Усилия жителей Беслана, весь год проводивших собственное расследование теракта, не прошли даром. Сегодня на суде по обвинению в терроризме Нурпаши Кулаева в качестве основных вопросов рассматриваются эпизоды обстрела школы из танков и огнеметов. То есть в суде сейчас исследуется мера ответственности членов оперативного штаба, военнослужащих 58-й армии и сотрудников ФСБ за последствия операции 3 сентября 2004 года.
Полагаю, что это только начало «бесланского списка», состоящего из фамилий тех должностных лиц, чьи действия, по мнению жителей Беслана, могли привести к гибели их близких. Вместе с обстоятельствами применения танков и огнеметов на суде особо исследуются факты умышленного занижения количества заложников и непосредственный ход переговоров с боевиками, возможное участие в этих переговорах Аслана Масхадова.
Пока в суд вызывают свидетелей обвинения. Всего их 69 человек, среди них много детей (бывших заложников), военные 58-й армии, Дзасохов, Аушев, Андреев и — ни одного представителя центрального аппарата ФСБ и администрации президента РФ.
Несмотря на то что сотрудников Центра спецназначения (ЦСН) ФСБ и заместителей Патрушева активно прикрывают и прокуратура, и военные, и чиновники, вызывать их в суд все равно придется. Потому что из показаний все тех же военных и пяти членов оперативного штаба (а также материалов расследований парламентских комиссий) уже абсолютно ясно: и боевой операцией, и штабом руководили высокопоставленные сотрудники спецслужб, а информационное обеспечение организовывали сотрудники администрации президента РФ, из которых засветился заместитель пресс-секретаря президента Дмитрий Песков.
На прошлой неделе показания давали военнослужащие и командующий 58-й армией генерал Соболев. Все они настаивали, что и танки, и огнеметы были применены уже после активной стадии штурма — приблизительно в 21.00—21.30 3 сентября. Что интересно: в показаниях, данных на предварительном следствии, многие из этих военных не могли указать точное время стрельбы, а через год это время вспомнили. Надо сказать, что военные давали предварительные показания, когда факт применения танков следователи пытались скрывать от потерпевших. И только когда потерпевшие поставили вопрос ребром, следствие заговорило сначала о том, что танки стреляли болванками, а потом — что стреляли вечером, когда в школе не осталось живых заложников.
Настораживает тот факт, что со свидетелями накануне судебного заседания активно общалась прокурор Семисынова (что зафиксировали адвокаты потерпевших). Зал судебного заседания внимательно следит за выражением лица г-на Шепеля: каждый раз, когда военные говорят о выстрелах в 21.00, он начинает довольно улыбаться (по выражению бесланцев, «балдеть»). Но когда звучат показания потерпевших, что танк стрелял по окнам столовой и актового зала между 15-ю и 16-ю часами 3 сентября, лицо Шепеля «свирепеет» (по наблюдению опять же потерпевших), а госпожа Семисынова протяжно вздыхает и иногда говорит «мать моя…» (вздохи и слова записаны на диктофоны).
Из показаний Александра Исакова, военнослужащего в/ч 12356.
Заместитель прокурора РСО-Алания Аслан Черчесов:
— …По школе все-таки стреляли? Вы наблюдали?
— Я не наблюдал. С того места это невозможно было. Потому что железная дорога, и с правой стороны частный сектор. Я слышал — стрельба. Но откуда куда, не могу сказать.
— Исаков, вот установлено из документов, что было произведено семь выстрелов из танка. Вы слышали?
— Я слышал где-то в 21— 22 часа. Это уже было с наступлением темноты.
— А как вы считаете, ночью можно вести стрельбу из танка по террористам?
— Конечно!
— А куда стреляли?
— Я так понял, что нужно было разрушить стену.
— И семь выстрелов из танка сделали, да? Огнемет мог разрушить стену?
— Нет. От него больше эффекта огнем.
