С улицы «Апшу» похож на заброшенное бомбоубежище. Чужие не взглянут, а «свои» хорошо знают эту неприметную дверь в проходном замоскворецком переулке. «Апшу» — один из любимых клубов той части столичной публики, которая ценит умную и веселую компанию. Хозяек «Апшу» зовут Мария и Анна Карельские, они дочери Вадима Михайловича Борисова — известного историка, специалиста по русской церкви ХIV—ХV веков, первого издателя «Доктора Живаго» и «Архипелага ГУЛАГ» в России. Явственно ощутимый подтекст этого noblesse oblige и задал направление нашего разговора: как быть успешным в новом времени, не изменяя своим корням?
На маленьких столиках под низко висящими лампами сидят модно одетые господа, деловито набирающие что-то на своих ноутбуках. В соседнем зале небольшая компания играет в маджонг, который можно взять здесь же, у официанта. Кто-то сидит под старой советской черной лампой и, не отрываясь, чертит что-то вечное на маленьких листочках. Среди книг на книжных полках можно найти учебник французского, альбом фотографий Риги или сочинения Бальзака. В большом зале с белой мебелью и кроватью под потолком вечерами играет тапер. В самом темном углу — большая эмалированная ванна, в которой сложены пестрые подушки: тут частенько дремлют поздние посетители.
Сестры
У них были биографии девочек из хорошей московской семьи. Маша училась в одной из лучших столичных школ на Кутузовском проспекте, мечтала стать художником, но пошла на филфак. В университете занималась русской эмигрантской литературой. Потом Германия: училась на отделении романо-германской литературы Кельнского университета. Вернувшись в 2000 году в Россию, быстро поняла, что чистой наукой заниматься не хочет. Знание нескольких языков и опыт жизни за границей были востребованным капиталом на рынке, и Маша пошла устраиваться на должность менеджера в крупную иностранную компанию. Успешно пройдя кучу собеседований, под занавес встретилась с начальником отдела кадров. Та посмотрела на Машу и сказала: «Вы не сможете здесь работать». «Почему?» — удивилась Маша. — «Руководителем вас не возьмут, а вам нужно работать только начальником».
И, отработав полтора года на высокооплачиваемой и «чудовищно скучной» работе в немецком автомобильном концерне, Мария поняла, что больше так жить не хочет. А хочет заниматься делом, результат которого будет зависеть только от нее. Она все бросила и ушла в «свободный полет». Тем более что за месяц до этого точно так поступила ее сестра Аня.
В отличие от Маши Аня всю жизнь интересовалась французским. Училась во французской спецшколе, потом на романо-германском отделении того же филфака. Увлеклась историей французского языка и символистом Жераром де Нервалем. После университета — переводчик с французского и итальянского, работала в библиотеке Французского культурного центра, преподавала русский иностранцам. Потом промелькнули пять лет в газетах «Ле Монд» и «Либерасьон». Командировки были приятной стороной ее профессиональной жизни, но перспективы дальнейшего карьерного роста в знаменитых французских изданиях для русской девушки равнялись нулю. «Кроме того, я была не намерена до пенсии сидеть на работе с 9 до 18, где кто-то другой все решает за меня», — подвела итог своим исканиям Аня. Так независимо друг от друга сестры пришли к рубежу — настала пора резко менять свою жизнь.
Надо заметить, что семья Борисовых была многодетной — у Маши и Ани есть два младших брата. Один, Николай Борисов, ушел в экономическую журналистику, став экспертом по нефти и газу. Другой, Митя, пока сестры занимались филологическими изысканиями, открывал в Москве клубы. «Ему принадлежит идея клубов, совмещенных с книжными магазинами, такого застолья для интеллектуальной публики», — уточняет Аня. Первым проектом Дмитрия Борисова был клуб «Проект ОГИ», который он покинул как раз в тот момент, когда его старшие сестры строили новые планы на будущее.
Осенью 2002 года Маша, Аня и Митя встретились и решили: у Мити есть опыт в открытии клубов, у них — желание попробовать себя в новом деле. Так почему бы не начать совместный проект? «Клуб делал востребованным наше гуманитарное… даже не образование, а гуманитарный контекст жизни, — подбирает более точные слова Маша. — И круг общения, и университет, и книги, как оказалось, можно совместить с бизнесом». «На самом деле история этого клуба началась намного раньше, — вступает в разговор Аня. — Потому что, кроме двух братьев, у нас был еще и папа».
Отец
Аня: Когда-то, когда мы были маленькие, папа играл для нас на пианино и говорил, что мечтает работать тапером в баре. «Таперу — рюмку водки», — любил он говорить. У отца был абсолютный слух, он с ходу мог подобрать любую мелодию, но с таперами в советское время было плоховато… В детстве у нас была идея (я знаю наверняка, что о ней помнил и Митя, когда открывал ОГИ): хорошо бы сделать кафе, где мог бы играть за роялем папа. К сожалению, никаких наших проектов папа не увидел, но мы думаем, что ему бы понравилось.
