Иса Арчаков, старший следователь Сунженской районной прокуратуры Ингушетии, — человек сплошных «не». Неуступчивый, несговорчивый, непонятливый, немногословный и невеселый. Ему очень нездоровится, и встретил меня на скамеечке во дворе Сунженской районной больницы. От нервотрепки, которая длится уже больше года, слег с сердцем.

— Думаю, меня все равно уволят. Рано или поздно. Руководство республиканской прокуратуры объявило меня «ненужным балластом», — произносит Иса Магомедсултанович грустно. — Но надо бороться до последней возможности. Все, что творится, — классические признаки «превышения власти», этого состава преступления…

Куда вторгся 52-летний следователь Арчаков? Что привело его к полному разладу с системой, в которой он провел почти всю свою профессиональную жизнь?

«Паводковое» дело

Иса Арчаков — тот самый следователь, который вел дело о хищении «паводковых» денег.

Это принципиальное для Ингушетии дело, суть которого в следующем: в 2003 году тут случилось наводнение — пострадали сотни семей. Федеральное правительство обязалось восстановить дома и компенсировать понесенные убытки — с этого момента и закрутилась воровская карусель. «Паводковые» деньги быстро стали в республике главной темой разговоров, слухов, сплетен — и не без причин.

На глазах у всей Ингушетии у одних ее жителей вдруг ни с того ни с сего вырастали новые красивые особняки за высокими заборами — и эти люди не были пострадавшими от наводнения. Другие же до сих пор готовы показывать свои размытые и так и не восстановленные лачуги. Документов о присвоении «паводковых» денег, конечно, никто не видел — это невозможно в условиях нынешней ингушской реальности, где абсолютно оборвана связь между властью и народом. И значит, у слухов были все основания крепнуть и множиться.

Отличие Исы Арчакова от остальных в том, что он документы не просто видел — он их писал.

— Получилось так, что на некоторое время я уходил из прокуратуры, — рассказывает Иса Магомедсултанович. — Но после нападения боевиков на Ингушетию в июне 2004 года меня упросили вернуться — не хватало людей, дела месяцами лежали без движения. Когда я опять приступил к работе, мне дали прежде всего экономические дела — потому что я был опытнее в этом, чем другие. К тому же эти дела никто не хотел брать.

11 августа 2004 года Арчаков принял к производству «паводковое» дело — не просто трудное, но и политическое: цепочки уходили на самый верх республиканской чиновничьей пирамиды. Работал следователь долго и нудно. По-другому было невозможно: огромный объем финансовой документации, большое количество пострадавших…

— Это дело — как математическая задача, — объясняет Арчаков. — Суть деяния состояла в том, что были составлены подложные списки на вымышленных пострадавших. Списки утверждались правительственной комиссией. Потом они попадали в сберкассу на оплату. За получение «вымышленных» денег расписывались конкретный контролер и кассир сберкассы — им и предъявили обвинение.

Из объяснительной И. Арчакова прокурору РИ М.-А. Калиматову: «…Преступление совершено путем предоставления подложного списка… с подложными печатями и подписями должностных лиц… Хищение совершено путем подделки 72 расходных ордеров… паспортные данные вкладчиков, большинство которых дети школьного и дошкольного возраста… указанные в ордерах, явно не соответствуют ни их возрасту, ни местожительству…».

Эта объяснительная написана в феврале 2005 года — уже когда на Арчакова покатилась бочка из республиканской прокуратуры. Формально недовольство следователем было оформлено таким образом, что он «заволокитил дело», слишком долго работает над ним. Ему объявили выговор, позже — еще один, а потом и «неполное служебное соответствие».

За что? В экономических делах скорость раскрытия — не главный показатель. Настоящая причина недовольства была в том, что Арчаков слишком глубоко копал, а требовалось закрыть дело и передать его в суд на стадии «стрелочников». Пусть будут виноваты кассир и контролер, а близкие президенту Зязикову чиновники пострадать не должны.

К тому моменту дело защиты республиканских чиновников перешло в надежные руки. В Ингушетии сменился республиканский прокурор. Предыдущий, Белхароев, сдал дела Калиматову, кандидатуру которого долго и настойчиво лоббировал в Москве президент Зязиков. Почему лоббировал? Ведь и Белхароев не отличался какой-либо строптивостью…

Жесткая клановость — суть нынешней ингушской системы власти. Белхароев ей никак не мешал, но Калиматов — он совсем «свой» человек, близкий родственник Зязикова.

