Год назад, 25 марта, Герман Галдецкий был один на Ярославском вокзале.
Помогать ему никто не спешил — ни правозащитники, к которым он обращался с запросами о чудовищных делах в комнатах милиции, ни журналисты, которым он показывал документы из прокуратуры метрополитена, ни следователи — вместо которых студент писал и собирал бумаги.
Год назад в него стреляли — хотели напугать, заткнуть или покалечить — заткнули и покалечили. Герман был долгое время в коме и вышел из нее.
Тогда же все те же каналы показали сюжет про девятнадцатилетнего студента, на которого покушались неизвестные за его любопытство и настырность, за его правозащитную деятельность. Потом фамилию Галдецкого учили полковник Жирняков (тогда — глава УВД на Московском метрополитене), генерал Пронин (глава ГУВД Москвы) и министр внутренних дел Рашид Нургалиев. Рашид Гумарович даже сказал в телевизор, что дело о покушении на молодого человека берет под свой личный контроль. Он поручил провести расследование, найти стрелявших. У нас что, не положено выполнять приказы?
Год спустя Галдецкие уже сами путаются, как зовут нынешнего следователя по их делу. Это уже четвертый — предыдущих перевели на повышение. И кроме ужасных по качеству распечаток кадров видеонаблюдения от 25 марта 2004 года с площади трех вокзалов, на руках у него ничего нет.
Летом Алене Архиповне, маме Германа, следователь принес толстенную папку с личными делами сотрудников милиции, работающих на привокзальной территории. И еще одну папку — с лицами тех, кто объявлен в розыск. Герман должен был узнать или не узнать в них рожи стрелявших в него. Это последнее, что имело хоть какое-то отношение к расследованию. Полгода ничего не происходит. Следователи ждут, когда Герман сможет говорить сам. А он пока не может. Теперь онемело и следствие.
Сейчас Герману сделали пластическую операцию. Едва придя в сознание, он попросил адвоката Анну Ставицкую выяснить: в каком состоянии находятся его обращения в прокуратуры метрополитена, города и УСБ по Москве. Вот что интересует его сейчас.