— Гранатомет?
— Гранатомет может.
— Вот 10 выстрелов из гранатомета было произведено, и все это ночью, да?
— Я не могу точно сказать. Я знаю, что танк стрелял ночью.
— Но по звуку вы не слышали — из гранатомета?
— Там периодически слышались выстрелы. Но я не обращал внимания, из чего стреляли.
— Но вы же грамотный офицер! А как, по-вашему, вот в школе полно заложников, и стреляют танки в это время по школе. Могли пострадать там живые заложники?
— С такими стенами, вот как в школе, навряд ли.
— А террористы могли пострадать?
— Могли, конечно. Смотря куда стрелять. Если выстрел произведен в окно, то, конечно, могли пострадать. А если в стенку…
— Значит, из танка в темноте они вели прицельную стрельбу по террористам. Они могли пострадать, а заложники не могли.
— Я не командовал танковым подразделением, я не могу сказать.
— Как вы думаете?
— Конечно, могли пострадать. Если попадание было в окно, конечно, могли. И те, и другие, конечно, само собой.
Адвокат:
— Вы говорили в ходе своего выступления, что перед вами была поставлена задача. А кто ставил вам задачу?
— Командующий армией ставил задачу, генерал-лейтенант Соболев.
— Лично вам?
— Да, лично мне ставил задачу.
— А Соболеву кто ставил?
— Я не знаю. Дело в том, что он мне ставил задачу до момента, когда я не передал технику в личный состав ФСБ. А потом нам на каждую группу, на каждую единицу техники поставили сотрудников ФСБ, которые руководили нашими действиями… Передо мной задача была поставлена такая, что представлялся сотрудник «Альфы», «Вымпела», и все задачи будет отдавать он.
— Он представился?
— Он представился, но я сейчас не могу сказать, потому что не помню.
— Опишите его.
— Но они в спецобмундировании все были, и тяжело описать очень.
— Он документ представлял?
— Да. Он представлял документ. Но я не помню сейчас…
— Вы поступили в распоряжение представителя ФСБ, фамилию которого вы не помните и не можете его описать. Так?
— Да.
— А вам говорили что-нибудь о количестве заложников?
— Я сейчас не могу вспомнить. Такие вот мелочи я не вспомню просто.
Из показаний Киндиева Виктора Валериановича, военнослужащего в/ч 66431, командовал тремя БРДМ и тремя танками Т-72.
Прокурор Николай Шепель:
— Что вы можете сказать по поводу первых взрывов?
Киндиев:
— Взрывы я и слышал, и видел. Сначала идет звук, потом, если со стороны ДОСААФ на школу смотреть, то с левой стороны с крыши полетели стружка, осколки, остатки крыши этого здания. Теперь я знаю, что это был спортзал. Сначала взрыв — и потом полетела стружка. Это было между первым и вторым взрывами…
Эти показания Киндиева очень важны. Наши военные, которые находились вблизи школы, до сих пор утверждали, что не видели первых взрывов. И показания Виктора Киндиева — это неожиданные показания. Они подтверждают другие свидетельства о природе первых взрывов и доказывают, что эти взрывы были извне.
Виктор Киндиев не смог назвать фамилию офицера ФСБ, которому передал свои три БРДМ и три танка Т-72:
— Фамилию офицера ФСБ не могу сказать. Я ее не знаю. Но когда я знаю человека в лицо, мне документы смотреть не надо. Почему я знаю его в лицо? Потому что при постановке мне задачи генералом Соболевым этот офицер в штабе присутствовал. И после получения задачи на передачу танков в оперативное подчинение ФСБ Соболев сказал: к тебе придет человек, которого ты знаешь. Соболев его должен знать. Тот офицер ФСБ, которому я должен был передать танки, он руководил «Альфой» и «Вымпелом»… Ну а непосредственно командовал моими танками другой офицер ФСБ, который сказал мне, что получил от высшего офицера ФСБ задачу поставить танки на фугасное действие, которое приводит к разрушению…
Адвокат:
— Были ли в школе на момент стрельбы из танков раненые заложники?
