Жители Селижаровского района Тверской области обижаются, когда их соседи отдают им первенство в расхищении леса. Они по-своему правы. Варварские порубки происходят не только в этом районе и не только в тверских лесах, но и во всех остальных лесных регионах страны. В Карелии, Сибири, на Дальнем Востоке, например. Но не везде находится человек, который способен противостоять хищникам. В Селижарове такой человек есть.

Сергей Жукопцов, прапорщик милиции, инспектор ДПС, появляется, как всегда неожиданно. Даже когда известны место и время встречи.

Я лишь на мгновение перевожу взгляд от потемневшей от дождя дороги на кроны сосен. Этого мгновения оказывается достаточно. Белая патрульная машина вырастает как из-под земли. Будто старается этой внезапностью еще раз подтвердить фирменный стиль ее хозяина.

Среди местных этот стиль Сергея Жукопцова давно подмечен. В райцентре Селижарово, застрявшем на полпути от села к городу, прозвища навешиваются не на каждого жителя. У Сергея их целых два — Шериф и Черный Плащ. Впрочем, каждый вкладывает в эти слова свой смысл.

Когда речь заходит о лесе, без имени Жукопцова не обойтись. Я уже не удивляюсь, когда слышу о Сергее в уцелевшем от прошлогоднего поджога флигеле лесхоза.

— Зашли бы лучше в милицию, — советует мне один из лесхозовских инженеров, когда от темы назначения историка на должность главного лесничего Тверской области переходим к теме не менее наболевшей — самовольным порубкам на территории района. — Есть у нас один милиционер, который всех в лесу ловит.

— И храмы строит на зарплату гаишника, — язвительно добавляет другой лесовод.

Машина Жукопцова мягко тормозит на берегу реки Пырошня возле храма в деревне Оковцы. Швы между обшарпанной кирпичной кладкой проросли травой. Трава венчает и дальний от реки придел церкви. Но над крутым спуском к Пырошне уже отливает золотом купол. И запах свежего раствора перебивает тлен и сырость.

— Когда понадобилось заново отстраивать кровлю, я продал квартиру и машину, — говорит Сергей. — Строителям из своей зарплаты на питание давал, когда денег не было. А я разве один такой, особенный? Люди, если уверены, что их деньги пойдут не в карман дяде, на церковь жертвуют охотно.

— Но про вас тоже говорят всякое, — выпаливаю я Сергею.

— Это о том, что на зарплату инспектора ДПС церковь не построишь? — угадывает мой вопрос Жукопцов. — Мне и в глаза это не раз говорили. Пусть на их совести и остается. А я даже рад таким разговорам. Я честно служу. Не беру взяток. Церковь начал восстанавливать — так батюшка возмущался: как это он, мол, без нашего благословения? Было бы даже странно, если про меня говорили только хорошее.

Сергей наизусть цитирует Евангелие. Он возвышается надо мной медвежеобразной фигурой в серой форме, с погонами прапорщика и нашивкой «ГИБДД» над левым грудным карманом. Я чувствую, как вдребезги разбиваются устоявшиеся штампы. До встречи с Жукопцовым мне и в голову не могло прийти, что простой гаишник может исповедовать принципы глубоко верующего человека.

— Еще до церкви я начал восстанавливать здесь Святой Ключ, который известен с IX — X веков, — рассказывает Сергей. — Сейчас здесь место паломничества, церковь. А когда я пришел, то, кроме заросшей олешником поляны и разрушенного колодца, и не было ничего. Чистил, строил и приходил в себя после аварии.

Свою жизнь Сергей делит на «до» и «после» аварии. Несколько лет назад под Выборгом в машину, которую вел Жукопцов, на полном ходу врезалось «Вольво». Двигатель от удара вылетел на пассажирское место, рядом с водительским. Знакомую Сергея, которая сидела на этом месте, отбросило назад. Она погибла почти сразу. У Сергея повисла плетью рука и едва не оторвало правую почку.

Подобрал его на трассе и доставил в ближайшую больницу проезжавший мимо милиционер, который среди груды покореженного металла обнаружил служебное удостоверение коллеги. Врачи не давали никаких гарантий. Но Сергей Жукопцов выжил.

