Они буддисты, а сегодня воскресенье. Поэтому не растаможен груз МЧС, не определено место для госпиталя и у меня ни строчки не написано о последствиях катастрофы. Мы в Негомбо, Шри-Ланка. Это непострадавший район. До места бедствия отсюда семь часов по ланкийским дорогам на машине (200 км). Местные улыбаются и на мои вопросы о катастрофе отвечают одинаково: «Негомбо не пострадал. У нас все в порядке. Мадам хочет нанять тук-тук? Или выпить? А может быть, хотите посмотреть сувениры? Только посмотреть». Турбизнес не умер.

— Вы из Москвы? Отдохнули бы сначала, говорят, у вас там очень холодно. Смотрели новости на СNN? Знаете про цунами? У нас же 31 тысяча погибла людей.

— Да знаю, поэтому я здесь.

— Да? А вы бы все-таки отдохнули. У вас же тоже там катастрофа в России.

—?!

— Проблемы с Украиной — я видел по СNN. Я много знаю про Россию, у вас есть хороший человек — Ленин. Правда, я кое-что знаю про вашу страну? Может, зайдете, перекусите?

За два дня это был единственный повстречавшийся мне ланкиец, который точно знал, что значит слово «журналист». Журналистики здесь нет — бесполезные мы для буддистов люди. Точно переродимся в какой-нибудь баобаб или таракана. Почти в 80% случаев они просят объяснить слово «журналист». Что это значит? Чем вы конкретно занимаетесь? Хотя английский — их второй язык. Просто нет этого слова в активной лексике ланкийцев. Газеты тут купить сложно — надо нанимать тук-тук и ехать в центр города в специальный ларек. По телевизору в многочисленных ресторанах и пабах передают (или они предпочитают смотреть) песнопения из храмов и сериалы о богатой жизни. Да и телевизор — большая редкость. Спросила: может, дорого? Нет, не из-за денег. Просто не принято. Поэтому все мои вопросы о катастрофе воспринимаются здесь, в непострадавшем районе Шри-Ланки, как праздный интерес туриста-новичка. «Что с нее взять? Белый человек!». С улыбкой, подобострастием не избавившиеся от колониального менталитета люди пожимают плечами и говорят: у нас все в порядке, а может, мадам даст на жизнь?

Ричард и Элли — туристы из Шотландии. Приехали отдохнуть на пару недель, остались на пару месяцев. Говорят, что им крупно повезло — цунами не дошло до этого побережья. Повторного землетрясения не боятся: «В Шотландии слишком холодно, почти так же как у вас, в России. Что там делать? К тому же там тоже сейчас наводнения и катаклизмы. Мы останемся здесь на неопределенный срок». Ричард и Элли — постоянцы. Есть в Шри-Ланке такая категория туристов. В основном европейцы. Они не путешественники, просто отдыхающие. Берут отпуск и едут, а потом зависают на долгое время. Постоянцев выдают цвет кожи и искренние приветливые улыбки.

В пабе около океана толпа англичан пьет пиво. Часть белокожих татуированных граждан на мое заявление, что я репортер из России, реагирует мутно: «И что из этого?». Другая, смуглая от загара, часть альбионцев, увешанная буддийскими талисманами, жизнерадостно заявляет: «А мы видели цунами!».

— Вы были в другом городе?

— Нет, мы отсюда не уезжаем. Здесь видели: сидели вот на этом самом месте, пили пиво и видели цунами!

От места, где англичане пили пиво, до океана — примерно метров триста. Я недоуменно оглядываюсь — никаких следов разрушений.

— Я поняла! Английский юмор!

— Нет-нет. — Джеффри посерьезнел и чуть разозлился. — Мы не шутим. Мы сидели здесь, пили пиво, и волна прямо дошла до ограждения паба.

Ограждение высотой в полметра. На побережье развеваются красные флаги — знак «Заходить в море не рекомендуется»

— Вы купаетесь в океане? Говорят, что сюда течение может принести трупы.

