. Такой рост обеспечивает лишь один ресурс в мире — свобода.

В Грузии наполовину сокращен госаппарат и втрое — количество налогов. В Грузии отменены пошлины, ликвидирована ГАИ и на 80% уволены прежние сотрудники милиции и прокуратуры.

У этой замечательной демократической страны есть одна маленькая проблема — 30 тыс. осетин в Южной Осетии и 80 тыс. абхазов в Абхазии, которые хотят не демократии, а независимости. Позиция Грузии сводится к тому, что, как только российские миротворцы уйдут из Южной Осетии, все само рассосется.

— Мы не хотим решить эту проблему с помощью силы, — говорит замминистра обороны Грузии Мамука Кудава. — У Грузии есть два приоритета: решить замороженные конфликты и попасть в НАТО. В Южной Осетии нам противостоят около двух тысяч официальных бойцов плюс неофициальные. Когда тебе дают оружие, а денег у тебя нет, начинаются стрельба и разборки.

— Кстати, о разборках, батоно Мамука, — говорю я, — вчера я видела избитого осетина. Простого мужика из села. Его избили, потому что накануне грузин подорвался на мине. Согласитесь, однако, что мину в лесу клали неизвестные отморозки. Но осетина на блокпосту били служащие Грузии. В масках.

— Это возмутительно, — говорит Кудава. — Я разберусь.

И смущенно прячет глаза.

Грузия хочет восстановить свою территориальную целостность. В Абхазии и Осетии это называют фашизмом.

Ни одна сторона не хочет войны; каждая врет. Врет не только миру, но и себе, что очень плохо; вранье на войне — признак слабости. Количество этого неэвклидова вранья, как сумма углов треугольника, в итоге больше 180 градусов.

Президент Путин полагает, что Грузия — это марионетка США, и упорно балуется со спичками во дворе соседа, забыв, что дома у него стоит бочка с бензином. Президент Кокойты полагает, что грузины хотят его убить. Президент Саакашвили полагает, что как только русские миротворцы уйдут из Абхазии и Южной Осетии, проблема решится сама собой.

Парадокс в том, что, пока существовало квазигосударство Шеварднадзе, Южная Осетия была частью Грузии, а когда к власти пришел Саакашвили, он сам толкнул осетин в Россию.

Сейчас Цхинвал живет на деньги Москвы. Игрушка эта недорогая. При населении в 30—40 тыс. человек Южная Осетия не может обойтись России больше десятки в месяц; яхта президента Путина куда дороже. Нефти в Южной Осетии нет, перспектив — никаких. Кто будет покупать местные рудники, если туда — через границу — надо везти взрывчатку, а обратно — тоже через границу — надо везти драгметаллы? Нет в мире форума в Сочи, который заставит бизнес вкладываться в подобный геморрой.

По сравнению с расцветающей экономикой Грузии это путь в никуда.

Никто не хочет войны — но вот простейший сценарий. В Гори неизвестные диверсанты взрывают школу. Или роддом. Президент Грузии вынужден ввести войска в Цхинвал.

В Цхинвале грузины либо терпят поражение от осетинских боевиков, либо побеждают с потерями, неприемлемыми для страны, декларирующей западные стандарты. Боевики перерезают дорогу, которая соединяет Восточную Грузию с Западной, или в крайнем случае долбают нефтепровод в Гори. Ликующая Россия выключает у агрессора свет и газ.

И где тогда будет расцветающая Грузия?

И еще одна мелочь. Грузия сейчас платит по счетам Звиада Гамсахурдия. За фашистский режим; за дискуссию о правах инородцев; за списки цеховиков, с которыми члены «Мхедриони» входили в Сухуми; за сожженные осетинские села. Того режима давно нет, а проценты капают.

Президент России призвал защищать права «коренной национальности» на рынках, а ГУВД Иркутской области озаботилось проблемой нелегалов с Северного Кавказа. Северный Кавказ далеко от Иркутска, и в Иркутске не знают, что Северный Кавказ пока является частью России.

Ну, вы поняли аналогию.