Сергей трогает шрам на правой скуле — еще одну отметину катастрофы.

— После аварии тишины на источнике захотелось? — спрашиваю я.

— Тишину еще выстрадать надо, — загадочно отвечает милиционер. — У меня здесь утки жили. Чуть ли не с руки хлебом кормил. Раз пришли охотнички и по этим уткам стрелять начали. Я сразу предупредил, что если еще с ружьями здесь кого увижу, то ружья эти переломаю. При мне бобров не били. Сейчас опять обнаглели, когда я ушел отсюда. А знаете, я в детстве мечтал стать лесником или егерем…

Я, кажется, начинаю понимать, почему беспредел в лесу является для него одним из самых тяжких грехов.

— Где-то в году 2000-м в Селижарове посыпались все предприятия — и сельскохозяйственные, и промышленные, — продолжает свой рассказ Сергей. — Народ, все как один, рванул в лес. Еще бы! Машина деловой древесины 10 тысяч рублей стоила. Напилить на нее лес, оттрелевать его бригаде из трех человек трех часов и хватало. Лесники и сотрудники милиции за 500 — 1000 рублей глаза на все закрывали. У хозяев этих бригад реальная власть и была в районе, пока мы за них не взялись.

По трассе навстречу патрульной машине летит груженный лесом «фискарс». «Фишка» на местном жаргоне — автопогрузчик с гидроманипулятором на базе грузовой машины и с платформой для бревен. Один из 45 имеющихся в Селижаровском районе. Очень удобная техника для воровства леса.

Инспектор Жукопцов включает мигалку. Минут пять на проверку документов, и машины разъезжаются в разные стороны.

— «Фискарс» этот одной местной фирме принадлежит, — объясняет Жукопцов. — Тоже занимались воровством. Поприжали — официально взяли деляну в аренду. У фискарщиков, которые на жуликов работают, до тысячи долларов в месяц выходит. После того как мы жуликов с лесом давить стали, некоторые на самосвалы пересели. Щебень теперь возят. Шальных денег, конечно, нет. Зато спят спокойнее.

— И как вы жуликов давите?

— Если, например, точно знаем, что воруют, а доказать никак не можем, начинаем «зубы показывать». Машины пробивать начинаем, номера снимаем. Техосмотр опять же. У меня лично, после того как мне дом подожгли, выхода не осталось. Или погоны снимать. Или давить их до самого конца.

Жукопцов о чем-то в сторонке беседует с невзрачным мужичком и возвращается вполне довольный.

— Жалуются друг на друга, — сообщает он, — информацию дают по лесу. Значит, доверяют.

— Может быть, просто друг с другом счеты сводят? — спрашиваю.

— Так и есть, — охотно соглашается Сергей. — Только мое дело — принять эту информацию и отработать ее.

Мы на центральном рынке Селижарова в базарный день. Лесник с Дружной Горки должен быть тоже здесь. Жукопцов безошибочно выхватывает взглядом из скопившихся на стоянке машин нужную за мгновение до того, как ее фары замигают в приветствии.

Навстречу выходит невысокий кряжистый дядька в широкой кепке, которая делает его похожим на плотно вросший в землю гриб-боровик. Лесник радостно приветствует Жукопцова. Когда они встречались в прошлый раз, им было не до дружеских похлопываний по плечу.

— Пила заработала после обеда, — вспоминает лесник. — Но я сперва и внимания не обратил. Осень — народ дрова заготавливает. А когда под вечер в лес «фишка» пошла, сразу смекнул, что здесь что-то не то. Мальца сразу послал тебе звонить, Серега. Сам же ружье — и в лес. Там еще и легковушка была. Жалко, высунулся рано. Они меня фарами и осветили. Пришлось их до твоего приезда под ружьем на земле подержать.

Через час Сергей показывает мне видеосъемку того вечера. Захламленная сучьями опушка. Пеньки со свежими срезами. Поваленные стволы на фоне упирающихся в ночное небо шлемов елок — все равно что порубленный противником передовой отряд былинных ратников. Напиленного леса хватило бы на две машины.

