Горная стена — это вертикальный обрыв крутизной больше 70 градусов и длиной больше километра. В мире таких совсем не много, двадцати из них был присвоен статус непроходимых. В 1995 году команда русских альпинистов выбрала десять из них, поставив целью покорить впервые. Альпинистские организации утверждали, что это невозможно, а страховые компании отказывались работать с участниками восхождений. За десять лет команда проекта «Русский маршрут — стены мира» покорила семь стен.

Восьмой должна была стать гора Машербрум (7821 м) в горной системе Каракорум в Пакистане. И тут наша команда потерпела поражение: на высоте 5800 метров пришлось повернуть назад. «Гора непроходима», — заключил руководитель проекта, мастер спорта международного класса Александр Одинцов. Восхождение завершилось полной неудачей. Если бы таких неудач не было, альпинизм перестал бы существовать как вид человеческой деятельности.

Машербрум

Есть такие горы, которые манят. Есть те, что выглядят опасными, но подпускают к себе. А есть те, что отталкивают. Стена Машербрум людей не звала.

— Машербрум объективно на два порядка опаснее, чем все горы, которые я когда-либо пытался пройти, — вспоминает Александр Одинцов. — И еще в базовом лагере у подножия остро чувствуешь, что это гора не для человека.

На стене не было безопасных участков. Вся она перекрывалась постоянными ледопадами, четыре дня перед окончанием экспедиции шел снег, лагерь был засыпан им на полметра, облака не давали увидеть вершину.

С высоты в 4400 метров Александра эвакуировали с диагнозом «вирусный гепатит». Через несколько дней один из членов команды провалился в трещину в леднике, ему наложили несколько швов. Стало понятно, что выше будет только тяжелее. Альпинист Александр Ручкин, возглавивший экспедицию после эвакуации Одинцова, принял решение спускаться.

Три года назад в Непале команда Одинцова тоже повернула вниз на полпути. Гора называлась Жанну. Слишком много травм на одну маленькую экспедицию: Александр сломал руку, другой участник экспедиции попал под ледовый обвал и был эвакуирован, у третьего началось отслоение сетчатки глаза.

— Но это была битва, — говорит Одинцов, — мы ввязались в драку — и проиграли.

Подъем на гору действительно похож на объявление войны. Посланники вражеского государства вонзают копье в землю противника. Вытащить копье нельзя, ситуация безвозвратна. Тем страшнее и безысходнее кажется неудача.

— Если ты ступил на гору — ты должен дать бой, — объясняет Одинцов. — После спуска с Машербрума у меня ощущение, что я вытащил копье, сунул его под мышку и, пятясь, сбежал.

Кресты как дорож-ные указатели

Альпинизм — почти компьютерная игра. Играющих много, но у каждого всего одна попытка. Первая команда поднимается в горы — и оказывается погребена лавиной. Вторая обойдет опасный склон и попадет под камнепад чуть выше. Третья минует их все — и не одолеет ледяной нарост у самой вершины. Зато те, кто пойдут следом, получат от них подсказки, пусть даже в виде деревянных крестов, пока кто-то не пройдет игру до последнего уровня.

— Два года назад мы все-таки поднялись на Жанну, — говорит Одинцов. — Ее не смогли покорить 30 команд. Я прочел все, что о них писали, разобрал ошибки и понял, что гора проходима. Не будь этих неудач, мы бы тоже повернули назад.

Стратегия альпинизма — не русская рулетка, а скорее шахматы, где за противника играет природа. Альпинист проделывает восхождение умозрительно, не ищет опасности, а избегает ее. Как говорил знаменитый тренер Ильинский, хороший альпинист — живой альпинист.

Бывает, что целая команда гибнет из-за мелочи. Как-то экспедиции Одинцова пришлось идти на выручку группе, у которой всего лишь сломался фонарик. Единственный на шесть человек. По закону жанра выключился он ночью, в тридцатиградусный мороз, на незнакомой скале.

— До утра они бы не дожили, — говорит Одинцов. — Могло быть шесть трупов. Из-за пустяка?

Памяти Игоря Барихина

Восхождение на Машербрум начиналось как обычно. Команда разбила базовый лагерь на безопасной высоте в 4400 метров. Альпинистское оборудование туда доставляли носильщики-пакистанцы. За два часа до лагеря они устроили восстание, бросили вещи и начали митинговать, требуя еще денег.

— Фильм «Ленин в Октябре» видела? — объясняет Александр. — Очень похоже.

Набить цену бунтом носильщики пытаются всегда. Обирают как липку безропотных японцев. Поскандалив, получают немного от немцев, если повезет — от американцев. С русскими чаще всего не связываются. Знают: денег не дадут, а побить могут. А вообще альпинистов пакистанцы воспринимают просто: в кои-то веки пришел большой белый человек. И тот — псих.

Отношения в альпинистской группе, объясняет Александр, просто-таки биологическое сращивание. Полное чувствование другого. Одинцов вспоминает, как поднимался на гору Латок. Стена была вертикальной, останавливаться на ночлег шестерым альпинистам приходилось на трех платформах-палатках, подвешенных к стене над пропастью. Несколько дней шла метель, из палаток вылезали, только чтобы стряхнуть снег с крыш. Однажды вечером, уже засыпая, Игорь Барихин, сосед Одинцова по платформе, вдруг окликнул людей из соседней палатки. Никто не ответил. Без единого слова Игорь вылез из спальника. Чтобы попасть на соседнюю платформу, ему надо было одеться, надеть альпинистскую систему и страховку. Взять фонарь, вылезти из платформы, прицепиться к веревке, идущей по стене, проползти по ней над многокилометровой пропастью… «Да куда ты», — попытался остановить его Одинцов. Игорь не отвечал. Когда он добрался до соседней платформы, выяснилось, что двое альпинистов были без сознания: они заснули, не выключив газовую горелку. Весь баллон газа уже вытек в палатку.

Спросить, что заставило Игоря окликнуть друзей, Одинцов не успел: на следующий день Барихин погиб. Восхождение в таких случаях не продолжают.

Возвращение

— Человек слишком комфортно живет, — говорит Одинцов. — Ему не хватает борьбы за существование. Посмотрите статистику самоубийств в благополучных странах. Человек разучился бороться, цепляться за жизнь зубами и когтями. Горы –ландшафт, в котором можно тренировать жизненный мускул.

Когда произошел дефолт 98-го, Александр сидел в базовом лагере, неподалеку тек Ганг, над ним возвышалась гора Багератхе. Связи с Большой землей не было, и о дефолте рассказали пришедшие в лагерь австрийцы. У Одинцова уже был свой бизнес, он строил дом, требовались деньги. Он должен был если не рвать волосы на голове, то точно спускаться и возвращаться домой. Но перед ним стояла гора.

— По сравнению с ней, — вспоминает он, — все, что творится у меня в душе, казалось ничтожным, и я пошел в гору.

Жизнь во время восхождения всегда конкретна. Альпинист видит перед собой цель, ради которой нужно сделать заранее известные шаги. Проснуться, приготовить завтрак, поесть (не ради удовольствия, а чтобы хватило сил), подстраховать товарища, собрать снаряжение…

— Назад я всегда возвращаюсь, как с войны, — говорит Александр. — Позади такое же, как на фронте, состояние постоянного напряжения, четкая цель и конкретный враг. А впереди — уже позабытый мир, где снова не ясно, куда идти и чем заниматься.