— Какие трупы? Глупости — все трупы уже съели акулы, нам даже местные это подтвердили.

— Сколько вы тут?

— С сентября.

Океан затягивает. И еда здесь вкусная и дешевая. Вчера я ужинала жареной акулой по 180 рупий (50 рублей) за порцию…

Напротив английского паба на земле сидит семья нищих. Это первые неулыбающиеся местные, которых я встречаю. Очень похожи на московских попрошаек, сидящих на земле с закутанными в одеяло детьми. Только условия у них комфортнее. Один англичанин принес им пакет с едой. Они заулыбались. Джеффри рассказывает:

— Видишь эту семью? Я здесь больше полугода, каждый день встречаюсь с соотечественниками в этом пабе — и каждый день здесь сидит эта женщина с детьми. Мы покупаем им еду, но никогда не даем деньги. Но им нужны деньги. Они теперь прохожим рассказывают, что приехали из разрушенного цунами района. Наверное, говорят о другом, более раннем цунами.

Джеффри подмигнул и улыбнулся.

Здесь многие теперь спекулируют темой катастрофы. Около одного из ресторанчиков хозяин показал на разросшийся до размеров столетнего дуба фикус (на местном языке это называется кокоамбер): «Под тем деревом вечером собираются много людей из соседних деревень и ждут вас, иностранцев. Каждый день они рассказывают новую легенду о том, как их дом снесло огромной волной. Но ты не верь — я знаю этих людей несколько лет. Их дома целы, просто так они зарабатывают на жизнь».

— Разве буддизм позволяет обманывать?

— Нет, не позволяет. Но он позволяет пользоваться ситуацией, чтобы выжить. Ты здесь чуть-чуть поживешь и поймешь разницу.

Надеюсь, я не пойму этой разницы.

Англичане, которые до сих пор ведут себя с ланкийцами как колонизаторы, говорят: размеры бедствия преувеличены местными ради гуманитарки. Я спрашиваю: были ли они в тех районах? Нет, но они знают характер туземцев. Англичане не боятся есть крабов, пить молоко и покупать еду у уличных торговцев. В эпидемию, об опасности которой 15-го числа объявила ООН, они тоже не верят. Если мы стараемся есть только фрукты, которые можно почистить от кожуры (манго, папайя и бананы), то они заказывают опасные, с моей точки зрения, салаты. Кстати, пока тебе тут несут салат, есть время подумать, есть его или нет. Но что меня больше всего удивляет — это скорость приготовления чая. За это время его можно собрать, высушить под солнцем и заварить.

В Негомбо о катастрофе напоминают только белые полотна, растянутые на заборах перед храмами и церквями. На полотнах написано: «Здесь нашли приют беженцы, пострадавшие от цунами. Если у вас есть время и средства, помогите им». В храмах беженцев почти нет — кто-то вернулся домой, к родственникам, кто-то ушел в монастырь, а кто-то еще не добрался — сейчас в пути. Только ночью под стены храмов и церквей заходят переночевать люди из-под фикуса.

Ночь наступает в Шри-Ланке мгновенно. Всего несколько секунд — и на смену тонущему в океане солнцу приходит месяц. Он здесь висит, как на башне мечети — вверх рогами. Шьяма признается, что теперь боится ночи: может не успеть спасти семью от новой катастрофы. Шьяма — мусульманин, хозяин сети ювелирных магазинов в Шри-Ланке Shyama Jewellers. Одного магазина он лишился. В Галле — к югу от Негомбо. Шьяма дает мне свою визитную карточку, показывает на адрес и говорит: «Этого адреса больше нет. Города больше нет — он полностью разрушен». 26 декабря, перед цунами, в магазин зашла большая группа иностранцев — человек десять. Они купили несколько колец. Теперь эти кольца пополнили коллекцию подводных морских сокровищ.

— Выбило все стекла в один миг, люди даже не успели зацепиться — их снесло в океан. Только продавец выжил.