Киндиев:
— Это был бой. Когда бой — есть и убитые, и раненые, без этого не бывает. Полностью отрицать, что там были раненые или убитые, я не могу.
— А вы не слышали выстрелы по школе из огнеметов и гранатометов?
— Я слышал выстрелы из гранатометов и из огнеметов. Но с той стороны школы, где я находился, не стреляли. С другой стороны школы (где расположены пятиэтажки, на крышах которых обнаружены тубусы из-под огнеметов. — Е.М.) выстрелы были слышны. Но было ли это из школы или в школу, я утверждать не могу, потому что не видел. Это (стрельба из огнеметов и гранатометов. — Е.М.) было, как только начался штурм, буквально сразу, через 5—10 минут.
…Надо учесть, что выстрелы из гранатометов и огнеметов специалист может различить, и Киндиев это подтвердил. Он же подтвердил, что во время штурма уже сразу начали применять огнеметы. Стрелять из огнеметов могли сотрудники ЦСН ФСБ, у боевиков огнеметов не было. Это признает прокуратура. Но та же прокуратура утверждает, что и из огнеметов стреляли по школе после 21.00. Всего, по версии прокуратуры, по школе были произведены 9 выстрелов из огнемета, 10 выстрелов из гранатомета и 7 выстрелов из танка. То есть 26 выстрелов были сделаны уже тогда, когда активная фаза боя закончилась и спецназ контролировал школу.
Генерал Соболев сообщил суду, что стреляли по засевшим в школе боевикам, которые уже после 21.00 убили двух сотрудников «Альфы». Однако уже в 18.00 3 сентября журналистам было сообщено точное количество убитых и раненых сотрудников ЦСН ФСБ. Кроме того, подвал школы абсолютно цел, не повреждена штукатурка, нет следов выстрелов даже из автоматического оружия. Зато есть следы попадания танковых снарядов в столовую и актовый зал. Полностью разрушено (см. фото № 2) параллельное спортзалу крыло школы.
Именно эту часть здания утром 4 сентября в срочном порядке расчистили экскаваторами, и весь «мусор» вывезли «КамАЗами» на свалку в карьер. Среди этого «мусора» потом оказались детские вещи.
Из показаний Данилова Бориса Николаевича, военнослужащего в/ч 66-431.
Адвокат:
— Скажите, пожалуйста, а третьего сентября по школе стреляли?
Данилов:
Поддержите
нашу работу!
Нажимая кнопку «Стать соучастником»,
я принимаю условия и подтверждаю свое гражданство РФ
Если у вас есть вопросы, пишите donate@novayagazeta.ru или звоните:
+7 (929) 612-03-68
— Я не видел, кто стрелял. <…>
— А штурм наблюдали?
— Ну, мне угол школы был только виден с моего командного пункта.
— То есть вы не можете сказать…
— Да, я не могу сказать.
— Школу вам не было видно?
— Я угол только видел.
— То есть самого штурма не видели? Как стреляли по школе, тоже не видели? А вы знаете, что ваши свидетельские показания внесены в постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по применению огнеметов?
— Не понял…
Адвокат:
— Ваша честь, можно Кесаевой (Элла Кесаева, потерпевшая, в школе погибли оба племянника и муж сестры. — Е.М.) вопрос задать? Кесаева, вы слышали выстрелы или видели выстрелы из танка?
— Да, видела.
— Во сколько это было?
— Видела где-то… с 3 часов до 4 часов. Стреляли около дома Дзагоева.
— Это было днем?
— Днем, да.
— И что вы еще делали?
— Я смотрела и кричала.
— Что вы кричали?
— «Куда вы стреляете? Там же дети!».
