Сначала о роли этой войны как объединяющего символа. Нам знакомы случаи, когда в качестве такого интегратора выступают фигура живого вождя или его учение. Известна и опасность этого варианта. Более мягкой разновидностью является всеобщее единение вокруг объектов из исторического прошлого. Оно удобно тем, что его уже нет и мы имеем дело лишь с интерпретациями.

Великая война, которую своими глазами видели разве что двое из каждых десяти граждан РФ, в нынешних обстоятельствах оказывается чуть ли не единственным объединительным символом и для их потомков. Об этом нам рассказывают результаты опросов, которые проводит по всей России аналитический центр Юрия Левады. Обычно опрашиваются 1600 человек. Они пропорционально представляют российское население в возрасте 18 лет и старше.

В год шестидесятилетия Сталинградской битвы мы спрашивали наших сограждан: «Какое событие, какое время в истории нашей страны вы бы назвали самым страшным?». Вопрос открытый, никаких подсказок опрашиваемым не предлагали. Затруднились с ответом 6%, что немного. Ответы остальных были очень разнообразны, согласие людей редко поднималось выше 3—4%. На этом фоне мы только и можем оценить уникальное значение единственного массового ответа: Великую Отечественную войну назвали самым страшным временем/событием в нашей истории 40%. (Подчеркнем: наши сограждане имели в виду событие именно отечественной, а не мировой истории. Вторую мировую войну вспомнили всего 2%. Речь, стало быть, идет не о том горе, что мы как народ делили с остальным миром, а о таком, что касалось только нас.)

Следом люди отвечали на вопрос о том, какое событие, какое время было самым радостным в истории нашей страны. Массовых ответов только два. Четверть опрошенных заявили, что, мол, никакой радости и припомнить не могут. Ну а самый массовый ответ: «Победа в Великой Отечественной войне» — 32%.

В вопросах без подсказок и такой результат считается очень значительным. Для контроля в том же исследовании задавался вопрос: «Что в истории нашей страны вызывает у вас чувство гордости?». К нему было предложено 15 готовых вариантов ответов. Среди них ответ: «Победа в Великой Отечественной войне» — занял первое место, его выбрали 87%.

Итак, война и победа в этой войне — два единственных общепризнанных события в нашей истории. При этом важно, что Великая Отечественная война есть символ с положительной моральной окраской. Мы задавали вопросы про восемь войн, начатых в ХХ веке с участием нашего отечества: «Считаете ли вы данную войну справедливой для России или нет?». Наивысшее согласие в обществе существует по поводу оценки Великой Отечественной. Ее считают справедливой 79%. Следующие за этим оценки: афганская война — несправедливая (75%), первая чеченская — несправедливая (70%), вторая чеченская — несправедливая (68%). Это исторический опыт, в моральном отношении противоположный Великой Отечественной войне.

Существенно, что и у самой младшей категории опрошенных (18 лет—24 года), и у самой старшей (55 лет и более) война на первом месте в списке трагических переживаний. Межпоколенческий консенсус этим общим воспоминанием и исчерпывается, поскольку далее на втором месте для молодых стоит чеченская война (8%), а для старшего поколения эта проблема не входит и в первую пятерку. Для старших же на втором месте — развал СССР (5%), а у молодых этот ответ в самом конце первой десятки.

Точно та же картина в отношении Победы. Обе возрастные группы придают именно ей наибольшее значение как радостному историческому событию (29% у молодых, 36% у пожилых). И те и другие все остальное в нашей истории вспоминают во много раз реже. Есть очень высокое согласие поколений по поводу Победы, и его нет по другим темам отечественной истории. Для младших на втором месте среди радостей — нынешнее время и действующая власть (5%), для старших — минувшее время, советская власть (8%). И здесь они друг от друга отличаются в оценках в разы.

Так обстоят дела с общей оценкой этого исторического события. А что думают наши сограждане о предыстории войны? Здесь на месте всеобщего единства — глубокие расхождения в позициях. Исследование 2005 года показало, что в общественной памяти одновременно сосуществуют и старые клише из советских учебников сталинских времен, и их прозвучавшие в период гласности опровержения. Так, верят в версию о неожиданном нападении Германии на СССР 22 июня 1941 г. около 38%, не верят — 55%.

Сорок один процент наших сограждан считают именно внезапность нападения врага основной причиной поражений Красной армии в первые месяцы войны. А сорок процентов уверены, что главная причина в том, что руководство Красной армии было обескровлено сталинскими чистками конца 30-х гг.

Такой же разлад в вопросе о том, почему миллионы солдат Красной армии оказались в плену во время этой войны. 58% указывают все на ту же внезапность нападения как на главный фактор. И столько же назвали в качестве причины просчеты командования Красной армии (опрашиваемые могли назвать несколько факторов).

Противоречивая картина складывается в массовом сознании и в связи с вопросом о пакте СССР с гитлеровской Германией. Прежде всего отметим, что слышали о секретных протоколах к этому пакту, предусматривавших раздел Польши и раздел сфер влияния в Европе, 52%, но из них 9% считают, что это фальшивка. В общем и целом среди россиян, согласившихся обсуждать этот вопрос, мнение, что именно этот пакт развязал руки Гитлеру в его планах Второй мировой войны (28%), преобладает над версией сталинской историографии, что такую роль сыграл мюнхенский сговор (24%). Однако наши сограждане при этом гораздо решительнее поддерживают (40%), чем осуждают (23%) подписание этого пакта.

Видимо, часть судит об этом пакте с позиций чести (такого суда как раз и опасались все засекречивавшие протокол и замалчивавшие сам факт подписания пакта). А часть — с позиций национальных интересов, как они их понимают. Во всяком случае, этот эпизод оказывается предметом скрытой дискуссии в обществе.

Наше исследование затронуло еще одну больную тему. Современников спросили: «Что заставляло советских людей вступать в ряды власовской армии?». Наиболее массовый ответ: «Стремление избежать смерти в лагерях военнопленных». (Мы не можем сказать, какие лагеря имелись в виду спрашивающими, но кажется, что отвечающими разумелись германские.) Далее имеются еще три ответа. Ответ, который объясняет вступление в армию Власова стремлением вырваться на свободу, уехать на Запад, привлек 17%. Вариант с противоположной моральной нагрузкой — мол, это алчные предатели родины и т.п. — поддержали 18%. А объяснение, что дело было в ненависти к советской власти, связанной с коллективизацией, массовыми репрессиями, насильственным переселением народов, дали более 30% опрошенных.

Итак, опросы показывают, что давно закончившаяся война продолжает быть значимым фактором для нас, современников совсем других войн. Она объединяет, она разделяет. К чему приведут эти организованные социологами заочные дискуссии? К победе одного мнения или к расколу общества? Скорее всего, ни к тому, ни к другому. По глубоко въевшейся привычке мы радуемся, когда в обществе наступает всеобщее согласие, и беспокоимся, когда общество разделяют споры. От этих крайностей мы начинаем переходить к малознакомому для нас состоянию: множеству точек зрения на каждый вопрос, множеству взглядов на настоящее и прошлое. Опросы и их обсуждение этому помогают.