С приходом Калиматова, конечно, началась перетряска старых дел и прежних людей: стали заниматься вычищением городских и районных прокуратур от «не своих».

— Что это значит: «не своих»? — спрашиваю Ису Арчакова, жертву этой чистки.

— Мне прямо говорили: надо освобождать место, — отвечает следователь. — Ты — «не свой», из Малгобека, Калиматов — из Сунжи. То есть из этого района. У него тут много родственников, надо пристраивать. Калиматов берет управляемых — неграмотных, без юридической базы, без опыта, большинство «за деньги» закончили институты — у нас каждый знает: кто «за деньги», кто за знания.

Впрочем, признак «свойства» — не только в родственных связях, но и в принципах работы. «Свой» должен доказать, что «своих» прикрывает, а Арчаков делал обратное.

Кроме него, в Сунженской прокуратуре предложили уйти «по-хорошему» Гелани Мержуеву, прокурору района, — за «отсутствие должного контроля над оперативными сотрудниками» (над Арчаковым), Мержуев отказался, и его также стали травить. А когда доводы Мержуева поддержал заместитель районного прокурора Аюп Наурузов, травля коснулась и его.

Дальше была война.

— Когда меня пытаются запугать, я иду на обострение. Такой характер, — говорит следователь Арчаков.

«170 исков»

Арчакова пытались уволить, а он пытался оспорить каждое наложенное взыскание в суде. Педантично, как и положено следователю прокуратуры.

— Да, я подал в суд на прокурора республики Калиматова, — подтверждает Арчаков, — что у нас недопустимо. Скандал! Но я сужусь не только по поводу себя.

Иса Магомедсултанович теперь — исследователь работы республиканской прокуратуры. Исследователь поневоле. Он показывает, к примеру, приказ прокурора РИ № 142-к «О порядке выезда за пределы республики работников органов прокуратуры республики». Этой бумагой запрещается сотрудникам прокуратуры даже в свободное время уезжать куда-либо из Ингушетии. Вообще. Чтобы в воскресенье съездить в Хасавюрт на знаменитый рынок, куда ездят все, сотрудник прокуратуры должен подать рапорт, указать причину (купить детям подарки?), рапорт будет рассмотрен, и в соответствии с наложенной резолюцией выяснится: можно будет или ехать на рынок, или нет…

— Республика наша маленькая, родственники, включая близких, у многих живут в соседних регионах, — объясняет Арчаков, — что нам делать?

Стороннему человеку запрет Калиматова может показаться лишь смешным. Но Арчаков не счел важным посмеяться над этой странной регламентацией личной жизни людей — он подал в суд заявление с просьбой признать приказ Калиматова недействительным как неконституционный на основании ст. 27 Конституции, гарантирующей гражданам России право свободного передвижения в свободное время.

С этого момента о перемирии речи не было — Калиматов требовал лишь уволить взбунтовавшегося следователя.

А следователь упорствовал: о том, что происходит с ингушской прокуратурой при Калиматове, он писал Путину, в Госдуму, генпрокурорам. И Устинову, и Чайке.

В письмах этих не было личных обид. В них было лишь желание сопротивляться той идеологии, которую насаждал новый прокурор. Идеологии не работы, а очковтирательства, создания иллюзорной картины благополучия и искусственного повышения показателей.

«…Всем горрайпрокурорам, — это цитата из приказа по прокуратуре РИ № 01032 от 27.01.2006 — …Вам необходимо за 5 месяцев текущего года добиться результатов, полученных в 2005 году, а именно: …предъявить в суды общей юрисдикции прокурору г. Назрани 180 исков, прокурора Сунженского района и г. Малгобек по 170 исковых заявлений, прокурора Назрановского района и г. Карабулака по 140 исков…».

Но как можно спланировать количество исков? Да никак. А если не дотянешь до «планируемого»? Если их окажется меньше?..

«…Персональная ответственность за выполнение данного поручения возлагается…».

Погоня за красивыми цифрами приказом была превращена в самоцель. Хочешь удержаться на месте — высасывай иски из пальца. А как же реальные дела? По терроризму, коррупции — главным болевым точкам Ингушетии?..