Водитель «фискарса» с московским номером отпирался: мол, пришел человек и предложил заработать, лес вывезти. Я и знать не знал, что он незаконный. Двое из «Жигулей» предпочитали отмалчиваться и лишь под напором прямых вопросов Жукопцова едва-едва выдавливали из себя ответы. Один из них был из подмосковного Раменского.

— А что вы у нас, в Селижаровском районе, делаете? — строго спрашивает Жукопцов.

— Отдыхаю.

— Уже целый год наблюдаю, как вы здесь отдыхаете.

Для будущих голливудских блокбастеров про шерифов это был бесценный материал. Только вряд ли калифорнийские парни разобрались бы в наших российских реалиях. Вот и на этот раз в кадры оперативной съемки, которую постоянно ведет Жукопцов, не попали загруженные на машину бревна. При появлении лесника от нарезанных в размер улик моментально избавились. Задержанные не без оснований рассчитывали отделаться легким испугом.

— Пистолета жулики так не боятся, как камеры, — говорит Сергей Жукопцов. — Мне же следователи постоянно втолковывают: мол, сними тот момент, когда деревья валят, тогда и доказательства будут железобетонные.

За железобетонными доказательствами дэпээснику Жукопцову и его напарникам из угрозыска приходится отматывать не один километр по лесным тропкам. Пешком. На лыжах. В маскхалате или камуфляже. С ночевками в засаде возле штабелей готового к отгрузке леса.

— Однажды я подкрался под платформу «фискарса» и прямо под носом зазевавшихся дозорных снимал весь процесс воровства с первого же запила, — азартно улыбается Сергей и на какое-то мгновение превращается из мужика с повадками молодого, но уже матерого медведя в пацана.

Мы бегло просматриваем видеозаписи задержаний лесных браконьеров. В кадре двое хмурых и напуганных работяг, один из которых предлагает с ходу: «Ребят, может, договоримся?». Вот хитрющее и сытое лицо уверенного в безнаказанности дедка в добротных телогрейке и валенках. Он по-хозяйски покрикивает прямо в объектив: «Серега, извини, не помню твоего отчества, будь человеком, убери камеру». Бескомпромиссный ответ Жукопцова полностью укладывается в рамки его служебных обязанностей: «Представьтесь! Громко и внятно!».

Сергей прогоняет запись в ускоренном режиме. Чтобы просмотреть в подробностях хотя бы половину из 95 задержаний, которые провел он только в прошлом году, и суток, пожалуй, не хватило бы.

— Вот этот — безработный, а на «Ауди» 88-го года ездит и собственный трактор имеет. Для деревни очень даже неплохо, — не отрывая глаз от монитора, комментирует Жукопцов. — У этого — магазин. На жену записал. С него будто брать нечего.

Мы кружим по улицам райцентра. Рядом, по мосту через Селижаровку, проезжает белая «семерка-жигули». Машина без особых примет, но Жукопцов моментально ее выделяет среди всех остальных.

— Деревянщики за мной наблюдают, — замечает он. — Сами-то не попадаются, крестьян простых подставляют. Они постоянно вычисляют, где патрульная машина. И к дому не раз подъезжали. Я даже как-то вышел и сказал им, чтобы они убирались отсюда и не нервировали моих родителей.

Появиться у дома, где Сергей сейчас проживает с родителями, «наружка» на этот раз не рискнула. Молодой кавказский овчар с громким лаем рвется на цепи. На лице Сергея снова мальчишеская улыбка:

— Лютик. Он только с виду злой…

Метрах в двадцати от собачьей конуры недостроенный дом из белых кирпичных блоков с выкрашенной только наполовину крышей. Строительство этого небольшого и скромного по меркам даже местных жителей сооружения явно затянулось. Впрочем, стать хозяином собственного дома Сергей мог еще в прошлом году. Но ту, деревянную новостройку, где оставалось только полы настелить, сожгли весной 2003-го.

