— Когда замерзаешь, тепло. Тела словно нет, встать не пытаешься. И вдруг кто-то тебя щиплет за ухо! Волокет, орет: «Терпи, мужик!». Утром понимаешь, что тебя кто-то спас.

Проект «Милосердие — Ночной автобус» возник в ноябре прошлого года с благословения патриарха и Епархиального совета Москвы. Уже вторую зиму по ночам маленький автобус подбирает с улиц Москвы замерзающих людей. Всего в проекте три бригады по пять человек и одна машина. На их счету уже более тысячи спасенных жизней.

Илья Кусков, автор проекта «Милосердие», представляет дежурную бригаду, собравшуюся перед автобусом на Курском вокзале.

— Это Антон, бригадир. Он решает, кого взять в автобус, кого накормить, и отчет после дежурства будет он писать. Это Ксюша, медсестра. Денис, помощник. Игорь, водитель. Медицинское образование лишь у Ксюши, да и она только на третьем курсе. Вот так и дежурим.

Дежурство начинается в 20.30 на Курском, самом богатом «асоциальными элементами». Дежурные в синей форме с надписью «Милосердие» на спине обходят подземные переходы, пустыри, платформы. Их узнают. Милиционеры кивают, бомжи подходят за помощью. Бомжей отсылают к автобусу, где остался водитель. У северного входа подбираем первого «пациента». Мужчина с разбитой головой лежит у двери, на ледяном сквозняке. Теплое место у батареи занято более здоровыми собратьями. Денис и маленькая Ксюша подхватывают мужика под руки, тот не может встать. Волокут к автобусу.

Автобус — старенький «пазик». Сиденья зачехлены полиэтиленом, с потолка свисает сетка с лекарствами, под стульями — бойлеры с горячей водой, на полках — еда: фасоль, растворимое пюре и пайки. Над кабиной водителя — иконостас.

У дверей уже собралась разномастная толпа, человек 30. Пока пациента укладывают на заднее сиденье, бомжам заваривается чай, раздается еда по приоритету: ребенок — больной — женщина. Денис достает домашние пирожки.

Ксюша ведет прием: меряет давление, раздает антибиотики, промывает ссадины, осматривает ноги. За десять минут раздается гуманитарная обувь 43—45 размеров, шапки, перчатки, костыли. Все просятся в автобус на ночь. Женщина с распухшими ногами плачет, цепляется за закрывающуюся дверь. «Она каталась в прошлый раз, — отворачивается Илья. — Мы не можем взять всех — слабым не хватит места. Берем тех, кто не может встать, кто точно умрет, если останется. Выбирать страшно, но иначе нельзя».

Те, кого взяли в автобус, всю ночь ездят с бригадой по Москве. Спят на зачехленных сиденьях, пьют чай, едят. Утром их отвозят на дезстанцию, где моют, дают новую одежду, обувь. Попасть в автобус — большая удача, и бомжи пускаются на хитрости. Устраивают истерики. Оставляют обувь на вокзале (необутых берут наравне с «клиническими»). Придумывают истории про зверства ментов, про обиженных собутыльников. Пытаются прорваться силой.

В морозы патрулировали улицы бегом. Бомжей было меньше, но в первый же день пришлось вызывать на подмогу «скорую» — парень отморозил голову, стал отключаться мозг.

Едем на площадь Трех вокзалов. Подошел бомж, сказал, что болен туберкулезом, — надеваем маски. Денис приводит с Ленинградского двух пьяных бездомных — отдала милиция. Один деловито идет спать, у другого трясутся руки. Ему наливают чай, он пытается пить. Видит иконы и падает на колени. Чай разливается по полу. «Госс-поди! — сипит он. — Госс-поди! Спас меня!». Ксюша ведет его в конец автобуса.

За три часа мы объезжаем Белорусский, Киевский, Павелецкий вокзалы. На Белорусском местная пьянчужка жертвует проекту детские вещи. На Киевском привязываются собаки, у них война с нашим контингентом. На Павелецком вслед за бомжами приходят гастарбайтеры — здоровенные парни — и требуют еды. Бригада начинает смеяться. Смеются до слез. Маленькая Ксюша рассыпает конспекты — послезавтра экзамен. Бомжи (их уже пятеро) нечувствительно храпят на задних сиденьях. «Это мы так отдыхаем, — сквозь хохот поясняет Денис. — Работа нервная».

— Тяжелее всего не ночные дежурства — привыкаешь. Не ухмылки знакомых — мы особо не распространяемся о нашей работе. Днем я программист, Ксюша — студентка, Денис — промышленный альпинист. И не грязь, хотя тоже сложно: Ксюша, двадцатилетняя девочка, в дезстанции отмывает этих мужиков, да и я насмотрелся. Тяжелее признавать, что они тоже люди. Не хуже, а может быть, лучше тебя. Вся разница в том, что мы внутри автобуса, они — снаружи.

На стенке автобуса висят адреса ночлежек, дезстанций, больниц. Туберкулезников отправляют в Солнечногорскую больницу. Помогают восстановить документы. Большинство бездомных — иногородние, желающих пытаются вернуть в родной город.

— Видишь эту колоритную? — Илья указывает на женщину с огромным испитым лицом и глазками-щелями. — Это Тонгу. Она из Монголии, из Улан-Батора. Приехала на заработки, украли документы, все стандартно. Попросила помочь. Обратились в посольство, купили ей визу, билеты. Около 10 тысяч все. Отправили ее и еще семерых. Она вышла на следующей станции, продала билеты и вернулась.

Бригада возвращается на площадь Трех вокзалов, затем на Курский: за ночь могли появиться новые нуждающиеся. На Курском пусто. «Все в резервации», — поясняет Антон.

Оказалось, администрация Курского вокзала по-своему истолковала приказ Департамента соцзащиты не выгонять бомжей по ночам во время морозов на улицу. Дубинками (в ночь дежурства — около 40 человек) сгоняются в самый холодный угол вокзала, отгороженный щитами. У щитов дежурят постовые, не выпуская бездомных ни к ларькам, ни в туалет. В одной куче лежат мужчины, женщины, дети.

«Товарищ, выпусти! Я уйду! — пожилой дагестанец ловит взгляд сержанта. — Не могу я на полу, как зверь!». «Какой я тебе товарищ?» — смеется постовой. «Ну хоть девочку выпусти!» — бомж указывает на девчонку лет 16, зареванную и испуганную. Антону удается вывести оттуда еле передвигающегося старика и еще одного парня — в качестве сопровождающего. Остальных либо отпустят утром, выгнав с вокзала, либо погрузят в вагон электрички и, замотав проволокой дверцу, отправят в Чехов. По словам бригады, «загоны» на Курском практикуются не первый год.

В полпятого мы подъезжаем к дезстанции. Поплотнее закутываемся в куртки и сами засыпаем под храп «пациентов». В восемь открываются двери, бомжи идут мыться, автобус дезинфицируют, форма сдается «в прожарку».

Новый год бригада справляла в этом же автобусе. За десять минут до полуночи вышли на улицу, чокнулись лимонадом.