Преступников просто упускали, сводили на нет дела, теряли ценных информаторов, будучи заняты составлением приятной во всех отношениях отчетности. 20 октября прошлого года, к примеру, в Ингушетии, в станице Троицкой Сунженского района был похищен некто О. Атуев, помощник депутата Госдумы В.Черепкова. Арчаков по территориальности факта преступления возбудил уголовное дело, оно попало на контроль Генпрокуратуры. Со временем Арчакову удалось выйти на след бандитов в Чечне, появился информатор, который дал цепочку, где может находиться похищенный и кто его держит в неволе. Как только это стало известно, и информатор, и дело были затребованы у Арчакова в республиканскую прокуратуру — это чтобы они отчитывались перед Генпрокуратурой, а не Арчаков. Но что было дальше? В республиканской прокуратуре цепочку благополучно «похоронили», даже не допросив информатора. Причина — тот самый непрофессионализм «своих». «Свои» — это, конечно, надежно, но они не умеют работать с информаторами. И вероятное спасение заложника рухнуло… Такая борьба с бандитизмом в Ингушетии обречена на то, что каждый день будут новые жертвы.

А кто будет преступниками?

В пору сражений с республиканской прокуратурой Арчакову, как на грех, досталось дело о незаконном содержании под стражей некоего Саралиева в изоляторе временного содержания Сунженского райотдела милиции. В один прекрасный день суд вынес решение освободить Саралиева, но из республиканской прокуратуры вдруг позвонили и потребовали Саралиева в тюрьме попридержать. Позвонили опять же по-свойски, как тут принято.

— Начальник Сунженского ИВС Юсуп Вышегуров — зять прокурора Калиматова, — объясняет Иса Арчаков, — женат на его сестре. Вот и «попросили».

— А почему прокуратура республики была заинтересована не отпускать Саралиева? В чем причина?

— Это было как раз, когда после покушения на премьера Мальсагова в авральном порядке искали виновных. Решили Саралиева, который уже был под стражей, привязать к покушению на Мальсагова. Мне дали дело: почему ИВС не исполнил решение суда? Я стал разбираться, потому что обязан. Формально дело о незаконном содержании под стражей Саралиева было возбуждено против дежурного по ИВС — он не отпустил задержанного. Но приказ «не отпускать» вопреки решению суда дал лично Вышегуров. Я вызвал его. Он, зять Калиматова, конечно, тут же отказался разговаривать со мной, простым следователем, сказал: «Я еду в республиканскую прокуратуру». А оттуда сразу приехал заместитель Калиматова и забрал у меня все материалы (увез с собой) против Вышегурова. Вскоре стало известно: дело прекращено — никто не смеет трогать «своих».

— Скажите, дали какие-то результаты ваши письма Путину и в Генпрокуратуру?

— Нет. Лишь месть по отношению ко мне усиливалась. Собрали коллегию прокуратуры и ее решением оформили мое увольнение, как и прокурора района Мержуева, его зама Наурузова.

— Думаю, вам предлагали уйти по-хорошему?

— Конечно. Особенно вначале. Чтобы все тихо было. Забери, мол, жалобы на Калиматова из суда — переведем в Малгобек, в прокуратуру, будешь тихо работать. Не пиши в Москву… Я отказался. Я был уверен, что удастся изменить направление работы нашей республиканской прокуратуры. Но теперь вижу, что все бесполезно. Это круговое злоупотребление властью — классический состав. Я не знаю, что делать дальше…

— Скажите, а что же стало с тем самым первым делом — о хищениях «паводковых» денег, с чего, собственно, и началась ваша травля?

— Как и требовалось — спустили на тормозах. Провели через суд, «стрелочникам» дали по условному сроку. Все довольны.

Когда-то, когда Путин только пришел, все были так против принципов жизни на Северном Кавказе: мол, там у них не то, что у нас, — клановость, она пожирает закон. Но постепенно именно этот тип правления стал общероссийской трагедией. Почему следователь Арчаков, искатель правды, не может найти понимания и в Москве? Потому что пишет против «своих», в том числе и для Кремля.

Идеология такова: Калиматов в любом случае хорош, потому что он человек Зязикова, а Зязиков в любом случае замечателен, потому что человек Путина. А детали: Саралиев этот, заложник Атуев, «паводковые» хищения — не в счет… Настоящая причина гонений на Ису Арчакова — не в нем самом. В приоритетах нашей власти. Там главное — быть «своим» и уметь пускать пыль в глаза — пардон, «формировать положительный образ». В услугах непонятливых и неуступчивых не нуждаются. И поэтому Сунженская районная прокуратура Ингушетии оказалась уволена почти в полном составе — радуйтесь, бандиты!