— Данилов (это адвокат обращается к свидетелю. — Е.М.). Вот живой человек, который видел, что танки стреляют.
Свидетель Данилов:
— У меня не было танков в подчинении.
Адвокат:
— У нее тоже не было в подчинении танков. Но она говорит, что танки стреляли около 4 часов дня. А вы почему-то не слышали…
— Я не слышал.
— Она неправду говорит?
— Я был очень далеко от этого места. (Напомню: свидетель Данилов находился от школы на расстоянии 250 метров. — Е.М.)
— Вы можете отличить стрельбу из гранатомета, огнемета и танка?
— Могу отличить. <…>
— Из танков выстрелы слышали?
— Из танков не слышал.
Потерпевшие выкрикивают из зала: «Можно спросить Кулаева? Он же тоже там был. Кулаев, ты слышал?».
Тамерлан Агузаров, председатель Верховного суда Северной Осетии:
— Меня уже не спрашивают. Уже напрямую задают, кому хотят. Это что такое, а?! Царахова! (Потерпевшая. — Е.М.) Я прекрасно понимаю ваше состояние, но есть порядок в судебном зале. У вас вопрос к Кулаеву?
— Да.
— Пожалуйста, задавайте.
Царахова:
— Непосредственно стреляли же в столовую танки, а он был в столовой. Ты слышал или видел, стреляли танки или нет?
Нурпаша Кулаев:
— Я видел и слышал, стреляли танки туда.
— Во сколько это было?
— Ну, я время не знаю. Когда не выпрыгнул я еще из окна, тогда они стреляли.
Заместитель генерального прокурора России на Северном Кавказе Николай Шепель:
— Можно Кулаеву задать вопрос? Кулаев, скажите, вот вы говорите, что слышали выстрелы.
Кулаев:
— Да.
— Вы выстрелы из гранатомета, танка отличаете?
— Да, отличаю.
— Каким образом?
— Я знаю выстрел танка и гранатомета. У нас восемь лет уже война идет.
— Так вы слышали или видели?
— Я сам видел, как он стрелял.
— А где вы находились в это время?
— Я в столовой был. И метров 70 — там танк был.
— Вы же на полу сидели, вы говорите, что сидели на полу. У нас есть свидетели, которые подтверждают.
— Я там у окна сидел, там все видно было. Там танк был.
— И во сколько это было по времени?
— Время я не знаю. После этого минут через 15 я выпрыгнул через окно.
— Вы имеете в виду — после взрывов?
— Когда танк стрелял, я в столовой находился. Там на второй этаж стреляли, и оттуда все кирпичи падали.
— Со второго этажа падали?
— Рядом со столовой падали.
— Это было еще до того, как вы сбежали оттуда, да?
— До этого было это. Когда они стреляли, я не бежал, я там внутри был. Этот мужик, который со мной рядом сидел, вместе мы смотрели, как они стреляют.
По итогам допросов военнослужащих можно сделать выводы. Показания их совпадают в ключевых моментах: танки и огнеметы стреляли после 21.00, первых взрывов (характерного дымового облака в виде гриба) не видели, имен и фамилий офицеров ЦСН ФСБ, которым передавали БТРы и танки, не знают.
Командующий армией Соболев сказал, что назвать начальника ЦСН ФСБ и других сотрудников спецслужб, участвовавших в штурме, не может, так как это — государственная тайна.
— Во всех странах есть люди, чьи имена засекречены. Потому что у них есть дети, — в частности, сказал он.
Зал понял, что имел в виду генерал Соболев.
Но все-таки о детях генерал Соболев сказал зря.
Полностью стенограмма на сайте www.pravdabeslana.ru
Поддержите
нашу работу!
Нажимая кнопку «Стать соучастником»,
я принимаю условия и подтверждаю свое гражданство РФ
Если у вас есть вопросы, пишите donate@novayagazeta.ru или звоните:
+7 (929) 612-03-68