Россию омывают три океана. И в России не хватает рыбы. Нет, в российских водах она плавает в достаточном количестве и ее активно вылавливают. Но средний россиянин съедает всего 10—12 килограммов рыбы в год — втрое меньше, чем нужно для рационального питания, и в шесть раз меньше, чем съедает, например, средний японец. При этом на прилавках России в основном импортная рыба (зачастую выловленная нашими же рыбаками, но переработанная за рубежом). Почему?

Ответ прост: наше рыбное хозяйство находится на грани полного краха. Если 20 лет назад мы вылавливали порядка 7 млн тонн рыбы, то в прошлом году — около 3 млн тонн (а к 2015 году, по оценкам специалистов, будем вылавливать не более 80 тысяч тонн). Производство консервов сократилось в пять раз. Рыболовный флот изношен на 60%.

Рыболовство — одна из самых коррумпированных сфер экономики и, пожалуй, самая неуправляемая отрасль. Законодательно она практически не регулируется. В это трудно поверить, но первый специализированный «рыбный» закон — «О рыболовстве и сохранении водных биологических ресурсов» — появился у нас только в конце 2004 года. В этом законе содержится много противоречий, его очень трудно реализовывать и его конечно же совершенно недостаточно для регулирования рыбного хозяйства.

В конце прошлого года появился второй «рыбный» закон — «О прибрежном рыболовстве». Закон не работает — до сих пор власти и рыбопромышленники не могут разобраться, что такое это «прибрежное рыболовство», у каждого рыбака свое толкование.

И наконец, на прошлой неделе в Госдуме состоялись парламентские слушания по третьему «рыбному» (а вернее — «икорному») пока законопроекту — «О государственном регулировании оборота продукции из ценных видов рыб». Ценными в тексте законопроекта признаны осетровые и лососевые, а продукция, оборот которой подлежит госрегулированию, — это осетрина, черная и красная икра.

Кто спорит, ситуация с оборотом этих деликатесов ужасна. Браконьерство давно уже приобрело промышленный масштаб. Нелегальный вылов осетровых превышает легальный в десятки раз, а браконьерское изъятие лосося сопоставимо с легальным промыслом. В итоге наши осетры вымирают, и то же самое в ближайшем будущем произойдет с лососевыми, если ситуация останется прежней.

Но если добыча лосося и осетра в законодательстве худо-бедно прописана, то их оборот — это большое белое пятно. Главный смысл нового законопроекта: ввести лицензирование всей цепочки (закупка, поставка, хранение, транспортировка, переработка и розничная торговля). К сожалению, на ум приходят злополучные акцизные марки на алкоголь, которые так и не решили проблему нелегального оборота.

Можно отнестись к этому «икорному» законопроекту так: хорошо, что произошел хоть какой-то сдвиг в ликвидации «рыбного» законодательного вакуума. А можно и так: почему из того множества проблем и вопросов рыбной отрасли, которые не оформлены законодательно, инициаторы законопроекта выбрали именно икорный? Самая острая из всех проблема? Или самая яркая, плодотворная для пиара? Уж очень нехороший «лоббистский» привкус остался от недавних боданий вокруг закона «О рекламе» и закона «Об игорном бизнесе». А ведь инициаторы все те же.

Мнения экспертов

Роберт МОИСЕЕВ, кандидат экономических наук, директор Тихоокеанского института географии ДВО РАН (Петропавловск-Камчатский):

— Как вы относитесь к законопроекту?

— Это бестолковая идея.

— Почему?

— Ну вот у оленя ценны рога. Мы хотим сохранить оленя. Для этого мы запрещаем продавать рога. Убивают медведя ради желчи. Чтобы спасти медведя, мы запрещаем продавать желчь. Эти запреты человека не остановят. Спасать надо не рога и желчь, а оленя и медведя. И спасать надо не икру, а живую рыбу. Не в ту сторону стреляют.

— Но ведь существует пробел в законодательстве…

— Это пробел не в законе, а в разуме. Ситуация такая: на торговле икрой и рыбой сложилась многоуровневая, многоотраслевая теневая система. Там одни ловят, другие заготавливают, третьи хранят в холодильниках, четвертые транспортируют до самолета, пятые везут на самолете, шестые принимают на аэродроме в Подмосковье, где находятся основные рыбоперерабатывающие заводы. Кто-то содержит эти заводы, кто-то реализует продукцию, а кто-то, как говорят древние греки, крышует. Это очень сложная система. Выкашивать из нее один элементик — это бесполезно (по законам существования таких систем она немедленно создаст какую-то дублирующую связь и снова заработает).

— Как с водкой: ввели госмонополию, а паленой водки стало еще больше.

— Да. Так не делают. Это либо непрофессионализм, либо утонченный профессионализм. Конечно, создают видимость борьбы с нелегальным рынком. Вы поймите, есть законы, в которых заложена очень красивая, общественно полезная идея, но идеей все и ограничивается. Этот закон ничего не спасет.

— А что надо делать, чтобы ситуация реально изменилась?

— Надо либо принимать целый кодекс, который будет регулировать все: от подготовки к промыслу, от охраны водоемов и водных ресурсов до реализации продукции, либо 20—25 отдельных законов и общую концепцию, которая будет их объединять.