— Я тогда группу одну зацепил, — рассказывает Жукопцов. — Наши, селижаровские, но работали под тверскими. Причем внаглую. Я как ни выеду, так машину и возьму. За две недели у них 100 или 120 кубов изъял — шесть машин леса. Для начала мне колеса на машине порезали.

В ту ночь Жукопцовы проснулись от красных отблесков огня. Сергей еще успел ведром воды сбить пламя на бане. Но к дому ближе чем на пять метров уже подойти было нельзя.

— Ко мне и напрямую обращались не раз, — говорит Жукопцов. — Мол, ты весь бизнес развалил. До этого платили человеку с ваших структур. Ты теперь главный? Тебе платить? Самое тяжелое в моей службе было пойти против своих же — сотрудников милиции, которые воровство леса прикрывают. Ничего, привык. Правда, информация из отдела как уходила, так и уходит. Хорошо, что начальство пошло мне навстречу. За мной нет сейчас контроля из дежурной части.

Разговор происходит у здания селижаровской прокуратуры. Сергей третий раз за день не может попасть к районному прокурору по его же вызову.

У прапорщика милиции Жукопцова и прокурора Селижаровского района Нины Николаевны Виноградовой отношения, мягко говоря, не сложились. Как-то по ее распоряжению отпустили арестованный Жукопцовым на месте незаконной порубки лесовоз. Был скандал. Проверка из Генпрокуратуры тогда не нашла в действиях районного прокурора должностных нарушений.

А потом у Жукопцова произошел конфликт с прокурорским зятем, когда инспектор ДПС признал того виновным в ДТП. И закрутилось. Масла в тлеющий огонь добавило недавнее и вполне рядовое задержание одной бригады при незаконной трелевке леса. Но за арестованным трактором приехал сам зять прокурора. Жукопцов категорически выступил против возвращения арестованной техники владельцу.

— Мое имя у всего района на слуху, — с горечью говорит Сергей. — Недавно гнались мы за одной машиной. Водитель отказался подчиниться нашим требованиям, и рядовой пэпээсник применил оружие. Но по району поползли разговорчики, что стрелял я. Я, бывало, и людей после свадьбы или похорон до дома провожал. Только чтобы ничего с ними не случилось. Но мама моя не раз домой в слезах приходила: «Сережа, опять люди говорят, что ты душегуб».

— Неужели никогда бить задержанных не приходилось? — Я смотрю на здоровые кулаки Сергея размером с пивную кружку.

— Драться боюсь, потому что и убить могу, — Сергей не возмущается, а спокойно отвечает на мой вопрос. — Я еще в школе самбо и дзюдо занимался. Потом в десанте служил. И после армии в Москве уроки кикбоксинга брал. Навыки-то эти никуда не делись. Приходилось и четырех угонщиков одному задерживать. Без оружия.

С минуту мы молчим. Но, видно, мои вопросы Сергея все-таки зацепили:

— Меня как-то раз спросили: «Тебе до пенсии пять лет осталось. Дожить не хочется?». Я же напролом ломлюсь, а они думают, что за мной большие люди стоят. Да, приезжал к нам на предвыборную кампанию Васильев, тогда замминистра внутренних дел. Был ему представлен, и он меня поблагодарил за службу, но сказал: «На рожон не лезь. Я к тебе охрану приставить не смогу». И опять тишина. Может быть, по мне вопрос сейчас в кулуарах и решается. Завтра возьмут и со службы выгонят. Начальство же в личных разговорах меня, конечно, поддерживает. Но сильно ввязываться кому хочется. Каждому есть что терять. А у меня и костюма толком нет. В форме только что не сплю. И смерть уже близко видел. Что суждено, то и будет. Неужели лучше перед операми из УСБ в наручниках стоять? А молчать, когда бандит какой-нибудь тебе «молчать» скажет, лучше?

Поздним вечером я иду по Селижарову. Мимо меня вихрем, как Черный Плащ из мультфильма, проносятся уже знакомые патрульные «Жигули» 99-й модели. Я не успеваю из-за темноты и скорости разглядеть за рулем Сергея Жукопцова, но точно знаю, что машиной управляет селижаровский Шериф. Почему-то у нас в России шерифами становятся только те, кому терять уже нечего.