Во вторник Смольный дворец попал в осаду. Под окнами у Валентины Матвиенко ВИЧ- инфицированные люди отстаивали самое главное свое право — право на жизнь.

Акцию провели активисты общественной организации FrontAids и сочувствующие.

В час дня, когда возле администрации особенно много людей, ребята притащили к самым дверям Смольного несколько простеньких, но вполне настоящих гробов. Поставили их рядком, а сами, надев красные балахоны, из собственных тел выложили на брусчатке возле входа в администрацию красную петельку — распространенный символ борьбы со СПИДом. Кричали: «Наши смерти — ваш позор». Плакат с такой надписью даже сумели затащить наверх и вывесить на балконе Смольного.

Готовились к худшему. Саша Румянцев, один из руководителей FrontAids, говорит:

— Как ни странно, одного только Мишу задержали. Он на балкон залезал.

Во время прошлой акции FrontAids в Калининграде забрали всех участников в милицию и судили. Правда, тогда манифестанты на целый час заблокировали вход в администрацию, приковав себя наручниками к дверям.

Калиниград стал первым городом, где ВИЧ-положительные провели акцию, потому что здесь страшно. Отсюда началась эпидемия:

— В Калининграде из пяти тысяч инфицированных 850 уже умерли! — говорит Женя Флор из московских сочувствующих.

В Питере — то же самое. Из тридцати тысяч ВИЧ-инфицированных терапию получают 150 человек. Остальных доктора признали «социально бесперспективными».

Механизм признания «бесперспективным» обкатан годами. Эта процедура нужна для того, чтобы распределить то небольшое количество лекарств, которое закупает государство. Выглядит она так: врачебная комиссия рассматривает нескольких кандидатов на получение терапии. Всех лечить — денег не хватит, так что нужно выбрать одного. Тут оценивают все: внешность, образ жизни, возраст, трудовую, так сказать, биографию. Немалую роль играют личные симпатии и предпочтения. Одного счастливчика по итогам рассмотрения станут лечить, а остальным объяснят, что обществу они не нужны.

Лечение одного такого больного стоит примерно десять тысяч долларов в год. Эту сумму можно было бы сократить раз в двадцать, но государство наотрез отказывается закупать дженерики — непатентованные аналоги дорогих импортных лекарств. Такова сущность нашего фармацевтического рынка: дешевых лекарств мы не покупаем. Не потому что они плохие, а потому что уже есть некоторые личные договоренности о закупке дорогих лекарств у конкретных производителей.