По дороге из Баффало в Бостон мы решили, что пора в Россию. В Москву нам уже не светит, она осталась далеко позади, где-то в штате Айдахо, на северо-западе США. В Санкт-Петербург мы, возможно, еще попадем, если дотянем до Флориды. А вот в Россию надо сворачивать прямо сейчас.
В Америке, чтобы найти населенный пункт, затерявшийся, к примеру, где-то на северной окраине штата Нью-Йорк на границе с Вермонтом, абсолютно недостаточно знать его название. Общественного транспорта в нашем понимании, типа рейсового автобуса, нет ни в городе, ни в деревне. Нужны номера дорог, по которым придется ехать. А значит, нужен навигатор или ноутбук с интернетом, или на, худой конец, хороший подробный атлас. Все это есть в доме на колесах американского дальнобойщика Евгения Гречко (что б мы без него делали!), который как раз звонит откуда-то с другого конца континента:
— Ребята, там, где вы сейчас, есть Рашн-роуд — Русская дорога…
— Что, такая плохая?
— Так называется. Сворачивайте на двенадцатую, потом на № 28, потом на 438-ю. Деревня называется Россия.
Едем! Узкий, в один ряд, проселок, гладкий не по-нашему, петляет по некрутым холмам в осеннем подмосковном лесу. Вот и указатель: «Россия — 3 мили». Почти дома! Одноэтажные домики с открытыми гаражами на две-три машины, пузатые оранжевые тыквы у входа (хеллоуин на носу), ни одного забора и абсолютно неуместные при таком-то названии звездно-полосатые флаги на фронтонах и флагштоках. Есть, правда, и парочка бревенчатых особнячков, ну, слава богу, а то уж совсем все как-то не по-русски. Хотя — стоп! — не бревна это вовсе, тот же пластик.
Перекресток, столб с указателями-стрелками: Russian road, Poland (значит, и Польша где-то рядом), остальное, правда, непривычно ни слуху, ни глазу.
Молодая женщина верхом на трескучем тракторишке стрижет лужайку возле соседнего дома. Завидев незнакомцев, вторгшихся на частную территорию, подкатывает, глушит мотор, охотно подтверждает: да, это деревня Россия, Рашн кантри. Показывает на столб со стрелками — самый центр. Говорим, что мы тоже из России. Удивляется: «Раша?». Потом догадывается: «О, кантри!» (страна) — и удивляется еще больше. Да, давненько не ступала нога русского человека по деревне Россия…
В деревенской церкви мы эту историческую несправедливость исправили, оставив заметный след. Над распахнутыми настежь дверями табличка: «Russian union church». Основана аж в 1818 году. Что русская церковь — понятно. А что значит «union»? Союзная? Кого с кем? И спросить не у кого — ни души. Слева у входа — кухонная плита, какая-то хозяйственная утварь. Само помещение, где проходят службы, похоже на класс в деревенской школе, с большими квадратными окнами, обшарпанными скамьями для прихожан и чем-то вроде кафедры для священника. Ни алтаря, ни иконостаса. На столе — раскрытый гроссбух с фамилиями и цифрами.
Юра Гейко через пять минут уже передавал в Москву репортаж о том, как в американской деревне Россия, зайдя в русскую церковь, экипаж «Автоликбеза» расписался в книге почетных гостей.
Жаль, с английским у нас бедновато. Узнали бы прихожане гораздо больше о нашей кругосветке. А так получилось вроде «Здесь был Вася»…
P.S. Пилигримы, достигая берегов Нового Света, наверное, кричали: «Земля!». Нам впору кричать: «Вода!». К вечеру мы доехали до Бостона, столицы Новой Англии, то есть пересекли Америку с запада на восток, от океана до океана. Бостон называют колыбелью американской революции. Да-да, революции. Революция не обязательно заканчивается демократией, но демократия обязательно начинается с революции. О Бостоне, где зарождалась современная Америка, — наш следующий репортаж.