Шьяма родом из Галле, в Негомбо живет несколько лет. Вернулся из своего родного города только в субботу — помогал разгребать завалы. Сейчас пляж там расширился на три километра в глубь острова. Песок, море и обломки бунгало. «Мой друг потерял всех. Нет брата, нет сестры, нет племянников, нет матери, нет отца. Нет семьи. Море нас обмануло». Шьяма задумался, из мыслей его вернул новый покупатель-американец. Вновь улыбка, вновь вежливые слова.

Жизнь продолжается. По крайней мере здесь, в Негомбо. В доме Шьямы его дочка учит арабский с частным учителем, чтобы уметь читать Коран. Сегодня в Негомбо — день буддийских свадеб и начала занятий в христианских (международных) школах.

Понедельник. Вечером мы выдвигаемся вместе с МЧС на юг страны, в Галле. Место для госпиталя нашли.

Наша колонна, девять автобусов и грузовиков, преодолела 230 километров за 11 часов. Столько же мы летели из Москвы в Шри-Ланку. Водители — местные. Среди эмчеэсовцев англоговорящих оказалось 8 человек. Не хватало одного в первую машину колонны. Так я стала внештатным переводчиком. Это удобно — и не спишь всю ночь, и наблюдаешь за дорогой. Через 100 километров после Негомбо начались разрушения — залитые водой сельскохозяйственные поля, разрушенные дома, выброшенные на берег корабли… В деревнях и городах гуляют ланкийцы. У них ночная жизнь — слушают музыку, пьют имбирное пиво (безалкогольное) и улыбаются. Все улыбаются.

Утром во вторник мы уже на юге страны, в городе Тангалла. Большинство дешевых гостиниц — за 3—4 доллара в сутки — снесло водой, спать в палатке под пальмой было слишком жарко, и ночью здесь около 40 градусов…

Остановились в бунгало, метрах в 50 от океана…

Утром будят жуткие звуки чего-то падающего с огромной высоты. Оказалось, местные мужчины в юбках, с мачете наперевес рубят кокосы. Это с высоких пальм падают орехи. Съедаем по кокосу и отправляемся в госпиталь.

Госпиталь развернули вечером во вторник на поле городского стадиона. От самого стадиона не осталось почти ничего — волна снесла здание и вымыла всю траву на футбольном поле. Стоят забор и обломки трибуны. Места на трибуне заняты тангальцами. Люди сидят на земле, стоят за забором, сидят друг у друга на коленях — ждут приема у русских врачей с семи утра.

Русский врач здесь — Бог. В соседнем госпитале, открытом две недели назад корейцами, очередь на прием гораздо меньше. Сами корейские врачи недоумевают: вы приехали больше чем на месяц?! Здесь же нечего делать! За три часа работы русские врачи приняли около ста человек. Ожидают сегодня еще двести. Среди пациентов — люди с фурункулами, инфекциями, болезнями щитовидки, старыми (20-летней давности) родовыми травмами, ревматизмом.

Только что пришли две одетые в сари ланкийки-сингалки. Очень красивые. Одна еле дышит — приступ астмы. Доктор говорит:

— Сейчас сделаем инъекцию — снимем приступ.

— No, no injection!

Молодая женщина вскочила и замахала руками.

— Почему вы не хотите укола?

— Объясняет, что у нее аллергия на эти препараты.

— А если мы дадим вам выпить содержимое ампулы? — спрашивает опытный доктор.

— Давайте, я выпью.

Я спросила: вернется через час с аллергией? Сказали: не вернется, препарат не вызывает аллергии. Просто она боится уколов — здесь многие их боятся.

Пострадавших из-за цунами пока мало — только тяжелые пациенты, они сейчас в нашей реанимации. Те, кто может передвигаться, не идут — некогда. Восстанавливают дома и смытый волной бизнес. Магазины, частные местные гостиницы, интернет-кафе унесло море. Люди расчищают завалы, встречают нас улыбкой и соком. Говорят, что верят в карму.

(Продолжение следует)