Маша: Наша семья… как бы это объяснить… не была академической. Есть такие профессорские семьи, в которых дети обычно идут по стопам родителей. Папа же, при том что он занимался наукой, был человеком очень живым, легким. Когда в стране появилась возможность, он организовал издательство, написал проект литературной премии. Напечатал первое текстологически выверенное собрание сочинений Пастернака, которого очень любил и с семьей которого мы связаны узами давней дружбы.
Аня: Есть такое выражение: «Кто ясно мыслит, тот ясно излагает». Таким был наш отец. Он мог в двух фразах описать суть события, книги, разгоревшегося конфликта. К нему часто обращались за советом, и он никому не отказывал.
Маша: Не проходило дня, чтобы у нас за ужином не было гостей. Мы возвращались домой, порой уставшие и злые, но первый вопрос был: «Кто у нас сегодня к ужину?». К ужину собиралось много разного народа, усаживались за большой овальный стол, разговаривали, пели, а папа играл…
Родители оставили нам самое ценное наследство — друзей. Собственных, которые потом становились нашими друзьями. И детей друзей, из которых складывался уже наш круг общения. Именно для этих людей мы делали «Апшу».
…Утром в «Апшу» немноголюдно. Неспешно завтракают журналисты из находящегося рядом здания Минпечати. В обед склоняются над солянкой задумчивые бизнесмены. После обеда листают журналы молодые бездельники творческого вида. А вечером собираются большие компании, и кажется — непременно встретишь кого-то знакомого. Вот в уголке сидят два шведа — Юрген и Питер. Они живут в Москве уже несколько лет и преподают шведский язык. А в «Апшу» встречаются со своими учениками — один стол в клубе точно шведский. В другом углу юная пара играет в шахматы. Черные безнадежно проигрывают…Часто захаживают путешествующие русские израильтяне — говорят, яблочный штрудель здесь совсем как в Тель-Авиве.
Лето
Вообще-то клуб должен был называться «Ключи», потому что ключи здесь играют роль членской карточки. Члены клуба могут в любое время прийти в «Апшу» и открыть дверь, если она закрыта, личным ключом, как если бы они пришли к себе домой. Но «Ключи» звучали чересчур «водноминерально». И тогда они вспомнили про Апшу. Появление в их жизни Апшу, подарившего много лет спустя имя их клубу, имеет свою предысторию.
Маша: Поскольку папа был тесно связан с Солженицыным (совсем молодым человеком Вадим Борисов опубликовался в сборнике «Из-под глыб», изданном А.И.Солженицыным за границей. —Е.Ж.), в 1970-е нам предлагали покинуть страну. Мы не покинули. И папу, к нашему удивлению, не посадили. Мы считались диссидентской семьей, но диссидентами в прямом смысле не были. Мы никогда не боролись с системой, скорее не участвовали в ней. Семья была православной. Наши родители жили так, как считали правильным, а восприятие этого образа жизни властью и миром им было безразлично.
…Летом мы старались уехать из Москвы. В одну из таких поездок папа и набрел на Апшуциемс. Это за Юрмалой — череда рыбацких поселков, море, пляж, дорога. Однажды по этой дороге ехал отец, увидел из окна автобуса необычную сосну, сошел на остановке и снял для нас с мамой первый попавшийся дом. Апшуциемс — так назывался поселок.
…В Апшу гуляли и говорили, не боясь «прослушки», читали свои и чужие стихи, играли в шарады и маджонг, устраивали карнавалы, ставили спектакли. И были счастливы. А летом 1997 года, через четыре дня после Машиного дня рождения, Вадим Борисов утонул в Балтийском море под Апшуциемсом.
Дом
Аня: У нас была счастливая семья и счастливое детство. Нам не всегда удавалось сохранить это ощущение в своих собственных семьях. Так что «Апшу» — и особенно наш новый проект «Квартира 44» (сорок четыре — номер квартиры на Чистых прудах, в которой мы выросли) — это попытка вернуть атмосферу родительского дома. Мы делали клуб, в котором будет тепло нам самим, а оказалось — многим.
…Своим интерьером клуб «Апшу» ничуть не похож ни на дом Борисовых в Апшуциемсе, ни на их московскую квартиру — архитектор Александр Бродский создал скорее собирательный образ дома. Но там, как когда-то в прибалтийском Апшу, придумывают «цветные» праздники и ставят любительские спектакли, устраивают кукольные представления для детей и зовут друзей на обеды, приготовленные собственными руками. В «Апшу» на художественно осыпающихся стенах висят любительские фотографии прибалтийских пляжей, в центре зала — овальный стол, на полках пригрелись привыкшие к прикосновениям книги. И вечерами играет на пианино тапер.