Ведь рыбохозяйственный комплекс имеет очень сложную структуру: здесь и дальний океанический промысел, и морской, и прибрежный, и береговой, и речной, здесь переработка рыбы, охлаждение, транспортировка, здесь приготовление орудий лова, ремонт судов… В законодательной практике для регулирования такого огромного, сложнейшего комплекса принимают кодексы. А у нас приняли всего один закон — «О рыболовстве и охране водных биологических ресурсов». В этом законе написано: «Рыболовством является изъятие водных биологических ресурсов из естественной среды обитания». Вот вы вынули рыбку из пруда — и на этом кончилось действие закона. Когда почувствовали эту нелепицу, придумали еще один закон — «О прибрежном рыболовстве». А о морском где? Об океаническом? О речном? Этим баловством в рыбном законодательстве занимаются уже давно. Теперь будут охранять икру от продажи. А мясо рыбы можно продавать?

— В законе речь только об осетрине.

— В этом-то вся дурь. Вносите осетровых в Красную книгу и тогда запрещайте не торговлю осетриной, а промысел осетровых. А промысел им жалко закрывать — самим хочется, вкусная же рыбка.

— Валерий Драганов заявил, что доходы от рыбной отрасли снизились по сравнению с СССР в тысячу раз. Вы согласны с такой оценкой?

— На рыбе сейчас можно сделать любую цифру — в тысячу раз, в миллион… Потому что никто не знает, сколько сейчас ловят, сколько, куда и по какой цене продают. И все эти цифры неверны. Единственное, что совершенно точно, — рыбное хозяйство очень прибыльно, иначе им бы не занимались. Куда деваются эти прибыли — другой вопрос.

Сергей ВАХРИН, главный редактор сайта «Рыба Камчатского края» и газеты «Тихоокеанский вестник», член Союза писателей и кинематографистов России:

— Законодательная база в области рыболовства сегодня не просто слаба — она противоречива и поэтому позволяет творить все вплоть до откровенного произвола, как на Камчатке, где администрация области, пользуясь законодательными нестыковками, попросту разваливает рыбную отрасль полуострова — некогда рыбного цеха страны (этот факт подтвержден Счетной палатой РФ, Генпрокуратурой, Министерством сельского хозяйства). А без действующих законов отрасль не восстановить и с браконьерством не сладить.

Закон об обороте продукции из ценных видов рыб мог бы стать определяющим, но боюсь, что лобби из представителей рыбной мафии этот закон если не завалит, то исказит его суть до бессмыслицы.

Тем не менее возможность создания прецедентов в случае утверждения такого закона тоже достаточно высока, что также очень важно. Любые процессы в любом государстве нормализуются постепенно, шаг за шагом. И поэтому появление такого закона и даже работа над таким законом, безусловно, полезны.

Аргументы «За»

Валерий ДРАГАНОВ, председатель Комитета Госдумы РФ по экономической политике,

предпринимательству и туризму, инициатор законопроекта:

— Надо, конечно, принимать этот закон как можно быстрее, потому что эта проблема так перезрела, что тянуть уже некуда. Вообще странно (если учесть всю критичность ситуации в этой сфере, на этом рынке), что законопроект появился только в этом году. Мы пошли по методологии регулирования таких рисковых рынков, как алкоголь, табак. Может, это звучит странно: такой замечательный продукт, как икра и рыба, и вдруг алкоголь, но дело в том, что криминализация этого рынка достигла таких размеров, таких объемов, что усиление госрегулирования напрашивается уже давно.

— Речь идет о введении госмонополии, которую еще в 2004 году обещал председатель Федерального агентства по рыболовству Станислав Ильясов?

— Я бы не сказал. У нас почему-то госмонополия ассоциируется с захватом государством собственности, национализацией. Надо относиться к этому термину спокойнее. Смысл закона — лишь усиление госрегулирования. Ведь это факт: государство сегодня не справляется с администрированием, то есть с управлением этим рынком. А существующий пробел в законодательстве сводит на нет усилия правоохранительных органов, часто неспособных доказать незаконное происхождение товара.

— У вас есть цифры?

— Чудовищные! До 90% рынка продукции из ценных видов рыб, в частности осетрины, красной и черной икры, находится в тени. Я имею в виду внутренний рынок.

— А сколько, по вашим расчетам, Россия теряет на нелегальном экспорте?

— По сравнению с СССР в тысячу раз снизились разного рода доходы — прямые и косвенные.

— В тысячу?!

— Да-да, не удивляйтесь. Но уже не столько эта проблема волнует, сколько то, что выросло целое поколение матерых браконьеров, что под угрозой исчезновения ценнейшие виды промысловых рыб.

— Так рассмотрит или нет Дума в ближайшее время этот законопроект — ваш прогноз?

— После того как мы пережили рекламную эпопею, а теперь переживаем еще и игорную, я не гарантирую, что нас хватит на рыбу. Но надо что-то делать. Тут мало проявления только политической воли, речь об элементарном риске. Я чисто по-человечески вам говорю, отнюдь не повышаю себе цену — прошу меня правильно понять. Просто количество лоббирующих группировок настолько велико, половина из них находится в тени, поэтому стиль их общения, риторика, методы ведения переговоров — это всегда сложно для законодателей. Но ничего, мы это уже проходили, надеюсь, справимся.